– А-а! Ты, крысенок!! А ну пш-шла отсюда!!! – взревел он, увидев ее и мгновенно решив разрядить свой гнев на бессловесном и уязвимом создании. От мужчины одна за другой исходили волны агрессивной энергии, которые ударяли по щенку, точно кувалды, побуждая к побегу. Она попыталась проползти по линолеуму в сторону двери в коридор, но путь преградила женщина, которая была не менее разъярена и тоже искала что-нибудь, на чем можно было бы выместить свою злость. Руки коснулись щенка в тот миг, когда собачка остановилась на полсекунды, скользя лапами по стертому линолеуму. Безуспешно пытаясь зацепиться за что-нибудь когтями, она повернулась и побежала назад и нырнула за деревянный столик. Больше бежать было некуда. Мужчина и женщина приближались к столику с разных сторон, что было признаком серьезнейшей опасности. Когда люди объединяли усилия, они могли быть очень жестокими. Щенок дрожал и тщетно пытался отодвинуться как можно дальше назад. Мужчина наклонился, заглядывая под стол, его лицо оказалось в тени, в то время как тусклый солнечный свет из окна высветил его выцветшие волосы, стриженые ежиком. Серьга в ухе сверкнула, луч солнца упал на татуировку в виде орла на его шее. В руке его было что-то яркое, блестящее… Это вполне могла быть миска для собачьих консервов!.. И, почувствовав прилив голода и надежды, собачка чуть подвинулась в сторону ног мужчины.
– Вот тебе ужин, иди сюда, – ласково произнес мужчина.
Поверив тону его голоса, собачка на миг решила, что, быть может, на этот раз все будет по-другому. Увы, радость была недолгой. Из сверкающего предмета полилась струя воды. Когда капли попали на грудь и переднюю лапу щенка, раздался вопль, полный боли. Вода ошпарила ее. Она была очень горячей, из только что закипевшего чайника.
Ее кожа будто сама начала кричать, когда кипяток проник сквозь тоненькую шерстку, и несчастная выскочила из-под стола. Заметив, что женщина отошла от приоткрытой кухонной двери, она с визгом метнулась туда. Рука женщины с треском захлопнула дверь… но было уже слишком поздно! Молнией пролетев сквозь сужающуюся щель, собачка пронеслась по коридору, отчаянно молотя лапками по стоптанному ковру и продолжая стонать от боли. При виде приоткрытой двери впереди ее сердце радостно екнуло – вот оно, избавление! Мужчина и женщина были так раздражены, что, придя домой, забыли затворить входную дверь. Яркие лучи дневного светила, пробившиеся сквозь щель, живой кружевной полосой украшали выцветшую сетчатую занавеску перед дверью, она шевелилась на сквозняке, и от этого миллионы пылинок, танцующих в воздухе, мерцали, будто крошечные золотые искры.
Собачка подбежала к двери и просунула лапу и нос в двухдюймовый просвет, стремясь открыть его шире. Протиснулась – и вылетела на тропинку перед домом. Не снижая скорости, беглянка пронеслась по саду, через тротуар, едва не наткнувшись на пожилую леди, катившую перед собой тележку с покупками, и вдруг очутилась на краю улицы. Только здесь она остановилась, ослепленная солнцем и оглушенная дорожным шумом. Мир предстал перед ней яркой какофонией звука и красок, раздражающей зрение и слух. Произошла совершенная сенсорная перегрузка, и на несколько мгновений собачка застыла как вкопанная.
Прежде ей не доводилось бывать на улице, если не считать ежедневных коротких экскурсий по темному, вонючему заднему двору. То место было сырым и сумрачным, отовсюду набегали тени, как бы ярко ни светило солнце. Ряд мохнатых кипарисов-переростков возвышался над пространством двора, сводя на нет любые попытки солнца согреть бетонные блоки. Потрескавшаяся, вспученная поверхность их была влажной, заплесневелой и поросшей мхом. В одном углу валялись разбитые пивные бутылки, тут и там были раскиданы отсыревшие картонные коробки, но это было единственное пространство вне домашних стен, с которым беглянка была знакома. Сейчас, оставшись одна в этом пестром бескрайнем мире, она глазела по сторонам, беспомощно моргая, и не в состоянии двинуться с места. Тут распахнулась входная дверь, на улицу вышли мужчина и женщина; они все еще продолжали кричать, вдобавок в руках мужчины по-прежнему блестел тот самый ужасный чайник!
