Он сойдется с нею еще раз, и не потому, что любит ее. Ему нужно от нее освободиться.

А потом он отправится в Кермарию.

Арлетта встретилась с Клеменсией в верхней горнице.

— Ну, как ты нашла своего отца? — спросила она.

Арлетта покачала головой.

— Он выглядит как покойник.

Она вздохнула и только теперь поняла, как сильно устала. Эти длинные переезды, вечная забота, как бы в дороге не захворал Люсьен; да мало ли что еще. За время, прошедшее после родов, она никогда так не нуждалась в отдыхе, как сейчас. Одного только путешествия вполне хватило бы, чтобы изнурить и более сильную женщину. Кроме того, у нее стало очень тяжело на душе, когда она увидела, насколько безнадежно положение ее отца. Письма Элеанор, казалось, должны были подготовить ее к самому худшему, но выяснилось, что Арлетта все-таки не представляла, насколько тяжело состояние ее отца. На самом-то деле он помнился ей таким, каким был в годы ее детства: сильным и жизнерадостным мужчиной. О его болезни она знала только с чужих слов да из пергаментов, присылаемых мачехой. Так трудно привыкнуть к мысли о том, что отец, которого она так живо помнила, теперь лишь безжизненное подобие человека, лежащее на старой родительской постели.

Клеменсия искоса взглянула на нее.

— Судя по твоему виду, тебе сегодня не намного лучше, чем ему, — сказала она с откровенностью, позволительной только старым, испытанным друзьям.

— Я и в самом деле очень устала.

Клеменсия снова заговорила.

— Тогда отправляйся отдыхать. Это пойдет тебе только на пользу.

— Не могу я. В любую минуту ему может стать хуже. Кроме того, — Арлетта обвела широким жестом все помещение, — теперь бабушкины глаза не видят того, что видим мы с тобой; она не может в таком возрасте и настроении уследить за всем, что творится в замке. Да и Элеанор, как мне кажется, в последнее время в основном сидела у постели больного, а не следила за порядком. Много, очень много всего предстоит сделать в ближайшие дни. Я не имею права отдыхать.

Подруга взяла ее за руку.

— Это чепуха. Послушай меня, Арлетта. Если ты будешь переутомляться, твоему сыну особой пользы это не принесет. У тебя иссякнет молоко. Так что иди и поспи.

— А как насчет всего остального?

— Предоставь это мне. Я знаю, что нужно делать. Если ты срочно понадобишься твоему отцу, я разбужу тебя.

— Я еще не встречалась ни с сэром Хамоном, ни с Джеханом, — печально возразила Арлетта. — Больше мне хотелось бы видеть последнего.

— Это никуда не уйдет. Пригласишь их к себе, как только отдохнешь. — Клеменсия слегка подтолкнула свою подругу. — Давай, давай, отправляйся в постель. Если я увижу тебя внизу в течение ближайших двух часов, тотчас же отошлю тебя обратно наверх.

И вот Арлетта снова лежит на той же постели, где когда-то они спали вместе с Клеменсией. Рядом с нею, в фамильной колыбели рода де Ронсье в объятиях здорового сна посапывает Люсьен. Ручонки его запрокинуты за голову, кулачки слегка разжаты. Его розоватые щеки чуть подрагивают, а на губах застыла улыбка. Он заснул в тот самый момент, когда Арлетта попыталась накормить его, и она уложила сына в семейную реликвию.

Вероника с охапкой грязного белья, которое должно было подвергнуться кипячению, отправилась вниз. Без сомнения, Клеменсия найдет достаточно занятий ее рукам в грандиозной работе по уборке старого замка.

Сама Арлетта валилась с ног от усталости. Она легла и закрыла глаза в ожидании, когда сон придет к ней. В ее сознании проносились обрывки мыслей.

Ей было стыдно, что она свалила все заботы по хозяйству на Клеменсию. Это можно было расценивать как нанесение обиды сэру Джехану и сэру Хамону, которые немало потрудились, чтобы сохранить замок хотя бы таким, каким он предстал ее взору. Арлетта понимала, что сенешаль и его сын занимались главным образом надзором за многочисленными землями и владениями де Ронсье, а также делами военными, поэтому с момента смерти леди Денизы все внутреннее хозяйство замка постепенно приходило в упадок. Собственно говоря, никто и не ожидал, что мужчины с полной отдачей сил займутся делами, испокон веку считавшимися полем деятельности женщин. Хотя неплохо бы было спросить, кто все-таки отвечал за поддержание порядка и чистоты в жилой зоне с того дня, как семейство получило разрешение вернуться из монастыря в замок. Наверное Лена, служанка ее бабушки, кто же еще?

