— А эти мандавохи кусаются? — прямо под дверью завопил Чарльз Фрек.
— Еще как! — отозвался Джерри, ожесточенно втирая в волосы шампунь.
— Так я и думал. — Молчание. — А что, если я вымою руки и тебя подожду?
Ссыкун, с горьким бешенством подумал Джерри. Но ничего не сказал — просто продолжал мыться. Этот урод не стоил того, чтобы ему отвечать… Теперь Джерри не обращал ни малейшего внимания на Чарльза Фрека. Только на себя. На свои жизненно важные, абсолютно неотложные потребности. Все остальное могло подождать. Времени, совсем не было времени — такие дела нельзя было откладывать. Все остальное было второстепенно. Кроме пса. Джерри не на шутку забеспокоился о Максе.
Чарльз Фрек позвонил кое-кому, у кого вполне могло быть.
— Не дашь смерти — штук десять?
— Блин, у меня голяк — смотрю, как бы самому клюнуть. Дай знать, когда найдешь. Я бы тоже взял.
— А что за яйца с подвозом?
— Не иначе, свинтили кого-то.
Чарльз Фрек повесил трубку, а затем, уныло волоча ноги от кабинки телефона-автомата — домашним телефоном для звонка на предмет товара никогда не пользовались — до своего припаркованного «шевроле», прогнал в голове глючный номер. В этом глючном номере он ехал мимо аптеки «Эконом», в витрине которой красовалась колоссальная реклама: бутылки медленной смерти, банки медленной смерти, кувшины, ванны, бочки и чаны медленной смерти, миллионы капсул, таблеток и ампул медленной смерти, медленная смерть в смеси со стимуляторами, героином, барбитуратами и психоделиками — короче, все, что душа пожелает. И к тому же — гигантская вывеска: ЗДЕСЬ ТОРГУЮТ В КРЕДИТ. Не говоря уж о другой: НИЗ-КИЕ-НИЗКИЕ ЦЕНЫ. САМЫЕ НИЗКИЕ В ГОРОДЕ.
На самом же деле реклама «Эконома» обычно состояла из всякой безмазухи: расчесок, бутылок с нефтепродуктами, аэрозольных баллончиков с дезодорантами и тому подобного мусора. Но могу поспорить, что где-то в закромах аптеки, под замком, есть медленная смерть в натуральной, чистейшей, беспримесной форме, думал Чарльз Фрек, выезжая со стоянки на Харбор-бульвар в предвечерний поток машин. Мешок килограммов эдак на двадцать.
Чарльз Фрек задумался, как и когда каждое утро у аптеки «Эконом» сгружают мешок Вещества С весом в двадцать кило, откуда бы его ни доставляли — черт его знает, может, из Швейцарии, а может, с другой планеты, где живет какая-то страшно разумная раса. Мешок как пить дать подвозят в самую рань да еще с вооруженной охраной — у входа обязательно торчат крутые менты с лазерными ружьями и злобными рожами. Впрочем, у ментов всегда такие рожи. Попробуй только кто-нибудь стырь мою медленную смерть, прочел он в голове у мента, мигом угрохаю.
Наверное, Вещество С представляет собой ингредиент любого легального медикамента, который хоть чего-нибудь стоит, подумал Чарльз Фрек. Щепотка туда, щепотка сюда — согласно тайной, эксклюзивной формуле, известной только тому то ли немецкому, то ли швейцарскому лабораторному комплексу, где Вещество С изобрели. Впрочем, он тут же передумал — ведь власти гасили или сажали всякого, кто продавал, перевозил или использовал. А раз так, то аптеку «Эконом» — все миллионы аптек торговой сети «Эконом» — быстренько разгромили бы и пинком под зад вышвырнули из бизнеса. Или хотя бы штрафанули. Скорее всего — просто бы штрафанули. У «Эконома» везде лапа. Да и кто станет громить целую сеть крупных аптек? Или давать им пинка под зад?
Они просто получают обычный товар, думал Чарльз Фрек, неспешно курсируя по улице. На душе у него было пакостно, потому как в тайнике оставалось всего триста таблеток медленной смерти. На заднем дворике под гибридной камелией с обалденно крупными цветками, которые по весне даже и не думали выгорать от ярко-красного до бурого. Запас только на неделю, подумал он. И что, когда он иссякнет? Кранты.
А ну, как у всех в Калифорнии и кое-где в Орегоне вдруг разом кончится, подумал Чарльз Фрек. Мать моя женщина.
Этот всепобеждающий глючный кошмар прогонял в голове не один Чарльз Фрек, а каждый порядочный торчок. Во всей западной части Соединенных Штатов одновременно кончалось, и все дружно обламывались, около шести утра в воскресенье — аккурат когда цивилы на свою зло-ебучую молитву одевались.
