— Алексей Алексеевич, я, как и вы, не мыслю жизни вне армии. Это моя и ваша судьба.

   — Николай Николаевич, буду с вами откровенен. Если даже я и приму участие — посильное, разумеется, вас не примут солдатские комитеты. Это вне всякого сомнения.

   — Но ведь есть приказ, воинская присяга. Наконец, солдатский долг подчиняться командирам.

   — Здесь вы во многом ошибаетесь. Революционная армия совсем иной воинский организм, чем была армия при императорах. Сейчас на фронте не только приказы, но даже убеждение людей продолжать вести войну до победного конца не всегда помогают.

   — Но ведь это может привести к полному развалу армии и поражению России в войне.

   — Временное правительство и наши союзники по Антанте не допустят такого, будьте уверены.

   — Но пока видится обратное.

   — Вы ошибаетесь, Николай Николаевич. Сегодня для новой России знаменательный день — мой Юго-Западный фронт перешёл в наступление против австрийцев и германцев. Я уверен — будет новая большая победа.

   — Дай Бог, Алексей Алексеевич.

   — Мне пора на связь, жду новостей с фронта.

   — Так как же с моей просьбой?

   — Ничем не могу вам помочь, Николай Николаевич. Вы заслуженный генерал, но отставка ваша полная. Желаю вам на покое найти себе какое-нибудь достойное занятие.

   — Что ж, премного благодарен вам и на том. Разрешите откланяться, гражданин генерал от кавалерии.

— До свидания, Николай Николаевич. Я уже дал команду обеспечить вас билетом на поезд до Москвы...

Желание заслуженного ветерана вновь послужить России, пусть даже в должности намного ниже главнокомандующего фронтом, осталось нереализованным. На сей счёт Юденичу не стоило строить каких-либо иллюзий: слишком много боевых и со славой царских генералов после февраля 1917 года оказалось не у дел, в полной отставке.

Впрочем, схожая судьба оказалась и у Брусилова. Он так и не смог справиться е положением на фронтах и быстро впал в немилость Временного правительства. Вскоре после того июньского разговора с Юденичем, 18 июля, Брусилов был снят с должности Верховного главнокомандующего. На его место заступил новый протеже Керенского — Лавр Георгиевич Корнилов, в скором времени ставший одним из зачинателей Белого движения.

Из Могилёва Николай Николаевич возвратился в Москву подавленным, в расстроенных чувствах. В древней русской столице бурлила политическая жизнь, но она не могла захлестнуть отставного генерала по следующей причине: Юденич не был ярым монархистом и, думается, не примыкал на твёрдых идейных позициях ни к одной из правых буржуазных партий во второй половине 1917 года.

Он на какое-то время оказался сторонним наблюдателем всего происходящего в России. Но такое состояние не могло продолжаться долго. Юденич словно взял себе время для окончательного выбора и определения жизненных поступков на ближайшее будущее.

Ему было ясно одно — Русская армия под воздействием революционной пропаганды и агитации разваливается прямо на глазах. И в этом была национальная трагедия Российской державы.

Лично для Николая Николаевича трагедия заключалась в следующем. Он ещё с училищного времени смотрел на армию как на инструмент, крепивший мощь государства. Теперь этот «стальной» инструмент был настолько изъеден «ржавчиной», что перестал отвечать своему историческому предназначению.

Октябрьский переворот в Петрограде, названный вскоре его устроителями Великой Октябрьской социалистической революцией, отставной генерал Юденич не принял. Да и не мог принять по одной простой, но веской причине: старая Русская армия, службе в которой он отдал всю свою сознательную жизнь, по воле новой власти прекратила существование.

Перед кавказским полководцем встал выбор дальнейшего жизненного пути. Времени для принятия решения он, по сути дела, почти не имел: лозунг новой власти гласил: «Кто не с нами, тот против нас».