Все ее тело наполнилось истомой, но не приятной, а какой-то болезненной. Она зевнула.

Уже засыпая, Арлетта подумала, где же ляжет Клеменсия. Так как сэра Вальтера с ними не было, она могла прийти к ней и лечь в эту же постель, как это делала, когда они были детьми. Если она захочет спать отдельно, существовала еще комнатка с высоким сводчатым потолком и крохотной прорезью окна. Чтобы попасть туда, надо было от покоя Арлетты спуститься на один ярус по витой лестнице. Если Клеменсия захочет остаться одна, пусть идет туда. Арлетте вдруг вспомнился бывший ухажер ее подруги, Морган ле Бихан. Последняя ее мысль перед тем, как уснуть, была о том, успела ли та увидеться с ним. Служит ли он до сих пор на соколятне? Когда она проснется, надо будет не забыть поговорить с ней на эту тему.

Разбудил ее звук отодвигаемой дверной задвижки. Открыв глаза, она увидела, как дверь медленно отворяется. Перед ее взором предстала чья-то широкая спина. Она тотчас же узнала обладателя спутанных на затылке темно-каштановых волос. Это был Гвионн Леклерк.

Она села в постели, поднявшись так резко, что у нее закружилась голова.

— Гвионн! Что это все значит?! Почему ты здесь? И зачем это ты запираешь дверь?!

Он приложил палец к губам и подошел к постели.

— Чш-ш-ш. Лучше, если мы будем говорить шепотом. Я извиняюсь, что мне пришлось потревожить тебя, но этот разговор нельзя долее откладывать. Я рад, что наш сын наконец-то уснул.

— Ты не должен называть его нашим сыном, даже между нами. Это очень рискованно. — Не до конца пробудившись ото сна, Арлетта помотала головой, чтобы стряхнуть с себя последние остатки дремы. — Никто не видел, как ты входил сюда? Если ты будешь так неосторожен, то, сам понимаешь, может разразиться скандал, и все, ради чего мы столько перетерпели, полетит в тартарары. Если возникнут сомнения в том, что Этьен — запомни, Этьен, — был отцом Люсьена, нам троим будет очень плохо.

Он ободряюще улыбнулся.

— Меня никто не видел. — Опустившись коленями на камышовую подстилку перед кроватью, он схватил ее руку и поднес к своим губам.

Арлетте давно не хватало альковных утех, которым они предавались в ее опочивальне в Ля Фортресс, и ее охватило желание прильнуть к нему, слиться с ним… Но так быть не должно. Ради их сына она обязана поскорее выпроводить рыцаря из спальни.

— Нам надо поговорить, — в голосе Гвионна звучали нотки умелого соблазнителя. — Мне невыносимо знать, что мы с тобою живем по одиночке, как будто в разлуке. Это путешествие далось мне очень нелегко — видеть тебя так близко каждый день и час, и не сметь коснуться даже твоей руки. Я хочу прикасаться к тебе, Арлетта. Разреши мне дотронуться до тебя.

Он говорил, и графиня чувствовала, что с каждым его словом ее сопротивление слабеет, но все же ей хватило сил отвести от себя его руки. Там, где ее кожи касались пальцы молодого рыцаря, остались белые пятна.

— Все это ради… — она старалась говорить как можно убедительнее, — ради будущего Люсьена…

— А как же я? Неужели мои желания ничего уже не значат? Разве я не вижу, как тебя тянет ко мне? Арлетта, любишь ли ты меня?

Графиня заставила себя отвернуться, но Гвионн повернул ее голову к себе, взяв рукой за подбородок. Его глаза были темными и печальными.

— Любишь, знаю, что любишь.

Кровь бросилась ей в голову, залив румянцем шею и щеки. Арлетта выдала себя. Ее воспитывали так, что она не считала свои чувства чем-то очень важным, но теперь, познав сладость греха, она не смогла сдержать их. Гвионн несколько раз помог ей в тяжелый час, и они очень сблизились телесно и духовно. Она всегда могла положиться на него и сама была готова проявить заботу о нем. Но любить? Всю жизнь ее учили прежде всего исполнять свой долг, а потом уже думать обо всем остальном.