Место действия: Первая Епископальная Церковь Пасадены.
Время действия: 8:30 утра Великого Воскресного Облома.
— Благочестивые прихожане, и да воззовем же в сей скорбный день к Господу, и да помолим Его вмешаться в страдания тех, что ныне в жестоких ломках мечутся на своих кроватях.
— О да, о да. — Паства соглашается с проповедником.
— Однако прежде чем Он вмешается и подбросит свежий запасец…
Черно-белый, судя по всему, заметил в стиле вождения Чарльза Фрека что-то, чего сам Чарльз Фрек не замечал, поскольку снялся со стоянки и пристроился за ним в потоке машин — пока что без мигалки и сирены, но…
Может, я типа виляю, подумал Чарльз Фрек. Блядский мусоровоз подметил, как я в чем-то просераюсь. Интересно, в чем.
МЕНТ:
— Так-так. Имя-фамилия.
— Имя? Мое? (НЕ МОГУ ВСПОМНИТЬ ИМЕНИ.)
— Собственного имени не знаете? — Мент дает знак своему напарнику в патрульной машине. — А этот парень не на шутку выпал.
— Не пристреливайте меня прямо здесь, — молит Чарльз Фрек в своем глючном кошмаре, вызванном преследованием черно-белого. — Отвезите хотя бы в участок и пристрелите там, чтобы никто не видел.
Чтобы выжить в этом фашистском, полицейском государстве, подумал Чарльз Фрек, всегда нужно быть способным назвать имя, свое имя. Всякий раз, как тебя стопорят. Это первый признак, по которому они вычисляют, что тебя заклинило, раз ты даже сам не можешь прикинуть, что ты за хрен с горы.
Сделаю-ка я вот что, решил он, откачу-ка я на первую же стоянку — откачу подобру-поздорову, пока он своей мигалкой не полыхнул или еще какую пакость не выкинул. А потом, когда он сбоку подкатит, скажу, что у меня руль разболтался или еще какая-нибудь там фигня механическая.
Они всегда от этого кайф ловят, подумал Чарльз Фрек. Когда ты вот так сдаешься — и ни туда ни сюда. Типа как животное — бросаешься на землю и показываешь свое мягкое беззащитное брюшко. Так я и сделаю, подумал он.
Так он и сделал, забирая вправо и упираясь передними колесами в край тротуара. Мент покатил дальше.
Зря отваливал, подумал Чарльз Фрек. Поток такой плотный, что теперь хрен обратно втиснешься. Ладно, решил он, просто посижу здесь малость. Буду альфа-медитировать или переходить в разные другие измененные состояния сознания. Наблюдая, скажем, за телками, которые тут так и шастают. Интересно, производят ли биоскопы для сексуального возбуждения. Помимо альфы. Сексуальные волны — сперва совсем короткие, затем длиннее, крупнее, еще крупнее, а под конец вообще полный зашкал.
Нет, так дело не пойдет, понял он. Сейчас надо волчком вертеться — искать кого-нибудь, у кого есть. Надо срочно пополнить запасец — или очень скоро я сойду на говно, вообще ничего не смогу. Даже просто сидеть у тротуара, как сейчас. Мало того что я не буду знать, как меня зовут, — я даже не буду знать, где я и что происходит.
А что, кстати говоря, происходит? — спросил себя Чарльз Фрек. — И какой сегодня день? Знай я хотя бы, какой сегодня день, я бы и во все остальное въехал; мало-помалу все бы обратно в башку просочилось.
Среда, пригород Лос-Анджелеса, район Вествуд. Впереди — одна из гигантских торговых зон, окруженная стеной, от которой отскакиваешь как резиновый мячик, если только у тебя нет кредитной карточки, с которой тебя в электронную арку пропускают. Не имея кредитной карточки ни для одной из торговых зон, Чарльз Фрек мог полагаться только на устный рассказ о том, что эти зоны внутри из себя представляют. Вся сеть, понятное дело, продает качественные продукты цивилам, в особенности женам цивилов. Он наблюдал за тем, как охранники в униформе у арки торговой зоны проверяют каждого по отдельности. Проверяют соответствие мужчины или женщины его или ее кредитной карточке, удостовериваются, что карточка не была украдена, куплена, продана — короче, использована мошенническим путем. Масса народу двигалась дальше под арку, но Чарльз Фрек прикинул, что многие наверняка заходят только по витринам позырить. В это время дня, рассуждал он, не может столько мудаков иметь с собой бабки или желание что-то купить. Еще слишком рано — начало третьего. Другое дело вечером. Когда торговые зоны сплошь огнями разукрашены. Чарльз Фрек, да и все братаны с сеструхами видели эти огни снаружи __ типа дождя из искр, как в луна-парке для детей изрядного возраста.
