Однако продолжим чтение. Слева на изломе камня я выделил фрагмент квадратной рамочкой. Обратив содержимое фрагмента в цвете, я читаю слова: СЕ Я, ХРАМ МАРИИ. А под полукруглой чертой – повторение. МАРИЯ. ХРАМ. Итак, перед нами – Мариинский храм. Не его ли развалины были приняты за камни средневековой крепости?

Другой фрагмент я выделил прямоугольной рамкой на правом верхнем квадранте креста в круге. В обращенном цвете я читаю тут надпись: МАНСАРОВСКИЙ ХРАМ. Так что здесь есть и привязка храма к местности. Наконец, прямоугольная рамочка на нижней лопасти креста при ее повороте на 90° вправо содержит надпись СИИ СЛАВЯН(Е), то есть ЭТИ СЛАВЯНЕ. Куда уж доказательнее, что перед нами – надпись не германская!

Промежуточный итог. Рассмотрев 17 явных надписей на якобы предметах готской культуры, содержащихся в монографии Марка Борисовича Щукина, то есть все его иллюстрации, относящиеся к данной проблеме, можно прийти к таким выводам.

1. На всех предложенных данным исследователем иллюстрациях нет ни одной явной готской надписи, так что иллюстративные доказательства пребывания готов на территории нашей страны ложны.

2. Во всех случаях якобы готских или греческих надписей речь шла о надписях, свободно читаемых по-русски. Иными словами, научные сотрудники РАН современной России вольно или невольно искажают научную истину, отдавая русскую историю Средних веков готам или другим германским народам. Ничего подобного со стороны германских ученых мы не найдем: они патриоты своей страны, и потому не только не отдадут ни одного исторического факта своей истории русским или любому другому этносу, но и с удовольствием воспользуются чужими фактами для увеличения собственной историографии, если подобные факты допускают германское истолкование. Иными словами, РАН по данному вопросу занимает вопиюще антипатриотическую позицию, что идет вразрез с отечественной историографией еще недавнего прошлого.

3. Ни М. Б. Щукин, ни другие отечественные авторы не пытаются как-то проверить положения единственного человека, которому РАН поручала чтение предположительно рунических (в смысле рун Одина) надписей, найденных на территории нашей страны, – Елены Александровны Мельниковой. Иными словами, сложился научный монополизм. В данном случае речь идет не о ней как о личности или специалисте – на ее месте мог бы оказаться любой другой сотрудник РАН с аналогичными полномочиями. Речь идет о самой позиции РАН, когда на откуп одному должностному лицу отданы весьма важные разделы русской истории. И в соответствии с этим положением выстраивается критерий научности: тот, кто разделяет ее положения (часто весьма нелепые), – ученый, тот, кто не разделяет, – неуч и невежда, даже если он читает то, что не пыталась или не сумела прочитать Е. А. Мельникова.

4. Основная часть прочитанных надписей характеризует варягов – русских людей из Вагрии. Среди «готских» находок встречаются предметы из Вагрии, из города Аркона, в котором, оказывается, помимо храма Святовида существовали храмы Яра, Прове и Марии. Так что данный материал проливает свет на ряд неизвестных сторон деятельности русских храмов Арконы. Например, на то, что жреца храма Яра звали Ом-Ар и что среди жреческих атрибутов помимо жреческой маски и посоха существовал еще и жреческий перстень. Или что молиться богу Диву следовало с ночи. Или что главой варягов, как и русских того времени, был каган, в чьей сокровищнице находились гривны, но неполного монетного веса. Или что князь Дир был известен в Крыму и, возможно, писал тайные доносы. Или что русским было известно слово РЕРЕГ и как вариант слова СОКОЛ, и как ипостась Яра. Или что в Крыму на Мансаровской круче существовал храм Марии. И ряд других подробностей.

