— Я и не знала, что кто-то так считает. Вы сами сделали такой вывод?

— Действительно, неожиданная мысль. — Он уже понимал, что бесполезно метать на нее гневные взгляды, она все равно ничего не скажет. Видимо, это в характере у всех Пеперкэмпов. — А что можете рассказать о вашей сестре?

— Ах, Боже мой, она печет прекрасные пирожные. Катарина всегда хорошо готовила. Во время войны только у нее получалось что-то пристойное из наших скудных припасов. Знаете что, давайте попьем кофе. Не понимаю, почему Джулиана не заведет себе нормальный кофейник? — Она передернула плечами. — Все какие-то электрические штучки.

— Ваша сестра не очень любит вспоминать о том времени?

— Да.

Старк кивнул.

— Я могу ее понять.

— Да, — сказала Вильгельмина, — думаю, можете. Но я с этим не согласна. По-моему, мы не имеем права молчать о том, что с нами было. Джулиане так и не удалось вызвать мать на откровенность.

— И слава Богу.

Кофеварка, как заметил Старк, была последней новинкой фирмы «Браун». Он сел за великолепный дубовый стол и невозмутимо смотрел, как Вильгельмина добавила в чашку две столовые ложки концентрированного молока. Кофе тети Вилли оказался таким крепким, что и лошадь свалил бы с ног, но Старк мужественно выпил его.

— Вы не хотите рассказать мне о Хендрике де Гире?

Она помотала головой.

— Нет.

— Вы знали его во время войны?

— Да, но это не имеет отношения к делу.

— Может быть, вы правы, — согласился Мэтью. — Сейчас в первую очередь важно уберечь вас троих от человека, на которого, как мне кажется, работает де Гир. Я помогу вам спрятаться где-нибудь и подумаю, как остановить этих ребят.

— А вызнаете этого человека? — спросила Вильгельмина. Ее явно заинтересовали его слова.

Старк ухмыльнулся:

— Откровенность за откровенность, мисс Пеперкэмп. Вы расскажете мне о Хендрике де Гире и Менестреле, а я вам о том, что удалось разузнать мне.

— Может, у вас ничего нет, — ворчливо возразила она и отхлебнула кофе. — Хороша же я буду.

— Ну, как хотите. Мне нужно позвонить. Вы не возражаете, если я воспользуюсь телефоном?

— А если возражаю?

Ее воинственность развеселила Старка и он рассмеялся.

— Да ладно вам, бюджет Джулианы выдержит один звонок.

— Кому вы собираетесь звонить?

— В редакцию «Газетт».

Он прошел в гостиную в сопровождении Вильгельмины Пеперкэмп, которая вовсе не собиралась оставлять его одного. Но Мэтью не обращал на нее внимания. Зиглер взял трубку после первого же звонка.

— Ну что, Аарон, трудишься? Молодец. Есть что-нибудь для меня?

— Пусто, — вздохнув, ответил Зиглер. — Я связался почти со всеми парнями, которых вы назвали, но никто из них уже много лет не слышал о Филиппе Блохе. Либо они держат ухо востро. Об Отисе Рэймонде они тоже ничего не знают. Я проверил все поступившие сообщения и справлялся в морге, но безрезультатно.

— Продолжай работать, может, что-то и всплывет, — сказал Старк.

Он сообщил Зиглеру номер телефона Джулианы и положил трубку. Аппарат находился по соседству с золотыми рыбками. Аквариум оказался чище, чем ожидал Старк, судя по хаосу, царившему в квартире. Он с некоторым удовлетворением констатировал, что красивая, талантливая, благополучная Джулиана Фолл нисколько не озабочена тем, чтобы следовать стандартам богатых обитателей Западной Централ-Парк-авеню.

— У него есть какие-нибудь новости? — спросила Вильгельмина. Вынужденное бездействие угнетало ее все больше и больше.

— Нет.

— Ох, как я ненавижу ждать!

— Что, хотите подстегнуть события? — ухмыльнулся Мэтью. — Вы пригодились бы нам во Вьетнаме.

— Ужасная война, — сказала она.

— Назовите мне хоть одну войну, которая не была бы ужасной.

Она задумчиво пожевала губами.

— Неплохая мысль. Куда вы собрались?

Он застегивал куртку.

— Посмотрю, может, удастся поторопить события. Ждите меня, тетя Вилли. Я ненадолго.

