— Ну, Пахомова...

   — А вин в курдыньской одэжи...

   — Тоди Хыля...

   — А у його штанив чорт-ма... — вторит другой взводный...

Возможно, такой описанный разговор намного преувеличен. Но кавказские войска за первые месяцы боев в горах так пообносились, что в армейском штабе постоянно думали: откуда взять лишнюю сотню пар сапог, шинелей, шаровар и прочего солдатского обмундирования?

Государь Николай II Александрович, очень довольный состоянием Отдельной Кавказской армии и её боевым настроем, покинул Кавказ до решающих событий первой военной кампании, то есть до битвы за селение Сарыкамыш.

Главные же события декабрьского наступления 3-й турецкой армии под знамёнами военного министра султана-калифа Решада Мехмеда V разворачивались у Сарыкамыша.

События под Сарыкамышем в самом конце 1914 года имели исторический прообраз. В те дни над российским Закавказьем нависла поистине грозовая туча, как в далёком 1812 году, когда император французов Наполеон Бонапарт стоял со своей армией в сожжённой Москве, а на защищавшую Кавказ горсть русских гренадер и егерей славного генерала Котляревского[9] двинулись из шахской Персии конные полчища наследного принца Аббаса-Мирзы.

Сарыкамышская эпопея прославила генерал-лейтенанта Юденича как полководца Первой мировой войны и предала Турецкого маршала Энвер-пашу бесславию.

План германских военных советников и мушира Энвер-паши был хорош. В случае даже частичного успеха русской Отдельной Кавказской армии грозили, если и не разгром, то тяжёлое поражение и появление неприятеля на землях Закавказья. Однако этого не случилось во многом благодаря полководческому таланту отправленного после 1917 года в историческое забвение Николая Николаевича Юденича.

...Надо отдать должное Энвер-паше. Он обладал достаточно полными агентурными данными о состоянии небольшого гарнизона конечной станции фронтовой узкоколейной железной дороги русских: для защиты тылового Сарыкамыша и многочисленных армейских складов в нём воинских сил они почти не имели.

Мушир Энвер-паша свой приказ о наступлении на Сарыкамыш закончил такими словами:

   — Если русские отступят, то они погибли; если же они примут бой — нам придётся сражаться свиной к Карсу.

Гарнизон Сарыкамыша состоял из двух дружин государственного ополчения, в которое с началом войны призывались военнообязанные старших возрастов, а командный состав набирался из офицеров, призванных из запаса. И те, и другие давно отвыкли от оружия и были малопригодны для службы.

Кроме того, на станции были расквартированы два железнодорожных эксплуатационных батальона. Люди в них были ещё меньше годны к фронтовой службе, чем ратники государственного ополчения. И ополченцы, и железнодорожники-эксплуатационники были вооружены устаревшими берданками, имея всего лишь по пятнадцать патронов на ружье. В военном госпитале имелось небольшое количество вооружённых санитаров-нестроевиков.

По случайности на железнодорожной станции оказалось несколько стрелковых взводов, направляемых в тыл для формирования нового 23-го Туркестанского стрелкового полка (две сводные роты), и два орудийных расчёта с трёхдюймовыми пушками. Также случайно оказались в тот день в Сарыкамыше и двести человек выпускников Тифлисской школы прапорщиков, ехавших на фронт в свои воинские части.

Проездом на железнодорожной станции оказался и полковник Николай Адрианович Букретов. С началом войны выпускник Николаевской академии Генерального штаба и преподаватель Тифлисского военного училища, он стал штаб- офицером для поручений одной из фронтовых Кубанских пластунских бригад — 2-й. Он ехал через Сарыкамыш к месту своего назначения и в тот день задержался в селении.

В это время Сарыкамышский отряд Отдельной Кавказской армии, у которого конечная железнодорожная станция узкоколейки находилась в глубоком тылу, возглавлял помощник командующего генерал от инфантерии Александр Захарьевич Мышлаевский. Получив первые сведения о наступающих с гор турецких пехотных колоннах, он сумел разгадать замысел противника.

