Если бы он приземлялся на палубном истребителе, как в дни службы в Королевском флоте, это было бы одно. Тонны собственного веса самолета давали множество плюсов в управлении. Слишком низко? Подняться вверх. Слишком высоко? Приопустить нос. Пропустил тормозную сетку? Резко выключить двигатель. Но на небольшом гидросамолете было совсем другое дело. Руководитель полетов настоятельно предлагал ему отправляться на следующий круг.

— «Киттихок», вы в трех четвертях мили. Подтвердите запрос на посадку.

— Прием. Посадка проходит нормально.

Он почувствовал вибрацию самолета, когда шел к цели. Шасси и закрылки выпущены, хвостовой крюк опущен, достигнута нужная высота. Он знал, что ему нужно резко бросить самолет вниз, чтобы был шанс, что его хвостовой крюк поймает тормозной трос. На палубе было четыре троса. Его единственным шансом остановиться и не рухнуть в воду было поймать один из них.

— «Киттихок», вы значительно ниже глиссады планирования. Поднимитесь!

— Вас понял, — сказал Хок. — Это не проблема.

На самом деле это было проблемой. Вряд ли в старом двигателе «Паккард-Мерлин» найдется достаточно мощности. Так или иначе, он должен поднимать нос. Это была его последняя попытка. Он потянул рычаг. Какого черта, он все равно сядет.

Нос самолета немного поднялся, но палуба все еще была слишком высоко. Господи! Самолет падает, черт побери, падает! Пот обжигал глаза. Осталось совсем немного.

В последнюю секунду он увидел, что палуба величественно замерла, прекратив подъем, и начала медленно опускаться. Он рассчитал, когда из-под киля отхлынет вода. Это его и спасло. Палуба начала опускаться в точно намеченный момент. Самолет пролетел еще несколько метров, и Хок резко бросил машину вниз. Самолет подпрыгнул, и его тряхнуло. Алекс тут же осознал, что перед ним возникла другая проблема — он рисковал проскочить все четыре тормозных троса.

Он почувствовал, что шасси ударились о палубу. Через секунду его бросило вперед, он зацепил четвертый, последний трос.

— Глуши двигатель, сынок, ты не сможешь заставить эту посудину двигаться быстрее, — раздался в наушниках голос руководителя полетов. Он заглушил двигатель.

— Ну ты даешь! — проговорил руководитель полетов. — Добро пожаловать на «Кеннеди», «Киттихок». Мы уж начали сомневаться, что ты сядешь с третьего захода.

— Бог любит троицу, — ответил Хок, хотя все еще не избавился от волнения.

Выбираясь из кабины, увидел членов спасательной команды в красных куртках, которые сидели в белых тракторах с брандспойтами. Они уставились на него, качая головами и улыбаясь, некоторые зааплодировали. Заправщики в фиолетовых свитерах и снабженцы тоже улыбались.

Он едва ли мог винить их. Ясное дело, все участники этих специальных команд были счастливы, что посадка прошла успешно. И он тоже.

Он легонько поцеловал красивую купальщицу, которая была нарисована на фюзеляже, и спрыгнул с поплавка на палубу.

Пересекая широкую взлетную палубу, почувствовал, как давно не был на борту авианосца. С войны в Персидском заливе. Он глубоко вдохнул соленый морской воздух. Это было здорово! Наконец, после бесконечного дня отчаянных поисков в пустом море, что-то вызвало в нем светлое чувство.

Двадцать минут спустя он бросил свой вещмешок в маленькую офицерскую каюту, сменил летный костюм на хаки и пошел вслед за суетливым помощником адмирала, который сопроводил его вниз по длинному коридору до кают-компании командира.

Первым, кого он увидел, когда вошел, был Тейт, тот неприятный тип из ЦРУ, с которым он столкнулся в Государственном департаменте. Тонкие, бескровные губы Тейта скривились в некоем подобии улыбки, и Хок кивнул в его сторону.

С некоторым облегчением заметил лицо Джеффри Уайнберга, заместителя министра обороны, среди нетерпеливых военных и гражданских, расположившихся вокруг большого квадратного стола из красного дерева. Алекс представил Кубу серебряным блюдом в центре стола. Вокруг лежали длинные ножи Пентагона. Уайнбергу — сиделке, присматривающей за бомбами, конечно же, нашли работу.