На мгновение собачка оцепенела от ужаса, но тут прямо за ее спиной раздался громкий гудок, она отскочила в сторону от этого звука, а затем метнулась прямо на середину проезжей части. Громадный металлический монстр, рыча, следовал за ней по пятам, и сердце ее сжалось от ужаса. Автомобиль захрипел и заскрипел, когда водитель изо всех сил нажал на тормоза… и над собачкой угрожающе нависла мрачная тень. К счастью, ничего дурного с ней не случилось. Когда беглянка вновь обрела способность слышать и соображать, до нее вновь донеслись крики и пугающие, хаотичные шумы. Она не боялась, что сердитые мужчина и женщина станут ее преследовать, но и оставаться на месте тоже было рискованно, так что ей оставалось одно – просто бежать со всех лап.
И она помчалась по улице прочь от дома, где прожила так много одиноких, наполненных тревогой дней, и где появилась на свет вместе с братьями и сестрами, внезапно исчезнувшими из ее жизни вслед за матерью. Сбоку уже мелькали чахлые деревья и неухоженные кусты возле другого такого же ничем не примечательного дома… И в какой-то момент чуткий нос беглянки уловил знакомый запах, который на миг перенес ее внимание от ужасного монстра-преследователя, сердито ворчащего сзади, к первым воспоминаниям этой жизни…
Мать ее была красивым черным лабрадором, а отец – чепрачной светло-бурой немецкой овчаркой. Собачка была абсолютно счастлива первые несколько недель. Рядом с ней была мать, к которой можно было прижаться и насытиться. Ей так нравился вкус теплого молока, струящегося в рот. Рядом с ней были братья и сестры, с которыми можно было играть и бороться, к которым можно было прильнуть и погрузиться в чудесный сон. Но на восьмой неделе все резко переменилось.
Настало самое ужасное время, время потерь. Однажды на ее мать надели поводок, вывели на улицу, и больше она не вернулась. Она вместе с братьями и сестрами плакала по ней до глубокой ночи, пока наконец не свернулась вместе с ними в пушистый клубок, радуясь хотя бы тому, что вместе можно было согреться. В дом начали наведываться люди, которые по одному забирали щенков, и постепенно все остальные исчезли, покинув дом на руках умильно воркующих пар. По мере того как ее братья и сестры пропадали, ночи становились все более одинокими и холодными, и вот однажды маленькая собачка осталась одна-одинешенька. В ту ночь она испытала сильный шок одиночества. Она ждала и надеялась, что придет еще кто-то и тоже заберет ее, но этого так и не случилось. Началась другая, реальная и ужасная жизнь. В течение следующих двух недель она на своем опыте убедилась в жестокости и несправедливости судьбы, а также в том, что жизнь эта едва ли стоила того, чтобы ее жить.
…Она все мчалась и мчалась по дороге, преследуемая медленно едущей машиной, и прошло немало времени, прежде чем несчастная поняла: если перебраться на расчерченный квадратами тротуар, то от машины можно будет оторваться. Поняв это, беглянка незамедлительно вскочила на тротуар. Затем забежала за угол, четко зная, что в бегстве – ее единственный шанс выжить. Если сердитые мужчина и женщина поймают ее, на этот раз ей точно придет конец. Да, хотя ее собачью жизнь любой бы назвал жалкой и убогой, инстинкт выживания побуждал собачку бороться. Она добралась до конца улицы и повернула налево, просто потому, что деревья в той стороне казались более зелеными и здоровыми. Беглянка пробежала по еще одной улице, завернула еще за один угол, потом еще и еще, словно стараясь запутать след и оставить свое прошлое навсегда позади.
Со всех сторон доносился неумолкающий шум, а обоняние беспрерывно раздражали резкие запахи. Когда бы она ни перебегала улицу, тут же раздавался скрип тормозов и резкие гудки машин, болезненно ударявшие в уши. Внезапно она оказалась нос к носу с почти бесшумной двухколесной машиной, ехавшей по мощеной дорожке и управляемой каким-то мальчиком. На долю секунды ей показалось, что узкое резиновое колесо переедет ее, и она в страхе закрыла глаза, но в последний момент машина вильнула в сторону и повалилась наземь. Мальчик упал, затем вскочил на ноги и с криком бросился на нее, но ей удалось бежать.
