— Слушаю: начальник связи пластунских бригад, хорунжий Старнинский.

   — Генералу Пржевальскому: немедленно сняться с позиций и усиленным маршем идти на Сарыкамыш. Двадцать часов похода — четыре часа отдыха.

   — Ваше превосходительство, генералы Пржевальский и Рулыга (командир 2-й Кубанской пластунской бригады. — А.Ш.) успешно развивают наступление, и в настоящий момент мы не знаем, где они находятся, так как всё время с боем продвигаемая вперёд.

   — Разыскать и передать моё приказание!

   — Слушаюсь!..

Силы для помощи попавшему в большую беду Сарыкамышу Мышлаевским с передовой отправлялись немалые. Но удом войскам предстояло проделать по зимним горным дорогам марш-бросок в 70—100 вёрст труднейшего пути.

Среди других спешили на помощь сражавшемуся сарыкамышскому гарнизону пехотинцы Кабардинского полка. После боев главнокомандующий Отдельной Кавказской армией генерал-лейтенант Юденич имел беседу с командиром 16-й роты кабардинцев, отличившейся при разгроме турок, капитаном Петром Ваксманом:

   — Расскажите, капитан, как вы шли с передовой к Сарыкамышу? Я хочу знать больше о подвиге вашего полка.

   — В первой день похода полк делал только короткие привалы и шёл весь день. Всякий раз после привала, на снегу оставались сидеть солдаты. Товарищи их с трудом поднимали и вели дальше под руки, но ночью, после первого же привала, оставшихся на снегу стало очень много и поднять их не было никакой возможности.

   — Но в полку были обозные повозки, санитарные двуколки для выбившихся из сил людей.

   — Да, приходилось на время класть на повозки выбившихся из сил людей. На санитарных же двуколках мы везли умерших, чтобы не бросать их на дороге.

   — Как вели себя ослабевшие солдаты?

   — Молодцами, ваше превосходительство. Отдохнув, они приходили в себя и снова шли вперёд с ротами, а свои места на повозках уступали другим, кто уже не мог идти.

   — А что было перед самым Сарыкамышем?

   — Последнее утро перед Сарыкамышем полк совсем не отдыхал. Офицеры боялись, что не смогут поднять солдат. Зато теперь отставших было больше. Вдоль всей дороги по обе стороны, а то и посреди неё сидели и лежали совершенно ослабевшие солдаты. Они были живы, но не было никакой возможности поднять их на ноги.

   — Что же вы делали в такой ситуации, капитан?

   — Я делал, ваше превосходительство, то, что делали все наши полковые офицеры: уговаривал, ругал, тащил за руку. К концу нашего марш-броска впечатление было, что усталость в людях побеждала опасность смерти.

   — Кто же вам помог привести к Сарыкамышу роту почти в полном составе, как мне о том докладывал командир полка?

   — Старые солдаты, фельдфебели, унтер-офицеры. Они были более закалённые и крепкие, пять суток помогали мне укреплять дух молодых солдат. Многие шли обнявшись по несколько человек, поддерживая друг друга. Некоторые несли по несколько винтовок — свою и ослабевших товарищей.

   — А как настроение было у старослужащих?

   — Лучше не пожелаешь: на походе в самые тяжёлые часы слышен был и смех, и шутки.

   — Думаю, надолго запомнится пехотинцам-кабардинцам этот поход на Сарыкамыш? Что же офицеры полка?

   — Я видел, как офицеры сами шатались, как пьяные, и шли опираясь на винтовку, но ни один из них не отстал. А на привалах они первые вставали, ободряя и поддерживая солдат, а слабых брали под руку и вели.

   — А как люди отдыхали?

   — Лучше о том и не вспоминать. На привалах никто не ел, сухари грызли при ходьбе. Как только объявлялся привал, весь полк падал на месте и засыпал. Люди даже не курили.

   — А в дочь перед боем у Сарыкамыша?

   — Последний привал был самым жутким. Когда офицеры перед рассветом скомандовали — «встать!», то команду исполнили в ротах только единицы. Остальные безучастно лежали, не шевелясь. Пришлось пустить в ход грубую силу, иначе солдат никак нельзя было поднять с земли в строй.

   — Знаю, что было вам на марше тяжелее, чем в бою. Но Кабардинский полк испытание выдержал. Благодарю вас, господин капитан...

Как ни спешила к Сарыкамышу помощь с передовой, подойти к нему всего за одни сутки, то есть день 13 декабря, смогли только конный полк казаков-кубанцев и один пехотный батальон, посаженный на собранные с разных мест обозные повозки. Но эта помощь подоспела тогда, когда бои уже были в самом селении, а железнодорожный вокзал находился в руках неприятеля.

Юденич, выполняя поручение командующего графа Воронцова-Дашкова, решил организовать оборону Сарыкамыша — железнодорожной станции и армейских складов — теми силами, которые там имелись. Эта задача была возложена на полковника Букретова. Николай Николаевич знал его как человека распорядительного и боевого.

Букретов, зная всю опасность складывающейся в армейском тылу ситуации, незамедлительно принял на себя командование в Сарыкамыше. Он распределил наличные силы по секторам обороны, приказал свезти на вокзал артиллерийские боеприпасы с отдалённых складов, которые защитить он просто не мог из-за неимения людей.

С самого начала организации защиты железнодорожной станции казачьему полковнику повезло. На одном из складов нашлось 16 станковых пулемётов, и Букретов стал обладателем оружия огромной огневой силы: в самом начале Первой мировой войны станковые пулемёты ещё не стали оружием пехотных рот, их было в войсках немного.

Из стрелков-туркестанцев, уже повоевавших на передовой в горах, были сформированы две сводные роты. Полковник Букретов сразу же направил их на помощь к защитникам Бардусского перевала — двум сотням пограничных стражников, которые решили бесстрашно защищаться от подходивших турок на вершине горного хребта.

Тем временем тысячи турок-пехотинцев, обессиленные дальним и трудным маршем в зимних горах, где снег лежал по колено, продвигались крайне медленно. Султанские офицеры оказались бессильны, подгоняя своих солдат. Дивизии и полки растянулись на горных дорогах на многие версты, управление сильно затруднилось.

Внезапности удара по Сарыкамышу, на что уповали Энвер-паша и Бронзарт фон Шеллендорф, не получилось. Когда турецкие колонны начали спускаться с гор в узкую долину, русские дозоры обнаружили их ещё издалека.

Навстречу им Букретов, испросив на то по телеграфу у начальника армейского штаба разрешение, сумел вовремя выслать на санях два железнодорожных эксплуатационных батальона. Их нижние чины были теперь вооружены недавно отжившими свой век берданками, а трёхлинейными винтовками системы Мосина, которые нашлись на сарыкамышских складах.

Два батальона совсем не обученных стрелковому делу бойцов заняли позиции на пути подходившего турецкого авангарда. Неожиданное препятствие задержало наступающих на исходе дня 12 декабря в восьми километрах от Сарыкамыша, но естественно, что батальоны железнодорожников-эксплуатационников долго сдержать натиск превосходящих сил турецкой пехоты не могли.

Русский заслон вскоре был сбит с занятой им позиции. Сосредоточившись за ночь, на рассвете следующего дня 17-я и 29-я турецкие дивизии повели наступление большими силами на сам Сарыкамыш. Полковник Букретов к тому времени успел организовать его круговую оборону, атакующим пришлось продвигаться вперёд с немалыми потерями в людях. Русские умело оборонялись, используя главным образом огонь станковых пулемётов «Максим».

В самый критический момент драматического боя 13 декабря, когда турки овладели селением Северный Сарыкамыш, подошло обещанное подкрепление из состава передового отряда. Казаки 1-го Запорожского полка спешились и сразу же вступили в бой. Следом за ними по дороге от фронта показалась длинная вереница обозных подвод с солдатами пехотного батальона. Теперь Букретов мог вздохнуть спокойно.

Под вечер защитники Сарыкамыша силами 80-го пехотного Кабардинского полка провели результативную контратаку. Рота за ротой поднимались в гору от шоссе. Где-то далеко впереди слышалось солдатское «ура», а те роты, которые ещё не пошли в атаку, сразу преображались от этого крика: