Когда рассвело Исмат, все это время пролежавший среди сухих зарослей, испытывая мистический страх перед то и дело доносящимся из-под земли гулом, поднялся и осмотрелся. Крики и стоны все еще слышались со стороны обрушившихся построек. Как и ночью, нигде не было видно ни души, только несколько собак, выкарабкавшихся из-под завалов, крутились, подвывая, вокруг куч, которые недавно были жилищем их хозяев. Исмат обошел несколько ближайших развалин и понял, что, он один не сможет здесь никого спасти. Он произнес вслух молитву, возблагодарил Всевышнего за собственное спасение и пошел прочь от погибшего города в южную сторону.

По пути его поражали огромные по протяженности разломы на поверхности земли. Один такой разлом, шириной метров в пять, проходил через небольшое селение, все дома которого, естественно, тоже были разрушены. Исмат не мог воздержаться от горестного восклицания, когда увидел, что в нескольких местах этой огромной расщелины торчат обломки досок и кирпичных труб. Видно, во время толчка земля разверзлась и поглотила дома… И тут он увидел живого человека. Человек суетился возле единственной наполовину уцелевшей стены дома, что-то кричал, а под ногами у него путалась небольшая собачка. Исмат побежал к этому человеку, догадавшись, что тот пытается спасти кого-то, еще живого.

- Кызым (дочка)… - только и вымолвил человек.

Почти не обмениваясь словами, двое мужчин голыми руками разгребали кучу скомкавшейся земли, из-под которой раздавался раздирающий душу крик ребенка:

- Ота! Отаджон!

Отец ребенка был почти невменяем, он готов был не то, что голыми руками, - языком слизывать землю, нагромоздившуюся над его дочкой. Он отвечал на зов ребенка, после чего тот на некоторое время замолкал.

Долго, может быть часа два или три, без передыха снимали они окровавленными пальцами землю - слой за слоем, комок за комком. И вот в одном месте земля струйкой ушла в возникшую дыру, туда, откуда уже слышался не крик, а только невнятный стон. Но слышался! Отец девочки просунул руку в дыру, однако Исмат остановил его:

- Погоди, надо еще земли скинуть!

У мужчины хватило самообладания, чтобы послушаться Исмата. Еще минут пятнадцать они, уже с большей осторожностью, сдирали с верха и низа над возникшей дырой сухую и плотную землю. И, наконец, стало понятно, что можно всунуть обе руки в дыру и попытаться оттянуть то, что сдерживало слой земли от осыпания. Это проделал Исмат, молча отстранив щуплого папашу. То была связка из толстых прутьев, привязанная к куску камышовой циновки, которой покрывают наложенные на бревна крыш лозины перед тем, как настелить слой земли.

…После того, как вытащили ребенка лет шести-семи и отпоили его водой из небольшого хауза, которая не вся ушла во время земных содроганий, мужчины поспешили к раскопу, оставив девочку на попечение радостно облизывающей ее лицо собачки. Но в маленькой пустотке, чудом возникшей над выбегавшей, по-видимому, из помещения девочкой, никого больше не было, не видно было ничьих торчащих рук или ног. Исмат не стал задавать мужчине страшный вопрос о том, сколько его близких оказались погребены обрушившейся кибиткой. Никаких звуков из-под груды земли не слышалось.

Мужчина подошел к спасенной дочке и взял ее на руки. Девочка молча прижималась к отцу, временами оглядываясь на то место, где стоял их дом, и не до конца понимала, что тут произошло. Не отпуская дочь, мужчина подошел к Исмату и протянул ему руку:

- Рахмат! Спасибо!

Исмат погладил девочку по голове:

- Пусть Аллах поможет всем нам… Скажи, далеко ли отсюда до персидской границы?

