Но тут Александр, видимо, в состоянии полного отчаяния, совершил необдуманный шаг, способствовавший гибели его самого и его брата. Он пишет длинное письмо на четырех папирусах, в котором признавал существование заговора против отца, но утверждал, что в этом ему помогали Ферора и самые близкие друзья Ирода. Упоминался также Птолемей, управлявший финансами царя, а также некий Саппиний. Более того, Александр даже написал, что однажды к нему ночью явилась Саломея и против его воли «заставила сожительствовать с ней» (ИВ. С. 81). Как полагает Шалит, возможно, письмо составлено с расчетом погубить вместе с собой всех своих врагов. В частности, что касается Саломеи, то, согласно Пятикнижию, сексуальные отношения сестры отца с его сыном, как и гомосексуализм, представляли собой серьезное преступление. Но, поскольку Ферора продолжал интриговать против царя и после этого эпизода, то следует отметить некоторую истину в признаниях Александра. Однако показательно, что среди заговорщиков Александр не упомянул самого главного своего врага — Антипатра, что показывает искусство последнего в деле интриги.

Эти обвинения окончательно потрясли Ирода. Как пишет Иосиф Флавий, явно со слов Николая Дамасского, душевное состояние царя стало близко к помешательству. В этой обстановке «всех охватило какое-то ослепление; ни защита, ни обвинение не принимались более в расчёт; над всеми тяготело сознание неизбежной роковой гибели. Пока одни томились в оковах, другие шли на смерть, а третьи с ужасом думали о подобной же предстоящей им самим судьбе; во дворце, на месте прежнего веселья, воцарились уединение и грусть. Невыносимой показалась Ироду вся жизнь его, он был сильно расстроен; великим наказанием ему было — никому больше не верить и от всех чего-то ожидать. Нередко его расстроенному воображению чудилось, что сын его восстает против него, и он видит его подле себя с обнаженным мечом. При таком, длившемся день и ночь, душевном состоянии царя обуяла болезнь, не уступавшая бешенству или полному расстройству умственных способностей (выделено мной — В. В.)» (ИД. Т. 2. С. 219–220).

Некоторое облегчение принесло вмешательство свата Ирода царя Каппадокии Архелая, серьёзно обеспокоенного судьбой своей дочери Глафиры и зятя Александра.

Узнав о сложившейся обстановке, он поспешил в Иерусалим в 9 году до н.э., чтобы попытаться примирить Ирода с сыновьями и спасти свою дочь и зятя. Надо сказать, что этот высокообразованный и изощренный политик избрал искусную тактику защиты, которая привела его к полному успеху. Рассказ о его миссии также несомненно заимствован Иосифом Флавием из исторического труда Николая Дамасского, настолько живо там переданы психологические детали поведения действующих лиц.

Архелай достаточно хорошо знал Ирода, чтобы прямо и открыто защитить своего зятя. Наоборот, он начал с выражения сочувствия Ироду по поводу злобности и неблагодарности Александра. Архелай называл его «преступником и «отцеубийцей», и заявил, что готов собственными руками разорвать зятя на куски и даже заявил, что хочет забрать из Иерусалима свою дочь. Более того, он даже обещал не пощадить её, если будет доказано, что она знала о замыслах мужа, но не донесла о них.

Неожиданное начало принесло успех, Ирод заколебался, и, «полагая, что он по всей видимости всё-таки не был справедлив в своих предшествующих мероприятиях, понемногу дал охватить себя отцовскому чувству». Когда же Ирод предъявил Архелаю письмо Александра, Архелай искусно истолковал его таким образом, что приписал все дурному влиянию на молодого человека «толпы негодяев». Закончил он тем, что «не видит причины, по которой Александр мог бы ринуться в пучину такого позора: ведь он уже вкушал царские почести и даже мог надеятся на наследование престола; дурные советники и неразборчивость юности — только это могло сбить его с правильного пути, ведь таким образом впадали в соблазн не только юноши, но и старики, и блестящие дома и целые царства рушились из-за этого» (ИВ. С. 81).

Он далее обвинил Ферору как главного интригана, тем самым переключив на него внимание и гнев царя. Неожиданный поворот событий навлек на Ферору большую опасность, поскольку, как было указано выше, между ним и братом были натянутые отношения из-за неподобающей его положению жены-рабыни. Ферора обратился к Архелаю за помощью в деле примирения с братом. Архелай посоветовал ему самому обратиться к Ироду с просьбой о прощении, обещая свое содействие, но не гарантируя успех.

Однако примирение братьев все же состоялось, и в последний раз во дворце Ирода воцарился мир и порядок. Правда, надо отметить, что Ирод прямо не мог наказать Ферору, поскольку не обладал полной властью над ним — ведь в качестве тетрарха Переи он был подвластен только Августу. Помимо этого, Ирод не имел никаких доказательств его вины, кроме того, что слышал, а этого было недостаточно для императора. Кроме того, вообще, несмотря на интриги, Ироду изначально было свойственно чувство родства со своей семьёй.

Перед отъездом Архелая из Иерусалима в Каппадокию благодарный Ирод одарил его деньгами, золотом и драгоценными камнями, а также подарил ему евнухов и наложниц. Одна из них, видимо, отличалась чем-то особенным, потому что сохранилось её имя — Паннихис («вся ночь»). Ирод почтил Архелая, проводив его лично до Антиохии. В Антиохии он примирил Архелая с наместником Сирии Марком Титом, с которым тот долго конфликтовал. Перед прощанием Архелай договорился с Иродом, что он собирается совместно с ним в Рим, чтобы сообщить обо всём императору, о чём уже было написано Августу (ИД. Т. 2. С. 221).

Однако мир между Иродом и сыновьями Мариамны, который с трудом установил Архелай, был непродолжителен. Поворот к худшему был связан с вмешательством спартанского авантюриста по имени Эврикл, который во время битвы при Акциуме принял строну Августа^{245}. Этот бессовестный и алчный авантюрист, прибыв в Иерусалим, быстро разобрался в обстановке и постарался установить внешне дружеские отношения со всеми сторонами. Прежде всего, изображая из себя друга царя Архелая, он подружился с сыновьями Мариамны и представил себя поборником их дела. Поверив ему, братья изложили спартанцу аргументы в пользу своих прав на власть, настаивая на том, что они дети царицы, в то время как Антипатр — сын простолюдинки. Более того, Александр жаловался на отца за понижение их ранга наследников, рассказал ему о судьбе их матери, о призвании Антипатра ко двору и возвышении его до положения всемогущего человека.

Все это Эврикл немедленно передал Антипатру и убедил его в том, что ему со стороны братьев грозит опасность для жизни, но при этом он, по его, Эврикла, мнению, как перворождённый имеет право быть наследником. Сам же он якобы думает только о благе Антипатра, хотя на самом деле видел в нем только средство обогащения. Антипатр в знак благодарности делал ему подарки и уговорил его сообщить все слышанное непосредственно царю. Спартанец, продолжая свою интригу, немедленно сообщил Ироду самые лестные похвалы Антипатру в противоположность плохим сыновьям Мариамны. Далее он передал царю, что Александр надумал убить отца, после чего бежать к тестю Архелаю, а затем с его помощью к императору в Рим. Якобы там он намеревался пожаловаться на отца, в частности, на угнетение народа большими налогами для личного обогащения, и потребовать расследования всех его преступлений.