Тем временем капитан с мостика в мегафон предупредил американцев, что к ним направляется шлюпка с людьми, просил спустить штормтрап и помочь советским морякам подняться на борт.

Как только были закончены эти приготовления, матросы с теплохода опустили за борт концы нескольких пожарных шлангов, и сразу же по ним хлынули на поверхность океана потоки машинного масла. Масляное пятно быстро растекалось по воде, всё больше и больше увеличиваясь в размерах, и под слоем масла волны теряли острые очертания, становились ниже.

Гребцы заранее заняли места в шлюпке, разобрали весла. Курганов держал в руках румпель. Как только масло достигло борта «Морского цветка», раздалась команда:

— Шлюпку на воду!

Застучали на шкивах блоков канаты, шлюпка стремительно полетела вниз, хлопнула днищем по воде. Волна сразу подхватила ее, подняла кверху, будто желая выкинуть опять на палубу теплохода.

— Навались, навались, ребята! — кричал Курганов, понимая, необходимость скорее отойти от борта «Кузнеца Захарова». Но гребцов не надо было подбадривать, они и так старались изо всех сил.

…Ржавый борт американского парохода придвинулся как-то неожиданно. От толчка многие упали. Шлюпку тащило, терло об железо; волны то поднимали ее на уровень палубы, то она проваливалась глубоко вниз, и борт корабля нависал над ней, как готовая рухнуть стена.

Но вот кому-то удалось схватиться за конец шторм-трапа, человек повисает на нем всей своей тяжестью. Второй, изловчившись, подпрыгивает, хватаясь за веревочную лестницу, лезет наверх, за ним следующий… Оставшиеся в шлюпке гребцы, упираясь веслами в борт корабля, стараются предохранить ее от ударов. Хрустнуло и сломалось весло… Сверху, едва не задев Курганова, спустился конец шлюпочной тали, заканчивающийся блоком и массивным крюком. Второй такой же конец поймали передние гребцы. Шлюпка повисла на крючьях; заскрипели блоки. Шлюпка рывками, но быстро пошла кверху. Последние усилия, гребцы, схватившись за поручни, начали переваливаться через них на палубу. Американцы помогли втащить и закрепить шлюпку на боканцах. От нее, провисая в воду, тянулся канат к «Кузнецу Захарову». Теперь надо было протащить этот канат на нос «Морского цветка» и там закрепить.

За канат дружно взялись русские и американцы; спотыкаясь, падая, хватаясь за всё, что попадалось под руки, дотащили конец до носовых кнехтов, закрепили.

Теплоход дал короткий гудок, из-под его винтов побежали назад пенистые грядки волн. «Морской цветок» дернулся, рванулся и покорно пошел в кильватере за советским теплоходом.

— Хвала тебе, господи, пекущемуся о нас, недостойных! — произнес кто-то по-английски. Этот дрожащий от волнения голос заставил Курганова, всё еще продолжавшего наблюдать за тросами, быстро обернуться.

Одежда большинства американских моряков плохо подходила к штормовой погоде; правда, два или три человека были одеты в непромокаемые куртки, но на остальных были мокрые, облепившие тело комбинезоны, пиджаки, а на одном даже рваный спортивный свитер с какой-то фантастической эмблемой на груди. У многих глаза блестели от слез, это была реакция после всего, что людям пришлось пережить.

— Здравствуйте, друзья, — сказал Курганов. — Ну, кажется, самое трудное миновало. Я надеюсь, что завтра мы все вместе будем прогуливаться на берегу.

Со всех сторон к нему протягивались жесткие, натруженные тяжелой работой ладони, рукопожатия были такими крепкими, что Курганов иногда морщился. Но каждый из американцев чувствовал настоятельную потребность пожать руку русскому моряку; перебивая друг друга, рассказывали о том, что им пришлось перенести, как они боялись, что русский теплоход не вернется.

— Как же вы умудрились нас потерять? — спросил Нарзы Бабеков, которого Курганов назначил своим заместителем. — Разве вы не слышали нашей сирены?

— Слышали! Слышали! — отвечали ему. — Мы кричали, мы очень долго, чуть не всю ночь кричали!

— Но неужели вам нечем было подать сигнал?