Мужчина, нисколько не удивившись вопросу чужеземца, ответил, указывая рукой:

- Иди в этом направлении до трех холмов. От последнего сверни налево, иди по руслу сухой речки. Там в колючих кустах и спрятаться можно, если пограничники появятся. Дойдешь до склона, где арчовая роща, обойди скальную гряду справа и иди…, - он взглянул на солнце, которое уже почти достигло наивысшего своего положения, - …иди на широкий пологий подъем так, чтобы тень твоя отклонялась от тебя влево на восьмую часть круга. Дойдешь до крутого обрыва и увидишь внизу слева селение. Спускайся к нему не напрямик, а обойди гору, которая справа, и по ущелью выйдешь к селу с нагорной стороны. Идти тебе, если повезет, часа четыре. Если русские тебя не заметят, то вскоре заметят персы. Но лучше, если никем не замеченный, ты доберешься до поселения. Там живут туркмены, они тебе помогут. Но не попадайся на глаза тамошней полиции.

- Спасибо, брат, - ответил Исмат. Он напился воды из мутной лужи на дне хауза и пошел в сторону гор, предоставив себя воле Аллаха.

…Он шел по сухой песчаной земле, радуясь, что не приходится идти по осыпающимся барханам. Он увидел справа от себя три холма, прошел по сухому руслу, обогнул хилые заросли саксаула и увидел арчовую рощу из полутора десятка старых деревьев. Он шел, поминутно оглядываясь, чтобы успеть скрыться в случае опасности в каменных нагромождениях. Но встречи с пограничным дозором ему удалось избежать - то ли по причине случившегося землетрясения, то ли потому, что подсказанный ему отцом спасенной девочки маршрут был минимально опасен.

По пологому склону он дошел до вдруг открывшейся кручи, и увидел внизу дымки - дома селения сливались с окружающим ландшафтом, и их можно было издали принять за каменный обвал. У Исмата все же не было уверенности, что он уже находиться на территории соседнего государства. Но пока что подсказанные ему ориентиры оказывались верными и, по всей вероятности, это было то самое туркменское село на территории Ирана. Что ж, надо обогнуть теперь гору с правой стороны, что, кажется, будет делом не очень легким. Однако, пройдя за склон, он увидел спускающуюся вниз по неглубокому ущелью осыпь, которая вывела его к площадке на задворках селения, откуда все оно было хорошо видно. Он пригляделся и убедился, что дома в селении целы, хотя какие-то признаки не очень значительных разрушений можно было угадать. Он еще раз внимательно оглядел весь кишлак и увидел над крытой шифером крышей одного из зданий флаг с полумесяцем. Исмат твердым шагом направился к этому зданию.

Войдя в селение, он убедился, что разрушений здесь неизмеримо меньше, чем на противоположной стороне государственной границы. В некоторых домах оползли стены, накренились крыши, такие же тяжелые, земляные, но полностью обрушившихся домов не было видно. Мужчины, занимающиеся возле своих домов их укреплением, оглядывались на чужого человека, но особого их внимания Исмат не привлекал. Он прошел без препятствий к дому с флагом и прочел выведенную над дверями арабской вязью надпись, из которой явствовало, что здесь расположен полицейский участок. Под пространной этой надписью, в которой указывалась территориальная принадлежность селения, стояло написанное латинскими буквами слово "Polizei" - почему-то в немецкой транскрипции. Когда он поднялся на крыльцо навстречу ему выбежал человек в военной форме с недобрым лицом: его заметили из окна.

- Кто такой, откуда пришел? - зарычал на него сидевший в полупустой комнате за большим столом большой усатый человек, не поднимаясь с табуретки, только угрожающе наклонившись вперед.

Исмат, до сыта набоявшийся в стране Советов, не собирался здесь раболепствовать, даже под угрозой быть отправленным назад.

- Ас-саляму алейкум, - миролюбиво произнес он, почтительно наклонив голову. - Я пришел к вам, чтобы рассказать кто я и откуда.

Вопрошавший говорил на туркменском языке, Исмат же ответил ему на узбекском. Полицейский, не ответив на приветствие, спросил так же грубо:

- Так ты узбек? Как ты проник в мою страну? - на этот раз он говорил по-узбекски.

- Господин, дайте мне попить воды, я много часов шел по пустыне, и у меня горло просохло.

- Хасан, принеси воды, - велел полицейский чин тому, который выскочил на крыльцо навстречу входящему Исмату.

Исмат жадно выпил воду и, испросив разрешения, сел на табуретку.