Сразу после свержения Временного правительства Юденич оставил родную для него Москву, поэтому он не был свидетелем уличных боев между белыми и красными в Первопрестольной. Генерал негласно перебрался на временное Местожительство в город на Неве, по всей видимости, надеясь на какие-то изменения событий.

Однако ни в каких политических акциях в Петрограде участия Юденич не принимал. Хотя и не стоял, как казалось тогда многим его знакомым, в стороне от нарождающегося Белого движения. Хорошо знакомый ему генерал М. В. Алексеев с середины октября уже формировал подпольную военную структуру — так называемые «офицерские пятёрки», позднее из них возникла белая «Алексеевская организация ».

Юденич не был её участником, но, вне всякого сомнения, хорошо знал о ней, её целях и задачах. Ему стало известно и воззвание Алексеева на вольном казачьем Дону, куда тот перебрался для начала вооружённой борьбы за старую Россию:

«Русская государственность будет создаваться здесь...

Обломки старого русского государства, ныне рухнувшего под небывалым шквалом, постепенно будут пробиваться к здоровому государственному ядру юго-востока...»

Бывший главнокомандующий Кавказским фронтом после недолгих размышлений принимает следующее решение. На Юг, на казачий Дон он не поедет, а борьбу с Советами, «могильщиками» государства Российского поведёт здесь, на северо-западе. В самом красном Петрограде и на ближайших подступах к нему.

Юденич полностью переходит на нелегальное положение. Он создаёт в Петрограде из преданных ему офицеров собственную контрреволюционную организацию. Правда, многочисленностью она, как «Алексеевская» не отличалась. Николай Николаевич первоначально надеялся на антибольшевистское восстание в самом Петрограде, но достаточно скоро убедился в его невозможности.

Петроград с начала 1918 года «бурлил» подпольной политической жизнью. Гражданская война, начавшаяся на юге России, только стимулировала такого рода деятельность. Юденич и его соратники устанавливают контакты со многими контрреволюционными организациями самой различной Направленности.

У группы Юденича были хорошие связи с Гвардейской офицерской организацией, в состав которой вошли кадровые офицеры расформированных Советским правительством полков Русской гвардии — Преображенского, Семёновского, Измайловского, Егерского, Павловского, Гренадерского, Литовского, Московского, Стрелковых — 1-го, 2-го Царскосельского, 3-го и 4-го, Кавалергардского, Конно-Гренадёрского и других, составлявших до 1914 году ядро петроградского гарнизона.

Эта подпольная антибольшевистская организация отправила немало офицеров-фронтовиков на юг страны, где в городе Новочеркасске, столице Донского казачьего войска, шло формирование Добровольческой армии. Её создавали генералы М. В. Алексеев, Л. Г. Корнилов и А. И. Деникин, хорошо знавшие друг друга.

От руководителей организации гвардейских офицеров Юденич узнает о том, что недавний противник России в Великой войне — кайзеровская Германия идёт на консолидацию военных антибольшевистских сил в России. Естественно, Берлин делал это в своих интересах и вовсе не собирался ценой крови немецких солдат восстанавливать правление династии Романовых, свергая Советскую власть.

Стало известно, что представитель Гвардейской офицерской организации ротмистр П. фон Розенберг, происходивший из немецких прибалтийских баронов, в июле 1918 года имел официальную беседу с посланцами Берлина. В петроградском помещении Прибалтийской миссии он встречался с представителем германского оккупационного командования на Востоке.

Цель такой встречи была понятна. Берлинский эмиссар, обладавший официальными полномочиями для ведения переговоров, стремился установить самые тесные контакты с офицерскими антибольшевистскими силами, прежде всего прогерманской ориентации.

Ротмистру П. фон Розенбергу было прямо заявлено, что германское командование готово начать в оккупированной части России формирование русских добровольческих воинских частей для похода на Петроград и Москву. Сама Германия, для которой Первая мировая война на Западном, Итальянском и других фронтах ещё не закончилась, не могла начать наступление собственными силами.