После успешного завершения одновременно военно-политической и любовно-романтической египетской кампании к Цезарю с жалобой на Гиркана и Антипатра явился второй сын Аристобула Антигон. Он наивно полагал, что для обоснования своих притязаний достаточно того, что от рук сторонников Помпея погибли его отец Аристобул и брат Александр. В ответ Антипатр перед судом Цезаря «ответил тем, что сбросил одежды и показал многочисленные шрамы на теле. При этом он заявил, что его преданность Цезарю не нуждается в словесных доказательствах: хотя сам он не произносит ни слова, всё его тело громко кричит о ней». Хотя сцена кажется несколько театральной, вряд ли можно считать её полностью придуманной.

В решении Цезаря заметно продолжение его прежней политики в Галлии. Как и там, он в отношении Иудеи стремился опереться на преданную ему местную знать, щедро раздавая ей различные привилегии. Поэтому, решительно отвергнув притязания Антигона, Цезарь утвердил Гиркана в должности Первосвященника и этнарха (главы народа). Антипатру же он предложил самому выбрать свою должность. В ответ Антипатр дипломатично попросил римского диктатора поступить по своему усмотрению. Расчёт оказался правильным, поскольку щедрость Цезаря превзошла все ожидания. Он назначил Антипатра римским наместником Иудеи с правом восстановления стен Иерусалима и, предоставив ему и одновременно его семье римское гражданство, «освободил от всех налогов, а также другими отличиями и знаками расположения сделал примером для всех»^{86}.[3]

Однако самым важным было то, что Цезарь значительно расширил границы Иудеи, в большой степени приблизив её территорию к границам царства Хасмонеев. Ей были возвращены морские ворота страны — Яффа, плодородная Изреельская долина, части владений сирийских и финикийских правителей. Кроме того, иудеям было предоставлено право свободного поселения в ранее принадлежавших им областях Эфраим, Лидд и Раматаим с возвращением им права собственности на ранее принадлежавшие этим переселенцам земли^{87}. Дополнительно Гиркану и Антипатру были предоставлены привилегии защиты и покровительства иудеям диаспоры на всех территориях, подвластных Риму, на чем мы остановимся подробней в последующем.

В 47 году до н.э. Антипатр, проводив Цезаря в Сирию, вернулся в Иудею. Он восстановил стены Иерусалима и энергично навел порядок в реально подвластной ему стране, хотя формально он действовал от имени Гиркана. При этом он обещал, что при условии повиновения власти Гиркана жители страны «будут вести жизнь в процветании и покое, наслаждаясь как своим частным имуществом, так и общим миром». В противном случае они найдут в Гиркане не доброго царя, а самодержавного владыку, а в Цезаре и римлянах не друзей и покровителей, но врагов. Заглядывая вперед, можно сказать, что таковыми были принципы будущего правления самого Ирода, и пожалуй такой путь был единственно возможной реальной политикой в тех условиях.

Явно желая укрепить порядок в стране, Антипатр не ограничивается только уговорами. Понимая, что Гиркан не способен стать по слабости характера реальным царём, он назначает своего старшего сына Фазаэля правителем Иерусалима и соседней области, а второго, 25-летнего Ирода, посылает в Галилею с целью навести порядок и установить твёрдую власть. С этого назначения и начинается восхождение Ирода к вершинам власти и на страницы истории. Шел 47 год до н.э.

Итак, Ирод в возрасте 25 лет впервые получает самостоятельное поручение, и, конечно, от его выполнения зависит дальнейшая карьера нашего героя. Образно говоря, он впервые лично появляется на подмостках исторической сцены, именно в ту эпоху, когда на ней разыгрывались исторические драмы и трагедии, под стать запечатленным пером Шекспира. И он сумел понравиться разным людям, среди которых были первые лица тогдашнего мира. Поэтому, конечно, следует повнимательнее присмотреться к нему.

