Однако наступление русского корпуса от персидского города Керманшаха на Месопотамию никак не отвечало стратегическим интересам Кавказской армии и потому не входило в планы её командующего. В таком случае баратовские войска опасно отрывались от отрядов, прикрывавших левый фланг Кавказской армии.

Баратовский экспедиционный корпус имел в тот период значительные силы только в коннице — 65 кавалерийских эскадронов и казачьих сотен. Пехоты имелось всего 8 батальонов и 2 ополченческие дружины. Из артиллерии — 36 орудий. Потому у Юденича с наместником Его Величества в Тифлисе состоялся разговор не из самых приятных:

   — Ваше сиятельство, я имею возражения относительно наступления генерала Баратова от Керманшаха на Багдад.

   — Какие, Николай Николаевич?

   — Наш Экспедиционный корпус в Персии насчитывает на сегодняшний день по данным армейского штаба всего 9104 штыка, 9919 сабель и 504 офицера.

   — Но это же немалые силы.

   — В коннице — да. Но пехоты для такой глубокой операции явно недостаточно. Также есть и другие причины.

   — Вы имеете в виду растянутость коммуникаций и малярию?

   — Да, именно это. Через месяц, а то и меньше, корпусные лазареты будут переполнены больными малярией.

   — Что вы предлагаете, как командующий армией?

   — Не поддаваться на требования англичан и не ставить Баратову задачу на наступление этой весной.

   — Что тогда вы считаете его задачей?

—Удержание занимаемых позиций близ Керманшаха, где здоровый горный климат и нет большой опасности малярии. Частью своих сил он будет действовать на Ван-Азербайджанском направлении.

   — Николай Николаевич, думаю, что вам не стоит выступать против уже принятого решения Ставки оказать своими действиями помощь союзникам на юге Месопотамии.

   — Но от этой операции выгод в стратегическом положении армии мы никаких не получим. Даже наоборот, линия фронта ещё больше растянется.

   — При согласии с вашими доводами настаиваю на выполнении решения Верховного.

   — Но это далеко от реалий сегодняшнего дня.

   — В Ставке смотрят на войну несколько иначе, чем мы смотрим на неё здесь, на Кавказе.

   — Согласен. Но в Ставке никто не будет отвечать за наши неудачи и излишние людские потери.

   — Как никто? А государь император?

   — Всероссийский самодержец, как вы знаете, отвечает за войну на Кавказе только перед Господом Богом.

   — Николай Николаевич, приказание Ставки нам надо выполнить.

   — Хорошо. Выполним. Только от этого нам будет настолько хуже, насколько лучше союзникам-британцам.

   — Кто знает! Приказ Баратову на операцию передайте сегодня же. И проследите за его исполнением, как командующий армией.

   — Будет исполнено. Только помочь Экспедиционному Корпусу пехотой я сейчас не в состоянии.

   — Ничего, Баратов будет угрожать туркам у Багдада кавалерийским рейдом — в Месопотамии мало кавалерии.

   — Согласен. Если её Энвер-паша не перебросит из Сирии и самой Турции.

   — Думаю, что у него такое просто не получится...

В силу известных причин генерал-лейтенант Баратов не мог держать большую часть своих сил на фронте, который он удерживал на линии Сенне, Алиабад, Хорриабад, — половина войск в тылу и резерве. Турки имели против него по фронту сил меньше — 4 пехотных батальона, 4 кавалерийских эскадрона и 20 орудий. Но у Ханекина и Мендели стояли значительные резервы, готовые нанести по русским сильный фланговый удар в случае их наступления от Керманшаха. С этим приходилось считаться.

К тому времени положение англичан на иракском юге стало ещё более сложным, чем во время проведения Эрзерумской операции. Принятые в апреле английским корпусом попытки силами 4 дивизий на берегах реки Тигр деблокировать осаждённую турками крепость Кут-эль-Амара, занятую войсками генерала Таунсенда, успеха не имели.

К тому времени командир осаждённых британцев официально оповестил Лондон, что запасы провианта у него подходят к концу и если его не деблокируют, то он сдастся в плен неприятелю. Вот почему правительство Великобритании так настойчиво требовало удара баратовского корпуса по Багдаду.

