Бывший государственный секретарь Брайян также в последнюю минуту отказался от путешествия. Почти все губернаторы отказались принять участие в поездке, а некоторые из уважения к Форду послали своих заместителей.

Форд фактически остался в одиночестве, американская буржуазия не поддержала его предприятия. Однако история с посылкой мирного корабля в Европу получила столь широкую огласку, Форд зашел так далеко, что отступать было невозможно без ущерба для самолюбия. Уже без всякой охоты, повинуясь лишь желанию как-нибудь выйти с честью из неприятного положения, Форд продолжал работу по подготовке к отъезду. Осаждавшим репортерам он заявил, что ставит своей целью «вытащить ребят из окопов к рождеству».

Однако слова о рождестве и «бедных ребятах» не произвели на американского обывателя никакого впечатления. Никто всерьез не хотел верить, что крупный капиталист займется «вытаскиванием ребят из окопов», когда пребывание их там приносит большие прибыли всей стране.

За день до отъезда Форд пытался сам отказаться от участия в этой экспедиции. Он обратился к Локнеру с вопросом: «действительно ли необходимо ему лично ехать?» Локнер решительно ответил, что отказ инициатора и руководителя всего дела от поездки вызовет скандал и погубит всю экспедицию.

Форд не стал больше спорить и покорился своей участи. Настал день отъезда. За несколько часов до посадки на пароход Форд опубликовал специальное обращение к американскому народу и принял репортеров.

Приведем запись разговора Форда с репортерами, показывающую лицемерие этого «убежденного пацифиста».

— Имеете ли вы что-нибудь сказать на прощанье? — обратился к нему один из репортеров.

— Да, — ответил Форд. — Передайте народу, чтобы он взывал о мире и боролся с военными приготовлениями.

— Но что же будет, если экспедиция не удастся? — задал вопрос другой.

— Если экспедиция не удастся, — решительно ответил Форд, — я предприму другую.

— Люди говорят, что вы неискренни, — сказал третий.

— Они весьма ошибаются, — возразит Форд с усмешкой. — Прошлой ночью я в этой самой гостинице составил завещание, в котором все свое имущество я передаю сыну своему Эдзелю. Разве это не показывает, что я серьезно отношусь к мирной экспедиции?

Под шумные крики провожающих пароход наконец отплыл. На его борту было 83 делегата, 54 репортера, 3 киносъемщика, 50 канцелярских служащих и 18 студентов.

На корабле «Оскар II» собралось самое пестрое общество, какое только можно себе представить. Это был как бы некий Ноев ковчег, плывущий в Европу. Здесь были почтенного возраста мужчины и женщины, были и ребятишки. Были писатели, поэты, суфражистки, политические деятели и молодые люди, неизвестно катим путем сюда затесавшиеся. Вскоре все они переругались между собой. Делегаты разбились на группы и партии, враждовавшие между собой, сплетничавшие и ведшие друг против друга интриги. Репортеры в количестве 50 человек сочиняли ежедневно фантастические истории, которые тут же передавали в свои газеты по беспроволочному телеграфу.

В угоду благочестивому хозяину в воскресенье на борту парохода было устроено торжественное богослуженье, на котором один из приглашенных священников произнес проповедь.

Форду так понравилась проповедь, что он приказал передать ее по беспроволочному телеграфу во все газеты. Это был своеобразный рекорд в чисто американском вкусе: первая в мире проповедь, переданная по беспроволочному телеграфу.

Плавание продолжалось. Радиоаппарат трещал, передавая во все концы мира послания Генри Форда. Он обращался, конечно, не к народам, не к рабочим и крестьянам, лежащим в окопах, а к королям, императорам и президентам.

Форд прекрасно понимал, что ни Вильсон, ни Ллойд-Джордж, ни Бетман-Гольвег, ни Вильгельм II или Николай не растрогаются от его просьб и увещеваний, но зато его обращения можно было напечатать во всех газетах.