Об образованности Ирода в эллинистическом смысле уже упоминалось ранее, когда речь шла о его воспитании. Несомненно, он прекрасно владел языком тогдашней культуры — греческим и был достаточно начитан, чтобы вести даже изысканные светские беседы. Вряд ли он в этом отношении уступал представителям римской аристократии, которые к тому времени подпали под власть греческой образованности и, как правило, греческий знали наравне с латинским. Труднее говорить о его познаниях в латинском, хотя, вероятно, в ходе совместного боевого содружества с римлянами он многому научился от римских офицеров и солдат. Однако, пожалуй, его латинский вряд ли был изысканным и скорее всего не превышал уровня военного жаргона. Впрочем, его несомненное мужество и дипломатическое искусство, а также военные дарования полководца помогали ему прекрасно находить общий язык с римскими военными и многому от них научиться.

Ещё более трудно представить его внешний облик. Ирод, строго придерживаясь иудейской традиции, избегал следования общепринятому тогда обычаю помещать своё изображение на чеканившихся по его приказу монетах. Поэтому приходится прибегнуть к хотя и ненадёжному в деталях, но все же допустимому для общего представления его образа методу аналогии. Прежде всего отметим, что, когда иудей Иосиф Флавий называет иудейского царя красивым внешне, то имеет в виду образец мужской красоты классического семита, а не, скажем, древнего эллина или римлянина. К счастью, облик подлинного семита сохранился в его первозданном виде среди современных арабских обитателей Синая — области, непосредственно прилегающей к родине самого Ирода — Идумее, о чем можно судить по древнеегипетским изображениям семитских пришельцев в долину Нила. Еще с библейских времен эти обитатели пустыни считали себя потомками Авраама — общего прародителя с сынами Израиля и особенно тесно, даже брачными союзами и по образу жизни, были связаны с идумеями — одним из родов израильского круга народов.

Поэтому, по нашему мнению, представление о внешности Ирода может дать характерный портрет вождя бедуинского племени, доныне кочующего в Северном Синае на границе с Негевом (Южным Израилем)^{88}. В глаза сразу бросается твёрдо и горделиво прямо посаженная голова, укрытая от палящего солнца и ветров пустыни белой повязкой, глаза зоркого степного коршуна, сильно загорелое лицо с твердо очерченным ртом и небольшим прямым носом, вдоль немного впалой щеки резкая складка, жёсткая щетина усов и маленькой бородки. При встрече с такими людьми невольно чувствуешь в них силу как бы сжатой стальной пружины. Это вождь немногословный, ума трезвого, расчётливого, при этом нрава жёсткого, а если надо, жестокого и неумолимого. Так проявил себя Ирод в ходе всей его долгой и трудной жизни. Тут надо отметить, что, скорей всего, с молодых лет Ирод в походах усвоил одежду и облик римского военачальника и, несомненно, вооружил и обучил свои войска по римскому образцу, лучшему и самому эффективному в то время.

Вскоре после своего назначения Ироду пришлось убедиться в необычной сложности порученного ему дела. Галилея была завоёвана ещё царём Александром Яннаем и давно уже стала надёжным оплотом иудаизма. Однако положение на границе этой плодородной и важной страны с соседней языческой Сирией было весьма напряжённым. Как сообщает Иосиф Флавий в «Иудейской войне» и в «Иудейских Древностях», «деятельный от природы Ирод очень скоро нашёл применение своим склонностям. Именно: обнаружив, что главарь шайки разбойников Хизкия (Езекия) вместе со своими людьми опустошает прилегающие к Сирии области, он захватил и казнил и его самого и многих его людей. За это он снискал благодарность сирийцев и был прославляем во всех городах и селениях: ведь не кто иной, как он возвратил им мир и имущество. Вследствие этого он стал известен Сексту Цезарю, родственнику Цезаря Великого и наместнику Сирии» (ИВ. С. 37).