Вадим, разумеется, знал о старой и закоренелой неприязни между гэбистами и ментами. Но обычно их свары разрешались тихо, без огласки. Посвящать в свои дела посторонних, тем более адвоката, – это выглядело странно. Но уходить от разговора Вадим посчитал неправильным.

– Понимаю! Мерзко это. Наверное, папаша Степина их человек. Ну а для своих у них особые правила. Я так думаю.

– А закон?! – Следователь взорвалась. – Закон не для всех один?!

– И что вы собираетесь делать?

– А что я могу? У меня в этом году очередное звание. Мне сейчас артачиться – себе дороже выйдет. – Наталия Сергеевна пар выпустила и успокоилась. – Вот, посудите сами, Вадим Михайлович, ну как мне Степина отсекать? На месте преступления был. В первых же показаниях подтвердил, что колеса – для его машины. Ну, ладно, пусть он не исполнитель. Пусть даже не организатор. Пусть, черт побери, даже не подстрекатель! Но покушение на скупку заведомо краденого я ему вменить обязана?

– Да-а. Ситуация! – Вадим быстро соображал, как бы вывести разговор в нужное ему русло. – А я вот не понимаю, мой-то чего полез для Степина колеса доставать?

– Как вы изящно выражаетесь – «доставать». – Следователь ехидно улыбнулась. – Говорите как есть – воровать!

– Я – адвокат. – Вадим был сама открытость. – У меня это слово в отношении подзащитного как-то не выговаривается.

– Кстати, нормальный парень. – Наталия Сергеевна вела дела малолеток уже не первый год и старалась не только докопаться, кто и что натворил, но и понять, почему паренек или реже девушка свернули на кривую дорожку. – Он, я думаю, сдуру залетел. Куражился.

– И я так думаю. – Подходящий момент настал. – Знаете, мне кажется, можно сделать так, чтобы все было по закону, а вы не подставитесь.

– Не уверена, у меня не очень клеится. – Вадиму показалось, что следователь его провоцирует, в глазах появились озорные искорки, а уголки губ чуть заметно дрогнули в улыбке.

– Ну, давайте посмотрим. Поверим Степину. Он не знал, что колеса ворованные. Тогда в отношении него дело можно, а генерал говорит – нужно, прекращать. Коля, следовательно, идет по первой части, так как нет группы. А с учетом данных по личности дело можно и прекратить.

– Ой, как у вас все просто получается! – Наталия Сергеевна рассмеялась. Причем смех этот не сулил Вадиму ничего особо радостного. – Если бы не одна маленькая, такая, знаете, малюсенькая деталь. Даже две. Машина посольская, значит, квалификация по 89-й УК, хищение государственного имущества. А по этой статье нам прекращать заказано. И вторая, генерал дал указание дело до суда довести, но без Степина. Как вам такая диспозиция?

– Плохая диспозиция. Во-первых, неправильная, во-вторых, нечестная.

– Чем же она неправильная, кроме того, что нечестная?

– Неправильная квалификация! – Вадим заговорил уверенным тоном профессионала, без эмоций, без улыбки. Сугубо по делу.

– То есть? – Следователь заинтересовалась.

– Машина действительно посольская. Но – посольства ФРГ, страны не социалистической. Имущество капиталистических стран, находящееся на территории СССР, рассматривается как частная собственность. Не государственная, а частная. Постановление Верховного Суда СССР от…

– Помню-помню. – Наталия Сергеевна, казалось, обрадовалась. – Согласна. Прозевала. Получается, что тогда это уже 144-я УК. Так?

– А як же! – вспомнив свою псевдоукраинскую бабушку Анну Яковлевну, улыбнулся Вадим.

– Однако, – следователь помрачнела, – вторую детальку мне не обойти. Обвинение я перепредъявлю, Степина отсеку, на 144-ю переквалифицирую, но прекращать – не могу.

– TQ7 Только не забудьте, 144-ю, часть первую. Группы-то нет! – Вадим старался зафиксировать успех. Пусть его заслуга и была крайне мала, тетка сама оказалась и разумной, и порядочной, но лишний раз расставить все точки над «i» было нелишним.

– Тещу будешь свою учить! – радостно захохотала Наталия Сергеевна, давая понять, что соглашение достигнуто.

– А из-под стражи до суда не выпустите? – с надеждой спросил Вадим.

