Как это ни покажется странным, особые отношения у Ирода существовали с третьим движением среди иудеев — ессеями. Иосиф Флавий сообщает, что именно ессей Манаим (Менахем), который «вследствие своего праведного образа жизни пользовался общим уважением, тем более, что Господь Бог открыл ему знание будущего», предсказал, увидя направляющегося в школу мальчика Ирода, что тот будет царём Иудеи. На ответ изумленного Ирода, что он не принадлежит к знатному роду, Менахем улыбнулся, дружески похлопал его по спине и сказал: «И тем не менее, ты будешь царствовать и притом счастливо, ибо Предвечный так решил». Затем Менахем наставляет его, «чтобы он всегда любил справедливость и благочестие, равно как всегда был мягок со своими подданными». Иосиф добавляет, что, став царём, Ирод разыскал Менахема и спросил его, будет ли его царствование продолжаться 10 лет, на что Менахем ответил, что «и двадцать, и тридцать». Ирод был доволен таким ответом «обласкал старика и отпустил его и с тех пор в честь его относился всегда с уважением к ессеям» (ИД. Т. 2. С. 177–178). Последнее подтверждается и тем, что Ирод наряду с фарисеями освободил от принесения клятвы и всех ессеев.

Надо отметить, что в обширной коллекции рукописей Мертвого моря Кумранской общины, датируемых периодом до конца I века н.э. имя Ирода вообще не упоминается, а острая критика направлена только против последних царей Хасмонейской династии. Хотя культовый центр в Иерусалиме подвергается также общей критике за отступничество от истинной веры, всё же нет ничего направленного против здания Храма как такового. И ещё одно примечательное обстоятельство. Археологические исследования показали, что община ессеев в Кумране была долгое время в запустении ввиду разрушения её при землетрясении, вплоть до начала I века н.э., то есть практически всё правление самого Ирода. Вместе с тем Иосиф Флавий сообщает, что «у них нет ни одного города, однако повсюду имеются многочисленные общины». Как справедливо полагает Ричардсон^{188}, это можно объяснить тем, что в царствование Ирода их положение было весьма благополучно, и у них не возникало стремления восстанавливать своё поселение в пустыне на берегу Мертвого моря.

Отношения Ирода с ессеями имеют особое значение, поскольку, по сообщению Иосифа Флавия они «высоко чтимы (у нас) за свой праведный образ жизни и за знание всего божественного». Но их дружественные отношения с царем подтверждают признание даже ими искренней приверженности Ирода иудейскому благочестию. Но, конечно, его иудаизм был скорее сродни иудаизму младшего современника Ирода Филона Александрийского, плодотворно сочетавшего учение Моисея с греческой философией.

Важным свидетельством этого может служить его постоянная забота о благополучии иудейских общин во всей Римской империи, о чём будет сказано далее.

Остается добавить, что на бронзовых монетах, которые было разрешено чеканить Ироду, в отличие от монет других эллинистических правителей, нет изображений царя, а есть только надпись «Царь Ирод» на греческом и еврейском языках.

Несомненно, что установление покоя после почти столетия гражданских войн было воспринято всем обитаемым тогда миром Средиземноморья как установление «золотого века» человечества, причём заслуга этого всемирного счастья приписывалась Октавиану Августу. Его заслуги считались настолько выдающимися, что еще при жизни ему искренне воздавались божеские почести. Он казался достойным завершителем дела Александра Македонского, новым Цезарем, соединившим Запад и Восток под одной десницей Рима, чья власть воплощала благополучие и справедливость. Как горделиво писал певец эпохи Августа Вергилий:

Однако при всём своём патриотизме поэт охотно признавал, хотя и несколько снисходительно, заслуги эллинов:

В этих строках поэта выражена главная цивилизационная идея века Августа — соединение римской политической и военно-административной мощи с эллинской культурой. Ирод, разумеется, признавал обе эти реалии, однако если первую компоненту воспринимал своим умом, то второй был предан и душой и сердцем. Его отношения с миром эллинизма отражались в его действиях как за пределами его царства, так и во внутренней политике. Ведь, как было уже сказано, даже в собственном царстве Ирода неиудеи составляли добрую половину населения и для обеспечения спокойствия было необходимо, чтобы они оставались лояльными подданными иудейского царя. И надо сказать, что Ирод, даже завоевав посредством строительства Иерусалимского Храма славу нового Соломона, сумел найти правильный подход к своим неиудейским подданным.

Правда, это задача облегчалась тем, что он лично получил прекрасное эллинистическое образование и воспринял образ жизни и властвования эллинистических правителей и царей. Раскопки его роскошного зимнего дворца в Иерихоне показали, что он был построен в стиле и технике строительства, использованных в I веке до н.э. в Помпеях и Риме, в частности, с применением особых ромбовидных кирпичей. В комплексе дворцовых построек наличествует всё характерное для правителя эллинистического времени: гимнасий, театр, амфитеатр, стадион для конных ристалищ, прекрасные купальни. Такой характер личной резиденции Ирода в полной мере показывает привычки и нравы его владельца, хотя, разумеется, он вовсе не был в этом новатором. Очарование эллинистической бытовой культуры и придворных нравов завоевало уже первых потомков вождей борцов за независимость Иудеи от греко-сирийцев, а также за возрождение иудаизма. Придворный быт иудейского царя Александра Янная и его сыновей Аристобула и Гиркана характеризовался тем же дворцовым церемониалом, как и у других эллинистических царей, например, в Египте Птолемеев и государстве Селевкидов. Но, в отличие от прежних правителей Иудеи, в сочинениях Иосифа Флавия сохранилось гораздо больше подробностей дворцового быта, явно унаследованного Иродом.

Ближайшими советниками царя были его «друзья» и «родичи», которые имели постоянно прямые контакты с ним. Причём особым влиянием пользовались именно «друзья», составлявшие постоянный тайный совет властителя, так как они появляются у него на рассвете и не покидают его в течение дня^{190}. Как сообщает Иосиф Флавий, именно этот наиболее приближённый к царю совет формально рекомендовал назначить молодого брата первой царицы Мариамны Аристобула Первосвященником, он же через 20 лет приговорил к смерти обоих сыновей Ирода и Мариамны, а позднее обвинил старшего сына Ирода Антипатра в заговоре против отца. Конечно, лица, входившие в состав этого тайного совета, выбирались самим царём, при этом надо особо отметить, что в составе «друзей» у Ирода были как иудеи, так и неиудеи. Кроме того, как это и было принято у эллинистических монархов, при дворе содержались «пажи» — юные отпрыски аристократических фамилий — своего рода «кадровый резерв царя»^{191}.