— Открой глаза.

Арлетта пребывала в замешательстве, и граф сжал ее лицо еще сильнее. На глаза ей навертывались слезы страха и гнева. Ее муж был пожилым человеком пятидесяти восьми лет, но он был еще достаточно силен для своего возраста. Сопротивлением ничего не добьешься. Если она будет противиться ему, граф просто отлупит ее, как это не раз проделывал отец. Она сама себе не верила, что это происходит с нею. Ведь поначалу граф казался таким учтивым. Неужели он так и не найдет в себе силы простить ее?

С тайной надеждой она открыла глаза. В первую очередь увидела его живот, толстый и распухший от обильной жратвы и вина, обильно отправляемых туда вот уже почти шесть десятков лет. Мускулы слегка подрагивали. Волосы на лобке наполовину поседели. Она увидела его половой член. Он обвис и обмяк, и Арлетта была одновременно удивлена и обрадована тем, что эрекция не наступила. Муж явно не желал ее. А может быть, ему просто не нравилась ее бледная от семи лет заключения кожа?

Как-то ей удалось освободить подбородок от сжимающих его пальцев.

— Ну, мадам? Нравится то, что вы видите?

Арлетта подошла к постели, откинула одеяло и легла. Если делать все, как он хотел, если попытаться доставить ему удовольствие, все могло еще повернуться к лучшему.

— Я вижу моего мужа, — мягко сказала она и высвободила из-под одеяла правую руку. — Мне кажется, пора в постель.

Граф Этьен возлег подле нее.

Арлетта улыбнулась и, обняв рукой шею графа, приблизила свои губы к его губам.

Граф издал хриплый горловой звук и крепко прижал ее к себе. Он надавил еще сильнее, и щетина на его небритом подбородке оцарапала ее щеку.

Арлетте было двадцать три, и это был ее первый в жизни поцелуй. И первое мужское объятие тоже. После того недоразумения в Хуэльгастеле десяток лет тому назад, когда отец вышвырнул Джехана из конюшни, так как ему показалось, что они целовались при луне, Арлетта жила так, чтобы никого другого не поставить в подобное затруднительное положение.

Граф положил свою ладонь ей на грудь. Темные пятна на тыльных сторонах его ладоней, появляющиеся от возраста, сразу напомнили ей об отце. От его прикосновения Арлетта вся сжалась.

— Ну, чего там у тебя? — грубо спросил муж, но по его тону и взгляду она понимала, что ответ, каким бы он ни был, абсолютно его не интересует. Его пальцы гладили и ощупывали ее соски. Казалось, он чего-то ждет. Скорей бы выкладывал все, что у него для нее есть; раньше начнет — раньше кончит. Дыхание его было тяжелее, чем минуту назад. Она не была деревенской простушкой, чтобы не понять, что в супруге нарастает желание взять ее.

Скоро, скоро пройдет эта ночь.

Она выставила грудь вперед, показывая, что полностью отдается законному мужу.

Граф взглянул на нее и, поудобнее разложив Арлетту на подушках, впился губами ей в правый сосок, прихватив плоть зубами. Было больно, но терпимо. Ей вспомнились дыры во рту графа на месте выпавших передних зубов. Ее плоть неосознанно отстранялась от его грубых ласк. Немного пососав ее грудь, граф поднял голову и взглянул ей в глаза.

— Доставь мне удовольствие, жена, — приказал он, проверяя, в каком состоянии его дряблое мужское достоинство. Затем снова упал на нее, кусая и сося ее грудь, словно младенец, которого мать не кормила по крайней мере месяц.

Не представляя, чем помочь ему, Арлетта попробовала делать то, что ей подсказывало ее женское естество. Но этого оказалось недостаточно. Граф не получал удовольствия.

Так прошло несколько минут. Граф совсем запарился. Кряхтя, он навалился на жену всем телом, ерзая по ней. Это тоже не помогло. Их пот смешался. Кряхтенье, потирание и бесполезные объятия продолжались еще некоторое время. Затем он засунул свою руку ей между ног и, немного помешкав, ввел свои пальцы в ее влагалище.

Арлетта вся сжалась. Он еще раз приложился к ее соску, который болел и уже начал распухать. Она про себя пожелала, чтобы он занялся другой грудью.