– Наглеете, юноша, наглеете! – не переставая смеяться, охладила оптимизм Осипова следователь.

Через полтора месяца дело назначили к слушанию. Николай «шел» один, по первой части 144-й статьи – «кража», она же – тайное похищение личного имущества граждан. Там санкция предусматривалась уже не такая страшная – либо лишение свободы на срок до двух лет, либо исправительные работы – до года. Плохо только, что попало дело к молодому судье – Васе Кострикову. А молодые судьи – это беда…

Вадим пару раз участвовал в процессах, где Вася, тогда еще студент, сидел секретарем судебного заседания. В перерывах они бегали вместе курить, травили анекдоты. Несколько раз Вадим даже выручал Кострикова, давая ему свои старые курсовые, чтобы парню не париться, а «передрать и сдать». По-простому

На правах старого знакомого Осипов зашел к судье за пару дней до процесса. Так, потрепаться.

Костриков Вадиму обрадовался, выслушал поздравления с избранием судьей, махнул рукой – мол, фигня все это. Вадим заговорил о деле Николая. Вася слушал невнимательно, чуть ли не позевывая. Потом, перебив Осипова посередь фразы, спросил:

– Вадим, чего ты от меня хочешь? Чтобы я прекратил дело?

– Ты прекратить не можешь. Либо оправдать, либо посадить, либо – на доследование.

– Спасибо, товарищ педагог! – Костриков вовсе не обиделся, что Вадим указал ему на ошибку. – Доследовать здесь нечего, оправдать не могу, сам понимаешь, посадить могу – но ты этого не хочешь. Что пристал тогда?

– А ты дай ему исправработы, зачти время в СИЗО и отпусти из зала суда, – обнаглел Вадим.

– Говно вопрос! С прокуратурой я договорюсь, чтобы не опротестовывали. Но, знаешь, ты на процесс опоздай на часок-полтора.

– Зачем? – не понял Вадим.

– А затем, мой ученый друг, что наши с тобой отношения хорошо всем известны! Тебе разговоры лишние нужны? А я до твоего приезда все оформлю. Ну и, конечно, замечание тебе в протокол занесу. Так, чтобы суд уважал и не опаздывал! – Костриков заржал.

– Как скажете, гражданин начальник, – в тон судье откликнулся адвокат.

– Да, кстати, мне всегда жутко нравились твои часы. Это «Ориент», кажется? – Вася смотрел на Вадима выжидательно. Вадим все понял. Решение надо было принимать немедленно.

– Говно вопрос, как вы изволили выразиться, товарищ судья. Наконец смогу передать эстафету в достойные руки. – Вадим снял часы и положил их на стол Кострикова.

– Я это расцениваю не как взятку, а как подарок по случаю избрания судьей. Я прав? – Костриков внимательно смотрел на Вадима.

– А вы о чем? – Вадим сделал непонимающее лицо.

– Значит, прав! – кивнул Костриков.

Вечером, после оглашения приговора, Вадим заехал в консультацию и зашел к Марлену. Тот, увидев Вадима, нахмурился.

– Я в чем-то виноват? – вместо «здрасьте» начал Вадим.

– Вы – нет. Просто вспомнил о неприятном.

– Что такое?

– Да этот Степин! Он ведь так и не рассчитался со мной. Да и с вами, кстати, тоже. – Губы Марлена стали тонкими, как ниточки. – Час назад позвонил из Шереметьево. Улетает в Париж месяца на три-четыре. Говорит, встретимся по приезде. Рожа гэбэшная!

На следующее утро Вадим заехал к Жене. Вечером накануне тот звонил поблагодарить. Попросил заскочить.

Когда Осипов втиснулся в Женину будку, тот молча крепко пожал руку Вадима. Это было какое-то другое, необычное рукопожатие.

– Спасибо еще раз, – наконец произнес Женя. – Ну а теперь – сколько я тебе должен?

– Нисколько! Мой гонорар – ответ на вопрос, кто отец Николая.

Женя нахмурился. Помолчал.

– Я обещал, что никогда и никому этого не скажу. Правда, я не давал слова не говорить, чей он племянник. – Женя опять замолчал.

– Твой?! – с выдохом ахнул Вадим. Женя молчал.

– Так сколько я тебе должен?

– Я уже сказал – нисколько.