На территории фордовского завода имеются и другие подсобные предприятия, из которых главнейшие — цементный завод, дающий две с половиной тысячи бочек цемента в день, стекольный завод, выпускающий один миллион кв. метров стекла, коксовый завод, выжигающий в 240 коксовых печах 3 300 тонн кокса в день.

Вся территория завода одета в асфальт и бетон. Всюду идеальная чистота. Никто не смеет даже во дворе закурить, швырнуть окурок или обрывок бумаги.

На громадном пространстве фордовского завода царит неимоверная теснота, множество людей и станков расставлены так близко друг к другу, что по цеху невозможно ходить. Для передвижения подвешены специальные мостки вдоль здания и лишь оттуда, сквозь лязг, шум и грохот тысяч станков, кранов, молотов и конвейеров можно наблюдать работу фордовских автоматизированных рабочих, однообразно и неустанно выполняющих свои операции на безостановочно движущемся конвейере.

Железо, сталь, бетон… Фордовский завод — огромный индустриальный город, где сто тысяч мужчин (Форд не принимает на завод женщин) поделили сутки на три части. Здесь школа самой утонченной в мире капиталистической эксплуатации. Все движения рабочего сосчитаны, проверены. Минуты и труд пересчитаны на доллары. Здесь у рабочего будет взято все, что может дать сочетание мозгов, мускулов, жил и костей. Здесь капитализм достиг вершины своей рационализированной техники…

Железо, сталь, бетон… Со всех концов страны — по воде, по железной дороге, по воздуху, по шоссе — сюда подвозят сырье и полуфабрикаты. Здесь, в гигантском городе-заводе, в раскаленных печах, на точнейших станках, в плавных движениях конвейера, пестрая смесь металла, стекла, резины и кожи превращается в миллионы быстроходных тележек.

Таковы владения великого человека капиталистического мира — Генри Форда.

Сейчас мы покинем грохочущий завод и отступим в прошлое. От бетона и железа, от шума станков и кранов, от методического движения конвейеров вернемся к тем тихим дням, когда деревенский мальчишка Генри. Форд в компании сверстников бегал по лугам и полям или удил рыбу на берегах свободной от судов и бетонных пристаней маленькой речонки Ривер-Руж.

Год за годом уходя от нашей эпохи, остановимся на 1863 году. Оглянемся вокруг. Вот маленький городок Детройт в штате Мичиган — центр небольшого лесного и сельскохозяйственного района. Сюда окрестные фермеры свозили на продажу свои продукты и закупали нехитрые предметы крестьянского обихода.

Недалеко от Детройта, на ферме близ деревни Дирборн, в семье зажиточного фермера Уилльяма Форда семейное торжество — сегодня родился сын Генри.

Отец будущего автомобильного короля происходил из семьи ирландских эмигрантов. Это был богатый фермер, любивший свою деревенскую работу, с неудовольствием и осуждением взиравший на городских жителей, на их вечную суету и неустойчивую жизнь.

Старик Форд был религиозен. Многие годы он был председателем церковной общины и мировым судьей по выбору. Этот крепкий деревенский кулак в быту был суров, консервативен и требователен.

Мать Генри Форда, по происхождению голландская немка, была тихой, скромной женщиной, унаследовавшей от своих голландских предков любовь к чистоте, опрятности и аккуратности.

Характер будущего автомобильного короля сложился в значительной степени под влиянием упрямого сурового консерватора отца и аккуратной и чистоплотной матери.

Биография великого музыканта начинается обыкновенно с того, что герой с детских лет жадно впитывает звуки музыки, а увидя впервые рояль, садится и исполняет сложное музыкальное произведение.

Великий художник с детства разрисовывает заборы, стены и все попадающиеся ему клочки бумаги по-детски гениальными картинами. Математик растет бледным, угрюмым ребенком, мгновенно постигающим тайны таблицы умножения, и к десяти годам решает задачи по высшей математике.

Все биографы и сам Форд охотно описывают любовь маленького Генри ко всяким обломкам механизмов, гайкам, ключам и примитивным инструментам, заменявшим ему игрушки. В этой любви, свойственной, впрочем, миллионам детей во всех концах света, пытаются биографы увидеть первые признаки той одаренности, которая превратила крестьянского парня и локомобильного машиниста в крупного миллионера.

Как бы то ни было, Форд рос здоровым, крепким мальчиком, любознательным, смекалистым и действительно с детства любил возиться с инструментами и механизмами.

В семье фермера на подрастающего сына смотрели, естественно, как на будущего помощника в крестьянской работе. Отец с большим неудовольствием относился к увлечению сына машинами и механизмами. Он чувствовал, что из маленького Генри не получится хорошего фермера.

Во второй половине XIX века промышленность в США пошла вперед гигантскими шагами. Америка покрылась новыми фабриками и заводами, росли новые города, и в них устремлялось население из деревень. Между тем техника сельского хозяйства оставалась на допотопном уровне. Деревня не знала машин. Мелкие раздробленные фермерские хозяйства не в состоянии были закупать усовершенствованные машины, да и работа на маленьких участках земли делала эти машины нерентабельными. Труд крестьянина оставался ручным и чрезвычайно тяжелым. Недаром впоследствии мысль Форда неоднократно останавливалась на вопросе о механизации тяжелого крестьянского труда. Он считал, что американский фермер затрачивает бессмысленно и непроизводительно огромное количество своего труда, которое можно было бы освободить для работы в промышленности.

Он много раз делал попытки механизировать сельское хозяйство, организовав массовое производство тракторов и сельскохозяйственных машин. Однако экономика американской деревни и природа капитализма привели к тому, что все попытки и начинания Форда в деле массовой механизации сельского хозяйства в конечном счете терпели крах, зато небывалый успех ждал его в другой области — в производстве автомобилей.

Когда Генри исполнилось 12 лет, произошло два небольших события, имевших, однако, большое влияние на его дальнейшую судьбу. Однажды по дороге из родной деревни в г. Детройт маленькому Генри, ехавшему с отцом на телеге, повстречался локомобиль. Это была первая телега без лошади, которую мальчик встретил в своей жизни. Локомобиль этот был предназначен, главным образом, чтобы приводить в движение деревенские молотилки и лесопилки и состоял из примитивнейшей машины с котлом на тележке. Сзади этого громыхающего чудовища был прилажен чан с водой и ящик с углем. Для того чтобы пропустить телегу Фордов, машину пришлось застопорить. Восторженный мальчик засыпал машиниста градом вопросов и не отстал, пока не получил на них ответа.

Оказалось, что локомобиль был построен фирмой Николь-Шепард и К^о в Бетльстрите.

Маленький Форд еще до этого видел локомобиль, но тот передвигался с помощью лошадей, как стационарная установка. В этом же локомобиле, помимо того, что он сам двигался, была особенность: он имел соединительную цепь, ведущую к задним колесам тележки, на которой помещался котел. Соединительную цепь можно было отцепить и остановить локомобиль, не останавливая действия машины. Мальчик пришел в восторг от этого устройства.

Эта встреча, по словам Форда, явилась поворотным пунктом в его судьбе. Идея самодвижущегося экипажа всецело завладела мальчиком. С этого дня в продолжение всей жизни Форд оставался верен идее экипажа без лошадей.

В этом же году случилось и второе важное для мальчика событие: ему подарили часы. Это была первая точно действующая машина, находившаяся в его полной собственности.

Через год Форду впервые удалось починить часы, а в 15 лет он мог уже починить любые часы, несмотря на то, что обладал лишь самими примитивными инструментами.