5. Если отечественная рунология пытается прочитать ряд русских надписей как германские, то не исключено, что то же самое окажется справедливым и для западной рунологии. Иными словами, проверка рунических надписей скандинавов на их русскую принадлежность небезосновательна.

Полагаю, что сказанного достаточно для того, чтобы понять, что история как домонгольской Руси, так и германских народов того же периода на сегодня представляет собой не точно выверенное знание, а ряд версий, подкрепленных весьма сомнительными исследованиями. Конечно, ученые имеют право на ошибку, и без такого права работать было бы почти невозможно. Допустимо и 3% ошибки, и 5%, а в отдельных случаях и 10%, если на то есть извиняющие обстоятельства. Но ошибка в 100% обессмысливает всю научную работу!

Теперь перейдем к рассмотрению якобы германских рун на Русском Севере, где, как полагают исследователи, русские подверглись воздействию скандинавов. Но существовали ли эти скандинавские надписи? Ученые уверены, что да.

Предметы из деревни Масковичи. Имеется целый ряд надписей, найденных археологами в городище около деревни Масковичи в Витебской области Белоруссии. Раскопки производились исследовательницей Л. В. Дучиц [45], чтения предлагались эпиграфистом-рунологом Е. А. Мельниковой [44, с. 185–216]. Позже материал по данным находкам был с максимальной степенью полноты освещен в монографии Е. А. Мельниковой по руническим надписям [86]. Поэтому в данном моем анализе я буду опираться на это монографическое исследование.

Исследовательница отмечает, что среди находок руноподобных надписей, сделанных преимущественно в Северной и Западной Руси, выделяется большой комплекс фрагментов костей животных и птиц (более 120) с надписями и другими граффити, относящийся к XI–XII вв., среди которых «выделяются три типа: буквообразные знаки (отдельные или группами от 3 до 10, около 85%), рисунки, частично сопровождаемые сериями знаков, и сетки, в двух случаях также с надписями» [86, с. 215]. Сразу хочу заметить, что, хотя исследовательница употребляет устоявшийся в отечественной эпиграфике оборот «буквообразные знаки», он в данном случае не соответствует истине, поскольку наряду с буквами славяне использовали и слоговые знаки руницы, которые вовсе не следует отметать с порога (как мы увидим позже, эти надписи читаются именно с помощью руницы, а не скандинавских рун).

Поэтому я вижу в этом утверждении некоторую «презумпцию скандинавских рун»: всякие рунообразные знаки однозначно толкуются этим эпиграфистом как скандинавские руны, хотя на самом деле существует несколько типов средневекового письма, имеющего сходные или в отдельных случаях тождественные начертания знаков. Далее исследовательница отмечает, что среди публикуемых надписей выделяются читаемые (уверенно и предположительно) рунические надписи, серии руноподобных знаков и отдельные знаки. При этом исследовательница указывает, что все представленные в масковичском комплексе виды надписей и рисунков известны в Скандинавских странах, ибо «при раскопках протогородских центров эпохи викингов и средневековых городов отмечается ныне значительное количество бытовых надписей руническим письмом, выполненных на костях» [86, с. 217]. Но такого же типа находки встречаются и на Руси. Более того, любой непредубежденный исследователь согласится с тем, что искать на территории Белоруссии надписи, выполненные славянской графикой, вполне естественно, и тут должна соблюдаться «презумпция руницы», тогда как пытаться обнаружить там скандинавские знаки было бы весьма странным занятием. Но у Е. А. Мельниковой, именно в силу ее рода занятий, опять действует «презумпция скандинавских рун».

Вместе с тем я вполне соглашаюсь с весьма верным утверждением исследовательницы о том, что самым надежным доказательством скандинавской (или любой другой) принадлежности того или иного памятника является чтение его надписи. Поэтому я и хотел бы проанализировать сами надписи, рассматривая как скандинавское их чтение, так и чтение на основе славянской руницы. Первый памятник я постараюсь рассмотреть предельно внимательно, чтобы учесть в дальнейшем выявленные ошибки.