Катарина отмотала ленту — не бумажную, как в других кондитерских, а настоящую, по-дельфски голубую ленту. Менестрель. Ну конечно. Она не удивилась и даже не испугалась. Она знала, что кто-нибудь придет, — может, и не этот человек — но кто-то обязательно явится за ним.

— А зачем вам Менестрель? — спросила она, изображая любопытство.

— Я не люблю терять время, миссис Фолл. Будьте любезны, дайте мне камень.

— Как пожелаете.

Прижав к груди коробку с пирожными, она несколькими ловкими движениями перевязала ее и кивнула в сторону кухни. Они выйдут через заднюю дверь. Там меньше шансов столкнуться с ненужными свидетелями. Вот, подумала Катарина, ей и представилась возможность сделать то, что она должна. Оказывается, это совсем не так сложно, как она представляла себе. Только Адриан будет волноваться, ей так не хочется расстраивать его…

Нет, сейчас не надо думать об этом.

— Пойдемте, — сказала она. Она слышала, что голос прозвучал решительно и твердо.

Мужчины проследовали за ней, и по пути на кухню Катарина лихорадочно соображала, что она им скажет. Джоханнес устроил им приятную прогулку в Амстердам. Она подумала о Роттердаме, о Хагью. Нет, не годится. Швейцария! Она скажет им, что Менестрель лежит в сейфе в швейцарском банке. Ее муж — банкир, да и сама она все-таки, несмотря на все свои причуды, относится к элите Парк-авеню и может припомнить названия нескольких банков. Нужно выбрать один и отправить их туда. Вновь звякнул колокольчик, наружная дверь открылась, и Катарина затаила дыхание.

— Мама, ты где?

Нет!

— Джулиана, уходи отсюда! Быстро!

Но Блох уже развернулся и кинулся на Катарину. Пробормотав что-то по-голландски, она схватила нож и метнула его в этого мощного человека с волосами цвета стали. Он увернулся и выругался. Нож застрял в дверном косяке в нескольких дюймах слева от него. Молодой тоже бросился к ней. Катарина, снимая с крючков кастрюли и сковороды, принялась беспорядочно швырять их, чтобы не дать преследователям выбраться из кухни.

— Джулиана! — визжала она. — Беги! Немедленно!

Катарина с огромным усилием спихнула на пол груду противней, загородив парню проход, и схватила другой, с восьмидюймовым лезвием, нож. Она метнула его в сержанта, который пытался пробраться к ней через горы кухонной утвари. Нож пришелся бы ему прямо в шею, но он успел подставить руку, и кровь хлынула из его запястья. Катарина, с растрепанными, спадающими на лицо волосами, совершенно обезумела. Сейчас она была готова убить их. Такого с ней никогда не случалось.

— Какие мы сердитые, — с ухмылкой проговорил Блох, небрежно отирая кровь с руки.

— Если вы, Филипп Блох, тронете мою дочь, — хрипло заговорила Катарина, — я убью вас. Меня уже ничто не остановит!

— Займись девчонкой, — спокойно приказал Блох своему парню. — Об этой я позабочусь сам.

В дверях показалась Джулиана. Ее лицо смертельно побледнело от гнева и ужаса, но в руке была туфля, которую она держала высоко поднятой, словцо меч. Катарина ощутила прилив гордости за свою бесстрашную дочь, но одновременно ее захлестнуло отчаяние.

Выполняя приказ, парень вынул из-за пояса пистолет и направился в сторону Джулианы через кастрюли и сковородки. Но и та не теряла времени даром. Стоило ему приблизиться к ней, как она сделала ловкий выпад и врезала ему по шее туфлей с деревянной колодкой, точно сообразив, что другого такого случая может не представиться. С противным, чавкающим звуком башмак встретился, с его плотью и костями, и парень рухнул на колени. Пистолет, выпав из рук, скользнул по гладкому полу.

Катарина рыдала, у нее больно стучало в висках от возбуждения и отчаяния.

— Умница, Джулиана! Но Бога ради, беги!

Удар ошеломил парня, но он быстро оправился, потянулся и схватил Джулиану за ногу. Ударившись головой о косяк, она повалилась на пол и приземлилась так неуклюже, что никак не могла подняться. Катарина видела, что дочь инстинктивно оберегает руки.