— Я… я очень привязана к тебе, — признала она. — Ты очень добр и обходителен, ты был верным другом и очень помог, когда мне пришлось нелегко…

— А теперь тебе хорошо, и поэтому можно выбросить меня за дверь, словно половую тряпку? Так, что ли, принято у вас, у женщин? — возмутился он. — У тебя родился ребенок, наш ребенок, а его отец ни пришей, ни пристегни?.. Ты ведешь себя так, словно мы совсем чужие люди.

Арлетта ухватила Гвионна за локоть, желая, чтобы он понял.

— Как ты смеешь говорить такое?! Я — графиня, и мне приходится обращаться с тобой так же, как и с любым другим человеком рыцарского звания в моей свите. У меня нет выбора, все решено до меня, и за меня. Ради Люсьена…

Он испытующе поглядел ей в глаза.

— Я хочу тебя, дорогая, сама ведь знаешь, что я люблю тебя. Я очень хотел бы, чтобы мы стали мужем и женой.

— Как?! Ты хочешь жениться на мне?

— А почему бы и нет? Тебя все равно принудят взять себе второго мужа. Сэр Жилль уже два месяца только тем и занимается, что ведет переговоры с претендентами, все дела забросил. Я думаю, ты не захочешь снова греть постель для седого старикашки с выщипанной бородой?

Арлетта вздрогнула и жалобно улыбнулась.

— Ты и сам знаешь ответ. Не могу же я сказать, что хочу!

— Вот и прекрасно, тогда почему бы тебе не выйти за меня? Ведь ты же любишь меня? Скажи, любишь?

Арлетта смутилась.

— Иногда я и сама думаю, что да. Когда я вижу тебя, мое сердце начинает биться чаще. Это бывает всегда, каждый раз. Ни один другой мужчина не доставил мне столько счастья, как ты. Если бы ты не пришел ко мне на помощь, когда граф… Я и сама не знаю, что бы сталось со мною. Я была на грани безумия.

— Я готов заботиться о тебе до скончания дней, Арлетта. Возьми меня в мужья.

Его пальцы нежно гладили ее по щеке, любовно трепали за мочку уха, ласкали ее.

— Я не могу… Герцог не одобрит такой выбор, — наконец решилась она.

— Мы же в Бретани, на землях, которые ты получишь по праву рождения, а не в результате брачного союза. Здесь ты можешь выйти, за кого пожелаешь.

Аргумент Гвионна был весьма весомым, и оба они это отлично понимали. Герцогиня Констанция, которая правила герцогством от имени девятилетнего сына Артура, должна была проявить немалый интерес к тому, какого мужа выберет себе Арлетта, особенно теперь, когда ее отец, Франсуа де Ронсье, был только что и с большими сложностями оправдан от обвинения в государственной измене и предательстве. Но на практике графы Бретани были так же мало зависимы от своих герцогов, как и их собратья в Аквитании. Если Франсуа одобрит второй брак своей дочери с незнатным рыцарем, герцогине останется только примириться с этим, что бы она сама по этому поводу ни думала. Граф Франсуа был очень болен, но если Арлетта выберет себе мужа, который придется по нраву Элеанор и графине-бабушке, никто не посмеет и рта раскрыть, чтобы помешать этому браку.

Предложение Гвионна было для Арлетты немалым искушением. Месяц за месяцем, она привыкла любить его. Каждое утро, спускаясь в зал, чтобы принять участие в трапезе, она мечтала увидеть его лицо. Он был молод и красив, и Арлетта была уверена, что он не приготовит ей неприятных сюрпризов в первую брачную ночь. Он никогда не обидит ее. Правда, Гвионн был всего лишь рыцарем, и графини обычно не выходили замуж за людей его положения, но по феодальной табели о рангах это не было невозможно. Мужчины могли перешагнуть через несколько ступенек сразу, такие случаи уже бывали.

Он видел колебания в ее глазах и решил зайти с другого конца.

— Если ты выйдешь за кого-нибудь другого, у тебя могут возникнуть большие проблемы.

— Что ты имеешь в виду?

Он повел плечами.