Хок никогда в своей жизни не видел столько форменных нашивок, медалей и орденов на фоне мундиров цвета хаки и цвета морской волны. А он был тем человеком, который уже сполна насмотрелся и на камуфляж, и на кители.

За столом пустовали два стула. На одном был закреплен маленький синий флажок. Хок пододвинул другой стул и плюхнулся на него.

— Простите за опоздание, господа, — пробормотал он, открывая лежащую перед ним большую черную папку, скрепленную тремя металлическими кольцами.

Дверь в кают-компанию открылась, и помощник адмирала пропустил вперед главнокомандующего Атлантическим флотом, который, сохраняя идеальную осанку, проследовал на свое место.

Это был высокий мужчина лет шестидесяти пяти с пронизывающими серыми глазами, широко расставленными на изрезанном глубокими морщинами лице, и седыми волосами, коротко остриженными в классическом флотском стиле. Он был худощав, крепок и выглядел настоящим морским волком.

Алекс знал его и любил. Урожденный техасец, главнокомандующий был его преподавателем в морской академии в Аннаполисе. Это был не только великолепный знаток военно-морского дела, но еще и прекрасный атлет и относительно молод для своего почтенного ранга. Он был в самом расцвете сил и в полной готовности.

— Я — адмирал Джордж Блэйн Хауэлл. Хочу поприветствовать всех и каждого на борту моего флагманского судна. Мы все гордимся «Кеннеди» и надеемся, что ваше пребывание тут будет и приятным, и полезным.

Его глаза замерли, когда он заметил Хока. Адмирал явно был рад видеть его. Алекс заметил в его глазах кое-что, что редко можно увидеть в глазах военного. Симпатию.

— Командир Хок. Приятно видеть вас. Мы сожалеем о вчерашних трагических событиях и особенно ценим ваше пребывание здесь в столь трудный для вас момент.

За столом послышался шепот одобрения, и все закивали.

— Рад быть на борту, сэр, — сказал Хок. — Сожалею, что заставил всех ждать.

— Мы наблюдали с мостика за вашим приземлением, — сказал Тейт. — Вы подарили всем нам весьма захватывающее авиашоу.

— С радостью предлагаю вам попробовать свои силы в приземлении на борт авианосца, мистер Тейт, — сказал адмирал Хауэлл. — Я уверен, что вы нашли бы это тоже весьма захватывающим. Теперь же давайте прекратим пороть чушь и начнем работать. Каждый знает, почему мы здесь собрались. Из-за этих сукиных сынов в Гаване. Из-за военного переворота на Кубе. Устроили его, насколько я наслышан, бандиты. Торговцы наркотиками. Убийцы. Мы не знаем, мертв Кастро или жив. На самом деле, этот вопрос меня мало волнует. Так или иначе, мы должны вторгнуться туда.

— Благодаря усилиям командира Хока, мы теперь знаем, что противостоим экстремистскому государству, возможно, обладающему самой современной и мощной ядерной субмариной в мире. Американский флот должен обнаружить ее и отобрать у кубинских мятежников. Или потопить. Итак, у кого-нибудь есть свежие идеи?

— Разрешите мне, адмирал? — сказал Уайнберг, вставая из-за стола.

— Конечно, — ответил Хауэлл, и Уайнберг подошел к огромной карте Кубы, висевшей на стене. Он взял в руки лазерную указку и навел ее на Гавану.

— Прежде всего, — сказал Уайнберг, — мы должны наладить контакт с этими людьми независимо от того, будут ли они угрожать или попытаются напасть. Мы будем говорить с ними до тех пор, пока не разработаем надежную стратегию.

— Кто будет вести переговоры с нашей стороны? — спросил адмирал Хауэлл.

— Президент предложил госсекретаря. Кубинское происхождение делает ее идеальной кандидатурой.

Хауэлл кивнул в знак одобрения.

— Хорошо, — сказал Уайнберг, — она будет вести переговоры с новым кубинским правительством. Секретарь попросила, чтобы я принес вам извинения за ее опоздание. Она прибудет после встречи с президентом в Ки-Уэсте.

— Что вы хотели сказать еще? — спросил адмирал.

— Если вы откроете лежащие перед вами папки, — сказал Уайнберг, — увидите фотографии, снятые нашим спутником на прошлой неделе. Это фотографии острова, расположенного недалеко от города Манзанильо на юго-восточном побережье Кубы. Пожалуйста, уделите минуту их изучению.