— С чего ты взял, что они послушают тебя, сосунок?

— Я приберег кое-что на случай, если не послушают.

— Идиот! Американцы любую провокацию воспримут как объявление войны. Они разбомбят нашу страну, сравняют с землей. Разве ты не понимаешь? Разве в твоей жалкой памяти не отложилось, как американцы пару лет назад разделались с Афганистаном? Советские предатели оставили нас совершенно открытыми и беспомощными! Американцы просто жаждут удобного повода, чтобы прибрать здесь все к рукам. И ты хочешь дать им повод?

— Американцы не тронут нас.

— Позволь спросить почему?

— У нас есть оружие, которое предотвратит любые ответные действия. «Борзая». Самая опасная субмарина в мире. Она построена русскими в полной секретности под занавес холодной войны. При ее создании использованы американские технологии «Стелс». Ее нельзя обнаружить ни радаром, ни сонаром. По размерам она в два раза превосходит обычные подводные лодки. Несет сорок баллистических ракет.

Кастро словно потерял дар речи.

— И у нас есть новые могущественные союзники, — добавил Мансо.

— Ты имеешь в виду официальные визиты моего брата Рауля в Китай? — пробормотал Кастро. — Ты хуже глупца, Мансо. Ты что, веришь всему, что говорит мой брат? Да китайцы и дохлой мухи не дадут за Кубу. И за Рауля в придачу.

— Откуда вы знаете, что американцы не отнесутся к нашему правительству с почтением, команданте?

— Ты что, продался американцам?

— У моего брата Карлитоса да и у меня множество друзей в Америке еще с тех дней, когда мы работали в Колумбии у «Доктора» Эскобара. Карлитос — влиятельная фигура на мировой арене, скажу я вам.

— Карлитос — псих, крепко подсевший на наркотики. Он неподконтролен. А эти американцы — друзья мафиози Эскобара — просто жалкая кучка гангстеров. Бессильные кастраты, похваляющиеся лживыми подвигами в газетах и с киноэкранов.

— Наше новое правительство найдет поддержку не только среди мелких мафиози. Один из наших союзников недавно приобрел отель «Насьональ». Он собирается построить новое казино, как у сеньора Мейера Лански. Наше правительство приветствует таких союзников с распростертыми объятиями.

— Нечестивец! У тебя не будет никакого правительства, потому что ты не доживешь до этого момента. Грязный…

Кастро, должно быть, выхватил из кобуры револьвер, потому что Мансо почувствовал, как в висок уперся холодный ствол.

— Вот подходящий способ покончить с этим правительством в зародыше, Мансо, — сказал Фидель, едва контролируя свой голос. — Я убью подлого предателя, который хочет уничтожить свершения нашей великой революции!

Он нажал на курок.

— Револьвер пуст, команданте, — сказал Мансо. — Не тратьте время зря.

Мансо услышал еще пять пустых щелчков барабана. Прорычав от досады, Кастро бросил бесполезное оружие в голову Мансо, едва не попав.

Кастро молниеносно вырвал рычаг управления из рук Мансо.

— Тогда я рухну вместе с тобой! — закричал он, перебивая рев двигателя.

Вертолет мгновенно перешел в отвесный штопор. Мансо закричал и стал отнимать рычаг, но Кастро вцепился в него мертвой хваткой. Старик был готов умереть — Мансо читал это в его глазах. Вертолет стал опускаться по устрашающей спирали, навстречу неслись вершины зеленых гор.

Хок стоял у бара с бокалом мартини в руке. Другую руку он засунул в карман пиджака. В отличие от других мужчин, которых она знала, руки Алекса никогда не дрожали. Хороший признак. Знак внутреннего спокойствия, решила она.

В смокинге он выглядел просто великолепно. Ни дать ни взять Мел Гибсон, подумала Вики. Черные волосы волнами зачесаны ото лба к плечам, красивый южный загар. Он не видел ее приближения. Она крепко поцеловала его в щеку.

— Эй, моряк, — сказала Вики, поставив свой стул рядом с ним, — угостишь даму выпивкой?

Хок улыбнулся, сказав:

— Какую отраву предпочитаешь, дорогая?

— Та, что у тебя в руках, кажется довольно смертельной. Папа называл ее «стеклышком». Я, пожалуй, буду пить ее. Бывало, папа не соглашался пить спиртное, если оно не было насквозь прозрачным. Сейчас он пьет только бурбон. Говорит, джин пробуждает в человеке неприятные качества. Он называет джин «похлебкой для горластых». А когда он летал на самолете, всегда брал с собой бутылку.