— Удивляюсь, как ты этого не видишь сама. Да, твой новый муж может поначалу быть очень добрым и обходительным с Люсьеном и с тобой. Но как только родится второй ребенок, он резко изменит свое отношение к первому. Так уж устроены мужчины, что они всегда ставят приемышей ниже своих собственных детей. Он будет видеть в нашем с тобой сыне претендента на власть и богатство, который мешает ему в осуществлении собственных замыслов. Люсьен явится препятствием к тому, чтобы его собственный сын унаследовал титул и владения. Сначала он его возненавидит, а потом, заручившись поддержкой предателей, которых сможет найти в Ля Фортресс, просто хладнокровно убьет его.

Арлетта застыла с открытым ртом. Этот аргумент весил больше, чем все другие, вместе взятые. Подобные мысли несколько раз приходили к ней по ночам, но до этого разговора она не видела проблему во всей ее мрачной глубине.

— Так что лучше выходи за меня, — легонько поглаживая ее щеку, продолжал соблазнитель. — Что касается меня, я всегда буду защищать нашего с тобою сына.

Гвионн прижался к ней еще теснее, их лица почти касались друг друга. Дальше должен был последовать поцелуй, и Арлетта уже зажмурилась, предвкушая его. Все мысли исчезли, по телу разлилась сладкая истома; она жаждала, чтобы он целовал ее. Арлетта вся горела от долго подавляемой страсти.

— Ты же хочешь меня, — шепотом убеждал ее Гвионн. Когда их губы соприкоснулись, его рука потянулась к ее груди.

Арлетта испустила стон, свидетельствовавший о ее полной капитуляции, и теснее прижалась к своему любовнику.

Услышав это, Гвионн оторвал свои губы от ее лица, в его глазах читалось такое вожделение, что ее сердце забилось с удвоенной силой.

— Ты можешь подвинуться, чтобы и я прилег рядышком? Мои колени уже все в ссадинах от этих сухих тростников.

Графиня улыбнулась и встала с постели.

— Минуточку, — сказала она и, прошлепав босыми ногами к одной из своих дорожных укладок, откинула крышку и достала оттуда желтую губку, привезенную из Средиземноморья, а также плотно закупоренную бутылочку темного стекла.

Гвионн, который уже раздевался, удивленно посмотрел на нее.

— В чем дело, дорогой друг? — спросила Арлетта, наслаждаясь озадаченным выражением его лица. — Разве раньше, когда ты спал с другими женщинами, ты не видел этого? — Она плеснула уксуса на губку. — Это предотвращает появление детей, по крайней мере в большинстве случаев. Но наш Люсьен не таков, он прорвался.

Зеленые глаза рыцаря расширились от изумления и, как ей показалось, в них даже мелькнул страх.

— Хочешь сказать, что ты и раньше этой штукой пользовалась?

— А как же?

Арлетта наклонилась и поцеловала милого друга в губы.

Даже через легкую ткань халата Гвионн ощутил прикосновение ее грудей, разбухших от молока. Его руки бессознательно потянулись к ним, ладони приняли их тяжесть. Оказывается, она пыталась помешать зачатию, и, судя по всему, серьезно заботилась об этом, а он-то, болван, даже не догадывался об этом. И все же один раз ее хитрость не сработала.

Оставив изумление на потом, Гвионн занялся тем, что от него требовалось в данную минуту.

Теперь, проведя столько времени друг без друга, они уже не могли сдерживаться, и вся сила их молодого чувства вырвалась наконец наружу.

Через полчаса Гвионн лежал на спине, откинувшись на подушки. Разомлев от наслаждения и довольства, он играл волосами Арлетты. Ее глаза закрывались, словно у кошки, которая греется на солнце. Накручивая на палец золотисто-рыжий локон, Гвионн обдумывал, чего же он добился. Ухаживание за Арлеттой таило в себе что-то необычное, магическое, что-то холодяще-запретное, чего не было в их простых отношениях с Анной. Но он не мог до конца разобраться, что же это было.

Перед Богом он оставался мужем Анны, и всегда считал только ее своей истинной супругой. Анна знала о нем все до мелочей, и принимала его таким, каков он был на самом деле. Во многих отношениях бывшая крестьянка была более чувственна, чем неискушенная в искусстве любви графиня. Может быть, изюминка заключалась именно в титуле Арлетты, в том, чего никогда не будет у его жены?

А может быть, дело в том, что запретный плод всегда кажется слаще? Но не слишком ли это простое объяснение?