Мышлаевский понял, что главный вражеский удар приходится не по передовой позиции, а по тыловому Сарыкамышу, то есть главным силам русских кавказских войск, действительно готовились вторые Канны. Или, проще говоря, их собирались загнать в «мешок».

Мышлаевский связался по радио — искровой станции с армейским штабом в Тифлисе. Состоялся короткий разговор с генерал-лейтенантом Юденичем:

   — Турецкая пехота численностью до двух дивизий наступает на Сарыкамыш.

   — Штаб имеет эти данные, полученные два часа назад. Что мы имеем в Сарыкамыше?

   — Почти ничего: две дружины ополчения и два железнодорожных батальона. Вооружены одними берданками.

   — Вы определили старшего начальника на станции, кто будет руководить обороной?

   — Да. Старшим будет полковник Букретов из кубанских пластунов. Я уже имел с ним разговор и приказал взять под своё командование всех военных людей, оказавшихся в Сарыкамыше.

   — Как решён вопрос с боеприпасами?

   — Букретову дано разрешение вскрывать любые склады и брать из них всё необходимое для ведения боя.

   — Что можно сделать сегодня со стороны Тифлиса для помощи Сарыкамышу?

   — Уже отправлено несколько полков второго Туркестанского корпуса. Но не хватает вагонов и паровозов.

   — Тогда отправляйте стрелковые роты обозными повозками, сколь это будет возможно.

   — Такое приказание уже отдано.

   — Надо подчистить все армейские тылы, собрать людей в «водные пехотные роты.

   — Такое делается, но требуемых результатов нет. Вопрос: чем может помочь фронтовой Сарыкамышский отряд?

   — Принял решение: незаметно для турок снять с передовой часть войск и перебросить их под Сарыкамыш.

   — Это очень рискованно: фронт будет оголён.

   — Другого выхода у меня нет. В противном случае большие силы турок окажутся в глубоком тылу у передового Сарыкамышского отряда.

   — Сколько войск снимается с передовой?

   — 20 батальонов пехоты, 6 сотен казаков и пока 20 орудий. Возможно, буду отправлять ещё.

   — Их позиции занимаются соседями?

   — Да. Делается это незамедлительно и скрыто для турок.

   — Надеюсь, что риск будет оправдан. Я покидаю Тифлис и к вечеру надеюсь быть в Сарыкамыше. Моё место там.

   — Командующий оповещён о случившемся?

   — Да. Он болен и приказал на месте командовать мне.

   — Знают ли о глубоком обходе турками наших главных сил в Ставке?

   — Туда отправлена телеграфом шифровка, но ответа пока нет. Где вы будете пребывать эти дни?

   — Я тоже отправляюсь к Сарыкамышу с авангардными полками.

   — До встречи на станции.

...Генерал Мышлаевский, бывший начальник главного управления Генерального штаба Российской Императорской армии, принял действительно смелое решение: он снял с передовой часть войск Сарыкамышского отряда и бросил их, приказав оставить все тяжести, на защиту Сарыкамыша. Риск был огромен — попади к туркам такие сведения и они, без всякого сомнения, перешли бы в наступление.

Уже 12 декабря с фронта в дальний тыл, поспешая, двинулись пять батальонов 1-й Кубанской пластунской бригады, 80-й пехотный Кабардинский, 155-й пехотный кубанский, 15-й Туркестанский стрелковый и 1-й Запорожский кубанских казаков полки, двадцать орудийных расчётов 20-й Кавказской артиллерийской бригады, отдельная Терская казачья конно-артиллерийская батарея и Кавказский мортирный дивизион.

Войска с линии фронта, на котором кубанские казаки-пластуны вели успешный наступательный бой, снимались для помощи Сарыкамышу следующим образом.

B штабе 1-й Кубанской пластунской бригады заработал телефонный аппарат. Сигнал шёл из фронтовых тылов:

   — Кто вызывает?

   — У телефона генерал Мышлаевский.