— Почему?

— Говорил, не доверяет качеству джина, который предлагают в самолете.

— Моя красавица. Ты что, приходила сюда с ним?

— Да. Постоянно. Это мой любимый ресторан в Вашингтоне. Поэтому я ужасно удивилась, что ты выбрал это место.

— Я так и знал, что тебе понравится. Твой отец сильно привязался к Вашингтону?

— С тех пор как вернулся домой, в Севен Оукс, невозможно оторвать его от кресла-качалки на веранде. Теперь у него есть охотничьи собаки, он любит гулять с ними в полях, ловит перепелок и фазанов. Вот чем ограничиваются его путешествия.

— Я никогда не был в Луизиане, — сказал Хок. — Может, выберемся как-нибудь к нему в гости?

— О, я бы с удовольствием. Тебе понравится в Севен Оукс. Это прекрасный уголок на реке Миссисипи, на Ривер-роуд, в двадцати милях от Батон-руж.

— Прямо «Унесенные ветром». Где-то там жила Скарлетт О’Хара.

— Много хорошего на юге когда-то унес этот ветер, но Севен Оукс остался. У меня было божественное, неповторимое детство. Не зря о Миссисипи написано столько книг. Папа любил политику, но ненавидел жить в Вашингтоне. Однажды он сказал, что если бы владел адом и Вашингтоном, то Вашингтон сдавал, а в аду жил бы сам.

Хок улыбнулся и сжал ладонь Вики. Видеть ее там, где она провела столько счастливых часов с отцом, было чудесно.

Он дал знак бармену и заказал ей выпить.

— Я очень счастлив быть здесь с тобой, — сказал он, погладив Вики по щеке.

— Замечательно. Я думала то же самое, — прошептала Вики, пытаясь скрыть чувства, нахлынувшие на нее при прикосновении Алекса.

Ей принесли мартини, и Хок поднял бокал.

— За что будем пить? — спросила Вики.

— Сейчас подумаю. Как насчет того, чтобы выпить за Тома, Гека и Вики? Или там была Бекки?

— Ты настоящий шедевр, ты знал об этом, Хок? — засмеялась Вики. Они чокнулись, и хрусталь зазвенел.

— Зверский день был на работе, док? Поговоришь со мной об этом?

— У меня появился новый пациент. Бедняга! Он страдает от неизлечимой зависимости.

— В самом деле? Странно. А я думал, ты можешь излечить любого и притом от всех болезней. Я читал в журнале «Уошингтониэн», что ты считаешься одним из лучших врачей в городе.

— От некоторых зависимостей лучше не избавляться. Милый, у тебя есть ручка?

Хок вынул из кармана тонкую золотую авторучку.

— Спасибо. — Вики начала что-то писать прямо в меню. Женское поведение временами просто необъяснимо, как заметил Алекс в разговоре со Стоком по дороге из аэропорта. Ну, раз уж она женщина, то имеет право на странности.

— Месье Хок, — послышался подобострастный голос метрдотеля. — Ваш столик готов.

Он прошел вслед за Вики в маленькую обеденную комнату, не в силах оторвать взгляд от ее соблазнительной попки под красной шелковой юбкой.

Когда они сели, пришел официант, седой джентльмен в белых перчатках.

— О, добрый вечер, мистер Хок! И вам тоже, мисс Вики, — сказал он. — Господи, я не видел вас с тех пор, как вы были совсем малышкой. Какая красавица из вас получилась!

— Герберт! Не могу поверить, что ты все еще здесь работаешь.

— Я тоже, мисс Вики. Сегодня мне исполнилось девяносто два, а я все еще в полном расцвете сил.

— С днем рождения! Алекс, Герберт был большим другом папы и всегда ухаживал за мной, когда я сюда приходила.

— Верю, — сказал Хок, вставая, чтобы пожать руку старине официанту. — Он и обо мне немало хлопотал. С днем рождения, Герберт.

— Спасибо, сэр. Знаете ли, мисс Вики, — сказал Герберт, — это место стало совсем другим после того, как ваш папа уехал из города. Я помню, как он виртуозно играл на пианино и рассказывал анекдоты. Все просто падали от смеха.