Граф пошевеливал пальцем в теплых недрах; Арлетта, замерев, ждала, и это ожидание казалось ей вечностью. Затем граф оторвался от своего занятия, приподнялся на локтях и поглядел на нее, взглядом, полным укора. Она нервно улыбнулась, не зная, что делать и говорить.

Зеленые глаза, почти как у нее самой, приблизились к самому ее лицу. Она задыхалась под весом мужского тела, пальцы супруга все еще оттягивали ноющий, искусанный сосок.

— Еще смеешься надо мной, сучка?!

— Смеяться? Господин, никогда…

Внезапно с неожиданной яростью он сильно ущипнул ее за грудь.

— Ай! Господин! — Не понимая его намерений, Арлетта в страхе смотрела на возлежащего на ней мужчину и чувствовала, как кровь теплой волной приливает к ее щекам. Так смотрел на нее отец, когда она раздражала его. Так он смотрел, расстегивая ремень на брюках, готовый отстегать ее. Ей страстно хотелось понять. — О Господи! — прошептала она. — Только не это!

Пальцы сильнее ухватили ее за грудь, буквально выкручивая измученный сосок.

— Не смейся надо мной!

— Да я не смеюсь! — Она пыталась выбраться из-под мужа, но его руки и ноги плотно припечатывали ее к постели. Он был слишком тяжел, чтобы с ним справиться.

Одна рука продолжала расправляться с грудью. Другой он схватил ее за волосы. Накрутил локон на палец, дернул.

— Никогда не смейся надо мной!

— Я не смеюсь! И не буду! О, господин!

Он снова прижал ее, обдав горячим гнилым дыханием. Не приносящая удовольствия возня в постели, когда он то поднимал ее, то толкал обратно, продолжалась до тех пор, пока обнаженные тела не покрыл обильный пот. Думая, что ее сопротивление раздразнит мужа еще пуще, Арлетта лежала под супругом покорно, словно тряпка. Но это, как видно, тоже не было ему по вкусу.

Он укусил ее за ту же грудь.

Арлетта глубоко вздохнула. Зачем он мучил ее?

Он снова дернул ее за волосы, и слезы выступили на девичьих глазах.

Она всхлипнула. Может быть, он хочет, чтобы она кричала? Она была готова на все, лишь бы эта пытка супружеским ложем побыстрее кончилась.

— Так-то лучше, сучка!

Наконец-то она почувствовала разницу, ибо он наваливался на нее с грубой силой, с силой, которой у него не было, пока она не качала плакать. Через какой-то миг резкая внезапная боль между ног пронзила все ее естество. Она вскрикнула.

— Визжи, сучка! Визжи! — захохотал муж, и каждое движение его тела пронзало ее естество словно кинжалом.

Наконец-то она поняла. Не в силах добиться эрекции нормальным образом, муж возбуждался, только унижая и избивая ее.

Половой орган старого графа дергался внутри нее, сжимаясь, отталкиваясь, пронзая, причиняя боль.

— Ори громче, скотина!

Слезы душевной боли потекли по раскрасневшимся щекам, застыли в уголках глаз. Она вышла замуж за человека, который упивался жестокостью.

Она выла и визжала, как приказано.

Испустив низкое торжествующее рычание, граф Этьен Фавелл удовлетворенно выдохнул воздух и затих.

Арлетта перестала быть девственницей.

Притаившись возле двери опочивальни, Петронилла в немой ярости сжимала кулаки и давала себе слово удвоить содержание ивового экстракта в завтрашней выпивке графа.

Этой ночью Петронилла почти не спала. Ей не давало покоя отнюдь не сочувствие к Арлетте из-за жестокого обращения с нею графа. Ворочаясь с боку на бок в одной из комнат для гостей, она больше всего опасалась, что у молодоженов может родиться ребенок.

— Не хватило, — все повторяла она, вздыхая и моля небо, чтобы Этьен не овладел своей женой вторично, покуда она не приготовит и не споит ему другое, более сильное зелье. — Надо было и в первый раз дать ему побольше, но уж теперь-то я обязательно удвою объем и посмотрю, как это подействует.