Вернулся Амза и присоединился к пьющим кофе.

- У нас еще кладовка для всякого барахла есть, - сказал он. - У меня с соседом одна на двоих, я ему замок открывал.

- Здесь на заводской территории, наверное, и замков не нужно? - сказал Рустем, просто чтобы что-то сказать.

- Что ты! - возразил хозяин. - Шпана всякая шныряет, пацаны из ремесленного училища.

- Ну вот, - произнес Амза, когда кофе был выпит, и гости произнесли традиционное "Алла разы олсун". - Теперь посмотрим, как живут другие.

Студенты, попрощавшись с хозяйкой, вышли в сопровождении Амзы во двор, вернее - на территорию завода. Уже стемнело, за покрытыми вековой пылью окнами окружающих цехов вспыхивали голубые сполохи, вырывались наружу белые клубы то ли дыма, то ли пара. Камилл, подавленный виденным, думал, как можно так жить изо дня в день, рожать и растить детей в таких условиях. Амза, догадавшийся, о чем думают посетители, произнес:

- Зато работа рядом. Я вон в том цехе, в ремонтном, мастером работаю, я техникум при комбинате окончил. А Себия подальше работает, но тоже за пять минут добегает. Она за станком стоит, рабочая. А другие из наших вообще в цехах живут, сейчас к таким пойдем.

Территория комбината была огромная, занимала с десяток городских кварталов. Только за четверть часа дошли они до цехов, которые не дымили, не пугали вспышками огня, но из-за стен которых раздавался мерный, не утихающий шум. Амза повел посетителей к маленькой двери в торце здания. Вошли в тускло освещенный тамбур, из которого открытая дверь вела в пространство цеха, где работали механизмы, которые издавали тот самый равномерный шум.

- Нам сюда, - Амза достал ключ, открыл находящуюся рядом дверь, и посетители оказались в длинном коридоре с высоким потолком - это была отгороженная капитальной стеной часть цеха. По правую часть коридора тянулись такие же клетушки, как та, в которой проживал Амза, примерно метра четыре на три. Перед каждой фанерной дверью расстелены были половички, на которых стояла обувь. Пахло чем-то жаренным, - видно, кухня находилась тут же под крышей цеха.

- Здесь у них теплей, только плохо, что комнаты без потолков, все слышно, - Амза рассмеялся. - Летом вон те рамы, - он показал на тянущиеся по верху внешней стены окна, - они снимают, чтобы воздуха больше было. Жалуются, что шум постоянный, но здесь лучше, чем в бараках.

Трудно было студентам сделать выбор между жильем в цеху и в каморках, двери которых выходили прямо наружу, на территорию завода. Оба варианта показались им ужасными, а ведь люди эти довольны, что вырвались из бараков! И самое главное - как развиваются в этих условиях дети?

- Мумкюнми? - Амза постучал в одну из дверей. - Можно войти?

Гостей там уже ждали. Мужчина лет пятидесяти, приветливо улыбаясь, пожал всем руки, его жена, полная татарка в типично татарском деревенском наряде, в юбках до пят, стояла у стола:

- Кош кельдиниз! Кириниз! Добро пожаловать! Заходите!

Несколько стесняясь, молодые люди вошли вслед за Амзой в комнатку. Посередине стоял настоящий стол, вокруг стола табуретки, у стены расположилась сколоченная из досок лежанка.

- Нусрет-ага живет культурно, - рассмеялся Амза. - У него стол есть, и спит он с женой на кровати.

- Вай, какая кровать! - стала почему-то оправдываться жена Нусрета Шефика-апте. - Поясница у нас обоих болит, на полу спать не можем. Амза молодой, он на земле будет спать, ему ничего не будет.

- Главное то, что воздуха здесь нет, - включился в разговор Нусрет-ага. - У нас в деревне Коз, около Судака, такой воздух хороший! Там недалеко от нас московский санаторий был, воздухом лечились. У нас был большой сад, дом был большой.

- Ай, опять ты свое заладил, - махнула рукой жена. - Давай, усаживай гостей, сейчас Мелиха макарне принесет.

- Эта моя дочь, она с мужем и с сыном живут рядом, за стеной, - счел необходимым дать разъяснения Нусрет-ага.

- Спасибо, спасибо, мы же сейчас из-за стола пришли, - воскликнули дружно студенты, на что Амза заметил, лукаво улыбнувшись:

- Ничего, еще посидим, перекусим. Хозяев обижать нельзя.

Выпили по чашечке кофе - как же без этого у татар! - поели макарне, домашние макароны, с сыром, беседуя во время еды о сегодняшней ситуации.

- Я вас сейчас привел, - Амза тронул Камилла по плечу. - Слышишь, я вас привел к людям самостоятельным, сильным. У Нусрет-ага сын здоровый и смелый мужик, он сейчас в цеху, свою смену отрабатывает. Эта семья теперь, когда свободу дали, через некоторое время собирается уезжать к родственникам в Янги-Юль, как и я с женой, между прочим. Но таких здесь мало. Сейчас мы пройдем по каморкам, вы поговорите с людьми, расскажите о своей организации, пусть настроение у них поднимется. Все бы хотели отсюда уехать, но возможность такая только у тех, у кого родственники где-то живут. У большинства все родные умерли, и не только родные - даже односельчан не могут найти. Куда такие денутся? Зарплаты едва хватает на еду и на какую-то одежду. Дети в большинстве заканчивают четыре класса и идут в ремесленное училище здесь же на комбинате, потому что учащихся кормят. Никаких надежд на будущее здесь у людей нет, только была мечта о возвращении в Крым, но недавно на собраниях читали какой-то указ, что крымские татары высланы в Узбекистан навечно. Какой это был удар по появившимся надеждам! Куда людям деваться? Вот Рустем ходил недавно с письмом, читал, так для людей свет в окошке засветился. Там, в этом письме, все правильно написано.

Камилл достал кипу бумаг.

- Вот, надо людям раздать, - он протянул листовки Амзе.

- Нет, нет! - запротестовал тот. - Вы сами пройдите по комнатам, сами людям читайте, или хотя бы сами им вручите. Знаете, с того дня, как Рустем здесь с товарищем побывал, люди только о том и говорят. Ведь никого не видят, не слышат, только начальство, которое погоняет - давай, давай, работай!

- Мы для того и пришли, - сказал Рустем. - Спасибо за угощение! Мы пойдем по комнатам.

- А потом пойдем в мой "городок", - засмеялся Амза. - Там тоже вас ждут.

…В каждой каморке студентов пытались усадить за угощение, но Амза строго всем объяснял, что уже и попили, и поели, времени нет. Студенты разошлись по комнаткам поодиночке, иногда соседи собирались в одну из них. Текст листовки слушали благоговейно, с наивной надеждой, что получив уж такое хорошее обращение советская власть сразу же решит вопрос о возвращении народа домой. Но чтобы не внушать людям ненужных иллюзий студенты говорили о том, что наша судьба в наших руках, что надо перестать быть покорными, что надо протестовать, когда злостно нарушаются человеческие права.

- Вы должны, во-первых, требовать улучшения жилищных условий, - говорили студенты, стараясь оставаться спокойными. - Но основное – выступайте на собраниях с требованием, чтобы всех татар вернули в Крым. Предъявляйте требование коллектитвно, используйте профсоюзную организацию.

- Все эти профсоюзы подчиняются начальству, - заметил молодой рабочий.

- Конечно, везде так. Но надо использовать любые механизмы, чтобы власти поняли, что мы от своего требования возвращения на родину не откажемся.

- Вай, там в профкоме только узбеки и русские! - воскликнула немолодая татарка. – Если мы уедем, то на тяжелых работах им придется работать.

- А в коллективе кого больше? - спросил Камилл.

- Во всех почти цехах наших татар больше всего, - ответили ему. – Работа ведь здесь нелегкая, вредная для здоровья, по своей воле мало кто здесь работать хочет.

- Вот и берите профсоюзные комитеты в свои руки! На собрании смело выдвигайте своего кандидата.

- У нас каждый кандидат утверждается парткомом и дирекцией, крымского татарина никогда не утвердят! - воскликнула одна женщина.

- А вам не нужен утвержденный кандидат. Вас на собрании большинство?

- Да, конечно, - был ответ.

- Вот и выдвигайте прямо во время собрания своего кандидата и выбирайте его, используя свое большинство! Не ленитесь бороться за свои права. Под лежачий камень вода не течет. И не надо бояться! Пока мы живем в Узбекистане надо держать ситуацию под нашим контролем.