28 апреля, после 147-дневной осады, британские войска капитулировали и в плен к туркам попали 5 генералов, 3 тысячи английских солдат, 7 тысяч индусских солдат и 3300 военнослужащих частей обслуживания. Стамбул пришёл в ликование. Ещё бы — военное поражение было нанесено самой Британской империи на фоне неудач султанских армий на других фронтах.

Командующий Кавказской армией был вынужден отдать генералу Баратову приказ о наступлении. Русские с боем заняли город Каср-и-Ширин, захватив там громадные запасы военного имущества противника. Турки были оттеснены к городу Ханекин и отошли с персидской территории в пределы Ирака.

Но большего Баратов со своими 8 пехотными батальонами на линии фронта в 800 вёрст сделать просто не мог. Англичане же требовали от русской пехоты силой в два полка то, чего не смели требовать от своих 4 дивизий на берегах Тигра.

Баратов отправил для связи с англичанами разведывательную сотню казаков-кубанцев сотника Гамалея. Та прорвалась с боями через территорию расселения враждебно настроенных курдских племён и прибыла к союзникам. Но англичане, как говорится, даже пальцем не пошевелили для установления непосредственного контакта с русскими на границе Персии и Месопотамии.

Когда об этом и многом другом в поведении союзников-англичан было сообщено Баратовым в штаб Кавказской армии, Юденич связался по радио с командиром русского Экспедиционного корпуса:

   — Николай Николаевич, поздравляю с успехом. Как ведут себя турки после ухода из Каср-и-Ширина?

   — Отошли к Ханекину. По данным разведки у них там скопилось много пехоты.

   — Как ведут себя союзники по ту стороны границы?

   — Как и прежде. Общаться с союзниками в войне никак не хотят.

   — Что сообщает сотник Гамалей?

   — То же самое.

   — В таком случае приказываю вам приостановить наступление. В Месопотамию силами корпуса не входить ни под каким предлогом. Не увлекаться даже преследованием разбойных курдов.

   — Тогда какие задачи ставит передо мной штаб армии?

   — Укрепиться в Каср-и-Ширине и к западу от него.

   — Задача понята. Что ещё будет приказано?

   — Вести денно и нощно дальнюю и ближнюю разведку.

   — Будет исполнено.

   — Сообщаю, что в Месопотамии произошла смена командующего 6-й турецкой армией. Командовавший ею германский фельдмаршал фон дер Голь-паша на днях умер от тифа.

   — Кто заменил его?

   — Известный вам Халиль-паша.

   — Есть ли в штабе Кавказской армии данные о силах турок в Месопотамии?

   — Есть и довольно достоверные.

   — Что держат турки против англичан против Кут-эль-Амара?

   — Только один слабый 18-й армейский корпус в 16 тысяч человек. Против вас, Николай Николаевич, действует по приказу Халиль-паши 13-й корпус. Он заметно сильнее 18-го.

   — Сколько в нём сил?

   — По явно неполным данным 25 тысяч бойцов и 80 орудий.

   — Но турецкие аскеры — это не мои стрелки и казаки. Ваше превосходительство, прошу разрешения нанести удар по Ханекину. Считаю, что есть надежда его взять у турок.

   — Вы реально рассчитали свои возможности?

   — Да, надеюсь на успех.

   — Тогда атаку города Ханекина разрешаю. В случае успеха вам ставится задача удержать его.

   — А если мы не возьмём Ханекин?

   — В случае неудачи разрешаю отход на прежние позиции.

   — Приказ понят...

Ранее удачливый Баратов на сей раз явно переоценил свои силы и возможности. Турки атаку русских на город Ханекин отразили и сами перешли в наступлении, войдя на Территорию Персии. Они захватили сперва Керинд, а затем и важный по положению город Керманшах, но дальше им продвинуться не удалось.

Когда командующего Кавказской армией запросил из Ставки начальник штаба генерал Алексеев о причинах отхода баратовского корпуса, Юденич ответил предельно кратко: