— Но все будут звонить и спрашивать, что за наркота, — возразил Лакман. — А мы не знаем. Там может быть любая хрень.

— И сколько там наркоты, — пробормотал Баррис. — Потенциальных покупателей наверняка будет интересовать количество.

— Там может быть, — подхватил Лакман, — грамм тридцать травы, типа говно. Или килограммы суперского героина.

— Я вот еще что предлагаю, — сказал Баррис. — Надо позвонить в окружной отдел по борьбе с наркотиками и проинформировать их о ситуации. Попросить их приехать и выгрести всю наркоту. Пусть обшмонают дом, найдут ее и возьмут себе. Давайте будем реалистами. Времени продавать дом у нас уже нет. Я как-то выяснял, что по закону полагается делать примерно в таком вот тупике, и большинство юридических справочников сходится на том, что…

— Ты спятил, — перебил Лакман, таращась на Барриса так, будто тот был одной из тлей Джерри Фабина. — Позвонить в отдел по борьбе с наркотиками? Да ведь их агенты будут здесь раньше, чем ты успеешь…

— Это наша единственная надежда, — плавно продолжил Баррис. — Мы все сможем пройти тесты на детекторе лжи и тем самым доказать, что мы не знали, какая это наркота, где она была, и даже доказать, что мы ее туда не клали. Что она там появилась без нашего ведома и дозволения. Если ты им это скажешь, Боб, тебя оправдают. — После небольшой паузы он добавил: — В конечном итоге. Когда все факты станут известны в ходе открытого судебного процесса.

— Но с другой стороны, — заметил Лакман, — у нас есть наши собственные тайники. Про них-то мы знаем — типа где они и все такое. Нам что, нужно все наши тайники выгрести? А если мы что-то пропустим? Хотя бы один? Блин, это же кранты!

— Выхода нет, — подытожил Арктур. — Похоже, нас взяли за жопу.

Тут в двери одной из спален появилась Донна Готорн в забавных коротких брючках — волосы растрепаны, лицо опухло от сна.

— Я вошла, — объяснила она, — как было сказано в записке. Посидела тут немного, а потом вырубилась. В записке не говорилось, когда вы вернетесь. Чего вы тут так орали? Блин, вы обломщики. Вы меня разбудили.

— Ты косяк недавно курила? — спросил у нее Арктур. — До того, как вырубилась?

— Конечно, — ответила она. — Иначе бы я вообще не заснула.

— Это косяк Донны, — мрачно произнес Лакман. — Дайте ей — пусть досмолит.

Черт возьми, подумал Боб Арктур, а ведь я влез в эту шизу так же глубоко, как и они. Мы все слишком глубоко в нее влезли. Он вздрогнул и постарался взять себя в руки. Зная то, что знаю, я все равно вместе с ними выпадаю в этот бредовый параноидальный космос, путано подумал он. Смотрю на все их глазами. Снова сумерки. Меня накрывает тот же сумрак, что и их, — сумрак этого мрачного сновидного мира, в котором мы барахтаемся.

— Ты вывела нас оттуда, — сказал он Донне.

— Откуда «оттуда»? — спросила Донна, сонная и озадаченная.

Сегодня здесь должно было случиться, подумал Арктур, что-то вопиюще противоречащее всей моей внутренней сути и пониманию. Но эта телка — она вернула мне крышу на место, вызволила нас троих. Маленькая черноволосая телка в стремных шмотках, про которую я докладываю, которой гоню телеги и очень скоро надеюсь вдуть… Другой, реальный мир телег-и-постели, подумал Арктур, с соблазнительной девушкой в центре его: рациональный пункт, который резко нас распутал. Иначе куда бы в итоге слетели наши крыши? А так мы все трое вышли из тупика.

И уже не впервые, подумал он. Даже сегодня.

— Вам не следовало оставлять дом незапертым, — заметила Донна. — Вас могли грабануть, и вы сами были бы виноваты. Даже гигантские капиталистические страховые компании говорят, что не станут платить, если вы не запираете дверь или окно. Вообще-то я именно поэтому и вошла, когда увидела записку. Кому-то надо было здесь быть, раз дверь не заперта.

— И давно ты уже здесь? — поинтересовался Арктур. Возможно, она прервала установку жучков, подумал он. А возможно, и нет. Скорее всего — нет.