Американцы переглянулись, потом какой-то пожилой моряк показал на кронштейн под мостиком, где полагалось висеть судовому колоколу, в который отбивают склянки. Колокола на кронштейне не было.

— А петарды? — продолжал спрашивать Нарзы. — Взорвали бы одну-две штуки, мы бы услышали.

— Отсырели, — ответил кто-то. — В подшкиперской полно воды.

Это напомнило Курганову о том, что надо осмотреть судно, выяснить, в каком оно состоянии и долго ли может продержаться наплаву. Он спросил, нет ли среди присутствующих капитана или его помощников.

Вперед выступил высокий человек, с суровым, обветренным лицом. Он был одет в потрескавшийся от долгой носки проолифенный комбинезон. Такие комбинезоны обычно носят в Америке рыбаки.

— С вашего позволения, сэр, я боцман — Кларк Аллен.

Затем, обернувшись к остальным, начальственно крикнул:

— Эй, парни, кто знает, где находится шкипер?

Никто не ответил.

— Кто его видел последним? — продолжал спрашивать боцман.

— Кажется, я, — неуверенно произнес кто-то из команды. — Мистер Девис и мистер Бельчер оба ночью были на мостике, когда я стоял у штурвала. Потом мистер Девис ушел, потому что была вахта мистера Бельчера, а затем вскоре лопнул канат. Ну, а дальше… — он только махнул рукой.

— Но, позвольте, как же так? Неужели никто даже не знает, где шкипер? Может быть, его смыло за борт! — удивился Курганов.

Боцман как-то странно усмехнулся.

— Я думаю, сэр, мистер Девис жив, только как бы это вам объяснить?.. Он человек со странностями. В рубке и в капитанской каюте его нет, я заходил.

— Кто же сейчас за старшего? Кто такой мистер Бельчер, о котором только что упоминали?

— Мистер Бельчер — помощник шкипера, — пояснил Аллен. — Из офицеров у нас кроме них еще механики, но они, кажется, чуть живы, укачались.

— Но почему никого из начальства нет на палубе и на мостике?

Боцман опустил голову, точно стыдясь за своего шкипера.

— Это понятно, сэр. Если мистер Девис не вышел вас встречать, кто же осмелится это сделать?

Курганов не знал, — как поступить: искать ли шкипера или сначала осмотреть судно, поэтому он спросил:

— Скажите, боцман, у вас, кажется, генеральный, то есть сборный груз? Что составляет большую часть вашего груза? Мне это важно знать, чтобы выяснить запас пловучести судна.

— Груз у нас не тяжелый, — последовал ответ. — Только рассчитывать на то, что он поможет нам держаться наплаву, не приходится. Я вам всё перечислю: две трети груза — это веревки, затем прессованный табак, лекарственные растения, какие, — даже не знаю, банки с бобами, какао. Вот, пожалуй, и всё.

— Значит, если в трюмы проникнет вода, дело для всех вас обернется скверно?

Боцман усмехнулся:

— Воды, сэр, в трюмах полно. Даже слышно, как она там плещет. Наверное, кое-где разошлись швы в корпусе. Зато вот палуба надежная. Воздух, скопившийся под палубой, — вот что поддерживает «Морской цветок» на поверхности.

Курганов решил, не теряя ни секунды, приступить к осмотру парохода. Если «странности» шкипера не позволят ему выйти встретить своих спасителей, — это его личное дело. В первую очередь нужно позаботиться о безопасности судна, а потом уже о соблюдении вежливости.

Курганов быстро распределил обязанности среди прибывших с ним советских моряков. Нарзы был направлен на мостик, к штурвалу, двое остались на носу, дежурить у буксира, остальные должны были помогать измерить уровень воды во всех отделениях трюма. Для этого не надо было открывать люки и спускаться вниз; уровень воды измеряют подвешенной на веревке металлической линейкой с делениями, опуская се в специальные измерительные колодцы. Эти колодцы представляют собой трубы, проходящие через все этажи судна, но немного не достигающие днища.

Замеры подтвердили слова боцмана. Нижние отделения трюмов были почти доверху полны водой. Перед Кургановым встала сложная проблема: людям находиться на «Морском цветке» было опасно, а переправить их на теплоход не представляется никакой возможности. Да к тому же надо было считаться с тем, что находишься на иностранном судне, где нельзя что-нибудь предпринять без разрешения капитана.