— Лучше я пойду в душ. — Чанс исчез в ванной.
Первая брачная ночь Вики подходила к концу. Элли спросила:
— Харвей, скажи, здесь всегда так? Техника не работает, персонал не знает своих обязанностей, еды не хватает и все такое?
— Всегда. — Он не отрывался от экрана.
— Уилсон, наверное, теряет кучу денег?
— Наверно, вы не читаете литературу по бизнесу?
— А ты? — удивилась Элли.
Харвей кивнул:
— Я пишу диплом на степень бакалавра бизнеса. — Он отвернулся от экрана, где пошли титры. — У Уилсона больше долгов, чем у некоторых стран третьего мира. На содержание этой гостиницы в порядке у него просто не хватило бы денег.
— Но он купил своей супруге такое дорогое ожерелье! Откуда он берет средства?
— Кто знает? Жизнь богачей окутана тайной, мисс Кэннон. Возможно, он купил его в кредит. — Харвей поморщился. — Если империя Уилсона рухнет, то ему придется переехать в двадцатикомнатный особняк на Лонг-Айленде и доход его не будет превышать двух тысяч долларов в месяц. Тогда люди назовут это трагедией. Но те же самые люди ежедневно спокойно проходят мимо нью-йоркских беспризорников и попрошаек.
Тем временем Чанс вернулся из ванной, и Элли решила последовать его примеру, пока, чего доброго, постояльцев отеля Уилсона не лишили горячей воды.
Чанс накинул халат и вытер волосы, затем щелкнул кнопкой выключателя на телевизоре и предложил мальчишке уйти.
— Вы не хотите посмотреть продолжение?
— Нет. Мы слишком устали.
Харвей скосил глаза на закрытую дверь ванной.
— О-о, — произнес он со знанием дела, — сначала мне показалось, что вы с леди связаны чисто деловыми отношениями, а теперь…
— Леди всегда права. И мужчина не должен злоупотреблять ее… э-э…
— Не беспокойтесь, мистер, я никому не расскажу. Честно.
— Спокойной ночи, Харвей. — Чанс хлопнул дверью прямо перед его носом.
— Он ушел? — спросила Элли, выходя из ванной.
— Неужели и я тоже был когда-то таким молодым! — Чанс вошел в спальню и закрыл двери.
Элли взглянула на него из-под густых ресниц:
— Держу пари — был. Я могу представить тебя нетерпеливым пылким юношей, который использовал любую возможность, чтобы заняться сексом.
— Да уж… — протянул он. — Если бы мой дед застал меня в постели с девушкой или за просмотром приключений Вики, он задал бы мне хороший нагоняй.
— Ты всегда вспоминаешь деда. А родители?
— Я не знал свою мать. — Чанс расположился на стуле у окна и вытянул ноги. — Говорят, она ушла от нас, когда мне был год. Оставила меня с отцом в лачуге в Лос-Анджелесе.
У Элли пересохло во рту. Она подвинулась на край кровати и посмотрела ему в глаза.
— Я не знала. Извини.
— Я ничего о ней не помню, — продолжал Чанс. — Отец отвез меня в маленький городишко на севере Калифорнии, где вырос сам, и передал на воспитание своему отцу. После этого я видел отца только один раз. Он умер пятнадцать лет назад. Слишком много выпил.
— Отец был единственным ребенком в семье?
— Нет, у меня еще есть дядя и две тетки. Это прекрасные люди. У них свои семьи. — Он вздохнул и уставился в потолок. — Самым расхожим объяснением смерти была плохая кровь. Говорили, что ничего нельзя было сделать.
Элли представила Чанса ребенком.
— Никто не беспокоился, что ты можешь унаследовать болезнь крови?
— Иногда. — Он погрустнел, вспоминая о прошлом. — Мне было пятнадцать, и я оказался на заднем сиденье автомобиля с дочкой местного шерифа. Ей уже исполнилось восемнадцать. Опытная девушка, видишь ли… — Он все глубже погружался в воспоминания. — Это был мой первый опыт, надо сказать, весьма смутивший меня. А потом ее отец нацелил свой «кольт» сорок пятого калибра пониже моего живота…
Элли не могла удержаться от смеха, хотя и представляла, насколько туго пришлось тогда юным влюбленным.
— А через год, в шестнадцать, я с приятелем Билли Уитакером напился до поросячьего визга в его подвале и в таком виде явился на ежегодный вечер Элли Камерон. — Чанс зевнул. — И каждый раз, когда я вытворял что-нибудь эдакое, жители городка говорили: «Вот что значит плохая кровь его отца. Чертов выродок».
— А что говорил дед?
Его лицо просветлело:
— Он смеялся: «Мальчишки есть мальчишки». Дед вырастил меня, поставил на ноги, он помогал мне справляться с трудностями, а иногда ругал на чем свет стоит. Но он никогда не давал моим поступкам иного объяснения, чем воля небесных сил или игра гормонов.
«Кроме одного раза», — подумал Чанс. Да, это случилось лишь однажды, он тогда сильно обидел деда.
— Ты, наверное, был очень одинок?
— Да. Когда мне исполнилось шесть лет, дед повел меня на первое в моей жизни шоу фокусников. В тот день, можно сказать, и родилась моя мечта. Дед всегда поддерживал мой интерес к магии. Мы частенько наведывались в Сан-Франциско, хотя дорога отнимала часа три, только чтобы увидеть хорошее представление. А на Рождество он всегда дарил мне книжки и журналы с детскими фокусами и разные головоломки.
— Так это он повлиял на твой выбор профессии?
Чанс задумался.
— Нет. Не совсем так. Он только поддерживал меня в достижении целей. В восемнадцать лет я окончил колледж с математическим уклоном и подумывал о профессии инженера. Лишь через три года я понял, что хочу заниматься одним делом.
— Значит, дед поддержал твое решение?
— Да. И стал единственным, кто сделал это. Остальные, как могли, пытались переубедить меня. Все думали, что я сошел с ума: родственники, друзья, даже моя девушка. — Чанс вспомнил прошлое. Да, именно отговоры подруги были тогда самой обидной вещью. В свой двадцать один год он свято верил в любовь и даже собирался просить ее руки.
— Но, несмотря ни на что, ты стал волшебником.
Он вздрогнул.
— Это было… подобно зову. — Он поднял глаза на Элли. — Ты должна знать, что это означает. Ни одни родители не хотели бы, чтобы Их дочь стала актрисой.
— Мои были не против, — возразила она. — Они только заставили меня выбрать в колледже специализацию по драматическому искусству, иначе я грозила совсем бросить учебу. Я просто сказала своим бедным родителям, что если они помешают моим планам, то я сбегу в Нью-Йорк и стану актрисой. Тогда мне было восемнадцать, и от других девочек я отличалась наивностью, полагая, что такой удар заставит растаять любое сердце. — Элли запрокинула голову и с ужасом вспомнила бурные сцены. — Так я и пошла своей дорогой.
— Я смотрю, у тебя неплохо получается, — усмехнулся он. — Бог посылает тебя прямо в руки Роланда Хьюстона.
— Я так благодарна, что ты сделал это для меня, Чанс. — Она говорила совершенно искренне. — Я… Почему ты решил помочь мне?
Мягкий свет настенной лампы освещал ее волосы. Освеженная прохладой душа, она была настолько хороша, что Чансу становилось все труднее отводить глаза от изгибов ее тела под полупрозрачным халатиком.
— Мой поступок далек от расчета, Элли. Просто я воспользовался благосклонностью Уилсона. — Его голос заметно охрип.
Элли опустила глаза, явно не удовлетворенная ответом. Да и сам Чанс намеревался сказать совсем другое.
— Я думала… — начала она.
— Мне хотелось сделать для тебя что-нибудь.
— Зачем, Чанс?
Их глаза встретились, и все вопросы, накопившиеся со времени их встречи, вдруг обрели ответ. Чанс соскочил со стула, опустился на колени возле нее и взял ее маленькую руку в свою. Элли почувствовала тепло его кожи.
— Разве кто-то не может просто так сделать тебе приятное?
Она опустила глаза и увидела, как большой палец его руки гладит ее колени. Незамысловатое движение почему-то заставило затрепетать ее сердце.
— Это бывает не слишком часто.
— Ну… может быть, потому, что ты не позволяешь этого? — осторожно заметил он и взял другую руку Элли, применяя всю силу своего волшебства, чтобы доставить ей удовольствие.
— Наверное, раньше судьба не сводила меня с хорошими людьми, — неуверенно сказала она, стараясь унять бешеный ритм сердца. Элли никогда не думала, что пальцы мужчины могут быть такими нежными, и простое прикосновение почему-то сводило ее с ума.