Пятьдесят американских журналистов, пятьдесят отборных специалистов по сенсациям, собранные в одном месте, представляли собой такой мощный аппарат всякого вранья в чисто американских масштабах, что даже видавшие виды газетчики пришли в изумление.

Конкурируя друг с другом, каждый газетчик спешил сообщить своей газете какую-нибудь особенную сенсацию и перешибить конкурента. Один из репортеров, например, отчаявшись повидать Форда, упорно скрывавшегося от назойливых журналистов, пустил в газету сенсационную заметку о том, что секретарь комиссии Локнер привязал Форда к кровати и не подпускает к нему репортеров. Эта заметка носила потрясающий заголовок: «Форд — пленник в собственной каюте».

Другой репортер сообщил в газету, что на пароходе вспыхнул бунт. Это сообщение было принято на одном из английских военных кораблей, и там даже обсуждался вопрос об отправке помощи передравшимся пацифистам.

Ссылаясь на простуду, Форд не выходил из каюты. Тогда группа журналистов подкупила лакея и шумной ватагой ворвалась в его убежище. Удивленного Форда они приветствовали следующей речью:

— Мы явились узнать, живы ли вы, мистер Форд? О смерти Пирпонта Моргана журналисты узнали лишь спустя шесть часов. Мы не хотим вторично быть обманутыми.

Обстановка на судне ухудшалась с каждым днем. Делегаты не чувствовали за собой никакой поддержки общественного мнения. Америка лихорадочно готовилась к войне, и затея Форда заранее была обречена на неудачу. Чувствуя это, делегаты просто старались получше использовать время своего пребывания на судне в качестве гостей автомобильного короля.

На судне устраивались парадные обеды, завтраки и увеселения для делегатов. Выполняя заказ своих редакций, репортеры не жалели красок, чтобы опорочить членов делегации, представляя их общественному мнению Америки как сборище бездельников и корыстолюбивых негодяев.

Пока корабль был в пути, в Америке собрался конгресс, на котором президент Вильсон выступил с речью в пользу вооружений. Это послужило началом официальной подготовки к вступлению Америки в войну.

Текст речи Вильсона был принят на корабле по беспроволочному телеграфу и вызвал ожесточенную дискуссию между делегатами. Выяснилось, что часть делегатов определенно была против мирного вмешательства и относилась к этой поездке лишь как к интересной прогулке. Об этой дискуссии также было сообщено во всей прессе. Фордовская комиссия мира, таким образом, была скомпрометирована в глазах общественного мнения еще раньше, чем она приступила к своей работе в Европе.

Корабль приближался к берегам Англии, в тот период еще не собиравшейся кончать войну. Известие о поездке фордовского корабля в Европу вызвало возмущение в кругах английских милитаристов. В парламенте единодушно высмеяли фордовскую затею. Лорд Розберри выступил в Эдинбурге с речью, в которой возмущение смешивалось с презрением: «Сюда, — сказал надменный лорд. — кажется, плывет пароход с мирным грузом под управлением некоего Форда, кажется, фабриканта детских повозок».

Пассажиры «корабля мира» со страхом ожидали, как поступят с ними англичане. Однако английское правительство, понимая всю безнадежность фордовской затеи, решило не чинить ей никаких препятствий. Пребывание корабля в Керкуолле (Северная Шотландия) не было ознаменовано никакими происшествиями, если не считать задержки из-за того, что в трюме «корабля мира» была найдена обильная контрабанда.

Рядовые солдаты и офицеры британской армии отнеслись к фордовской комиссии даже сочувственно. Измученные войной, они готовы были приветствовать всех, кто только выразит желание прекратить бойню.

Из Керкуолла по радио фордовская комиссия, наконец, связалась с Норвегией, конечной целью своего плавания. На следующий день корабль прибыл в Христианиазан. Немедленно по прибытии на борт корабля явились представители печати, которым Форд торжественно заявил: «Скоро все народы обратят внимание на наше мирное паломничество, взявшее на себя инициативу содействовать окончанию самой ужасной в истории войны».

За время плавания у Форда, по-видимому, окончательно созрела мысль бросить комиссию при первой возможности.