Донна сверилась со своими наручными часиками «таймекс» за двадцать долларов, которые Арктур ей подарил.

— Минут тридцать восемь. Ой. — Тут ее лицо прояснилось. — Боб, ведь у меня с собой книжка про волков. Хочешь сейчас ее посмотреть? Там куча тяжелых телег, если врубишься.

— Жизнь, — словно бы обращаясь к себе, заметил Баррис, — это куча тяжелых телег, и ничего больше. Есть только один маршрут — сплошь тяжелый. И ведет он к могиле. Для всех и каждого.

— Я верно расслышала, что вы собираетесь дом продавать? — спросила у него Донна. — Или это были… ну, типа мои сны? Я никак не пойму. Я слышала что-то совсем дурное и завернутое.

— Мы все видим сны, — сказал Арктур. Если о том, что он наркозависимый, последним узнает сам наркозависимый, тогда, быть может, последним о том, что он говорит, узнает сам говорящий, размышлял он. Интересно, подумал затем Арктур, сколько всякой чешуи Донна успела расслышать — чешуи, которую он выбалтывал со всей серьезностью. И еще он задумался, сколько безумия этого дня — его безумия — было реальным, а сколько передалось через контакт, под давлением ситуации. Донна всегда служила ему точкой опоры на реальность; заданный ею вопрос был для нее естественным. Хотел бы Арктур на него ответить.

На следующий день Фред в шифрокостюме пришел послушать про монтаж жучков.

— Внутри помещения теперь работают шесть голосканеров — шести, как мы полагаем, будет пока достаточно. Они передают информацию в безопасную квартиру в том же квартале, что и дом Арктура — дальше по улице, — объяснял Хэнк, раскладывая перед Фредом на разделявшем их металлическом столе поэтажный план дома Боба Арктура. Вид этого плана привел Фреда в некоторое уныние. Он взял листок и изучил расположение различных сканеров в различных комнатах по всему дому. Буквально все подпадало под постоянное как аудио-, так и видеонаблюдение.

— Стало быть, воспроизведение будет обеспечиваться в этой квартире, — сказал Фред.

— Мы используем ее как точку воспроизведения примерно для восьми, а теперь, скорее, девяти домов или квартир, находящихся под наблюдением по соседству. Так что ты будешь сталкиваться с другими тайными агентами, занимающимися тем же самым. Поэтому всегда носи там шифрокостюм.

— Меня увидят, когда я буду входить в эту квартиру. Она слишком близко от дома Арктура.

— Такое не исключается, но ведь и квартал не маленький. Там сотни квартир, и это единственная, которую мы нашли пригодной с электронной точки зрения. Придется обойтись ею — по крайней мере, пока мы не добьемся законного расселения какой-то другой. Мы над этим работаем… в частности, есть одно место в двух кварталах оттуда, где ты будешь не так приметен. Думаю, через недельку справимся. Если бы голосканеры могли с достаточным разрешением передавать по микрорелейным кабелям и линиям ИТТ, как старые…

— Ладно, я просто воспользуюсь легендой, что трахаю в том доме какую-нибудь шлюху, если Арктур, Лакман или кто-то еще из тех торчков заметит, как я туда вхожу.

На самом деле это не так уж все затрудняло; по сути, таким образом до предела урезалось неоплачиваемое транзитное время, что было немаловажно. Он легко мог прогуляться до безопасной квартиры, провести воспроизведение, определить, что имеет отношение к его отчетам, а что можно отбросить, — и очень скоро вернуться обратно в…

В мой собственный дом, подумал он. Где я Боб Арктур, тяжелый торчок-подозреваемый, за которым без его ведома наблюдают компетентные органы. Но каждые пару дней я нахожу отговорку, чтобы пройти немного дальше по той же улице — в квартиру, где я Фред, тайный агент, прокручивающий километры пленки, чтобы проследить за самим собой. Все это дело, подумал он, сильно меня угнетает. Если не считать предоставляемой мне таким образом возможности для защиты и получения ценной информации.

Скорее всего, кто бы за мной ни охотился, он будет прихвачен голосканерами в первую же неделю. От этой мысли у Фреда сразу поднялось настроение. — Отлично, — сказал он Хэнку.