Ги хотелось излить ей своё одиночество, не обвиняя её. Хотелось сказать: «Понимаешь, Эрмина, я чувствую вокруг себя, в душе, в мыслях бездонную пустоту, жадно ищу женщин там, сям, наугад, не зная, не понимая их — лишь бы не быть одному. И едва наши руки соприкасаются, женщины словно бы говорят: «Теперь ты отчасти принадлежишь мне: я имею право на часть твоей жизни, мыслей, твоего времени». И хоть мы ничего не знаем друг о друге, называют это любовью, потому что мы соприкасаемся руками, губами, не считая нужным даже разглядеть друг друга. Понимаешь, я вступаю в эти связи, чтобы не быть одиноким, но, несмотря ни на что, одинок. Вот и мы с тобой разделены, невзирая на наши блаженные минуты». Но сказать ей этого он не мог.

Эрмина потянулась и закурила сигарету.

   — Ги, ты останешься на обед?

   — Спасибо. — Он взял её за руку. — Нужно возвращаться на яхту.

Но вместо этого поехал к доктору Фреми, к которому обращался раньше.

   — У меня бывают кошмары.

Врач невозмутимо спросил:

   — Какого рода?

Ги в изнеможении опустился на стул.

   — Не знаю. Это, собственно, даже не кошмары... Разум словно блуждает по каким-то тёмным долинам, и я не знаю, куда они ведут. Выхожу из одной, вхожу в другую, и не представляю, что окажется в конце последней. — Он поднял глаза на врача. — Я боюсь... этого бессмысленного блуждания. Забываю слова, названия вещей. Скажите, не схожу ли я с ума? Если это так, я покончу с собой. Лучше смерть, чем безумие.

Доктор потеребил часовую цепочку, выглянул в окно, потом повернулся к Ги:

   — Я сомневаюсь, что этот климат наилучший для вашего состояния. Ревматизм у вас хронический, он воздействует на нервную систему. Рекомендую вам принимать ванны в Баньер-де-Люшон, это возле испанской границы.

   — Принимать ванны? — Ги умоляюще посмотрел на него. — Правда? Правда, доктор Фреми?

   — Да.

   — Завтра же еду.

   — Видишь, Франсуа, всё превосходно.

Ги стоял на балконе гостиничного номера, оглядывая Люшон и окрестности.

   — Вам дали лучший номер, месье, — сказал Франсуа, распаковывая вещи.

Вечер был прекрасным, гостиница комфортабельной. Метрдотель и гостиничная обслуга суетились возле Ги.

   — Да, месье де Мопассан... Непременно, месье де Мопассан.

Ги вернулся с балкона в комнату.

   — Пожалуй, пойду прогуляюсь, — сказал он. — Закажи обед, Франсуа.

Слуга, оторвав взгляд от багажа, смотрел, как хозяин берёт трость и выходит. В душе у него шевельнулось какое-то смутное беспокойство; он несколько раз замечал, что обслуга гостиницы смотрит на его хозяина как-то странно. Потом снова стал разбирать чемодан, достал несколько серебряных щёток, маленькое стеклянное пресс-папье, некогда принадлежавшее Флоберу, которое месье постоянно возил с собой. Мятый серый костюм... Он раскладывал вещи по местам, когда раздался настойчивый стук в дверь и ворвался один из гостиничных служащих.

   — Спуститесь вниз, быстрее, ради Бога! — На лице служащего было испуганное выражение. — Ваш хозяин...

   — Что... — У Франсуа заколотилось сердце.

   — ...устроил в холле жуткую сцену. Намерен пустить в ход трость. Быстрее!

Франсуа проскочил мимо служащего и помчался вниз по лестнице. Служащий бежал следом, пытаясь объяснить, что случилось.

— Говорит, что двое других постояльцев хотели его обокрасть. Он вне себя... Никого не хочет слушать... Намерен избить их...

Внизу Франсуа услышал громкий голос хозяина. В холле стояла толпа. Ги размахивал тростью, дрожа от ярости, двое раскрасневшихся людей отвечали ему криком, вокруг стояла испуганная обслуга, пытаясь вмешаться.

   — Я сдеру с вас три шкуры, мерзавцы! — выкрикивал Ги. — Убирайтесь отсюда, слышите?! Убирайтесь! Воры! Как вы посмели? Я видел, вы сделали это умышленно. Собирались...

   — Да вы сумасшедший, месье! Это возмутительно! Позовите управляющего. Позовите!

Франсуа протиснулся сквозь толпу и схватил хозяина за руку.

   — Франсуа, посмотри на этих двоих. Они хотели оскорбить меня — обокрасть меня!

   — Пойдёмте наверх, месье, — мягко сказал Франсуа. — Всё будет в порядке.

   — Нет, нет! Я проучу их. Они... они...

Но всё же Ги позволил Франсуа увести себя. Обслуга расступилась, давая им пройти. Двое обиженных, возмущаясь, требовали управляющего. Франсуа привёл хозяина в номер. Ги успокоился, съел как ни в чём не бывало обед и рано лёг спать; об инциденте внизу он, казалось, совершенно забыл.

На другое утро портье разговаривал с ним вежливо и осторожно:

   — Ванны, месье де Мопассан? Вам нужно поговорить с главным врачом, доктором Тавилья; это испанский специалист. Он пропишет вам курс лечения.

Ги нашёл доктора Тавилью в его кабинете. Этот лысый толстяк стоял возле стола, потирая руки.

   — Месье де Мопассан?

Он впился своими маленькими глазками в лицо вошедшего. Ги ждал потока цветистых комплиментов от профессионального встречающего, в чьих коммерческих интересах рекламировать достоинства местного лечения. «Польщён тем, что вы наш гость... знаменитый писатель... всецело к вашим услугам...»

   — Я слышал, что вы здесь, — сказал доктор Тавилья. Он сжимал и разжимал руки, но его грузное тело оставалось совершенно неподвижным.

   — Мне сказали, что нужно поговорить с вами относительно лечения.

   — Я здесь главный врач.

Голос у него был мелодичным. Ги удивился, что Тавилья не приглашает его присесть, хотя это не имело значения. Он был рад, что не приходится выслушивать приветственные речи.

   — Мне хотелось бы начать как можно скорее.

Доктор Тавилья подошёл, не сводя глаз с лица Ги.

   — Это лечение совершенно не нужно вам, месье. Ничего, кроме вреда, оно принести не может. Рекомендовать его вам я не могу.

Он взял Ги под локоть и стал поворачивать его к двери.

   — Но мне рекомендовали... настоятельно...

Ги почувствовал себя очень усталым.

   — Да, несомненно. По недоразумению. Лечение здесь принесёт вам только вред, месье. Поезжайте куда-нибудь в другое место. В Пломбер... Виши. На воды. В Эвьан — вот куда вам нужно. Это возле швейцарской границы.

Врач довёл Ги до двери и мягко выпроводил. Ги заметил на его гладком лице мелкие капельки пота.

   — Поезжайте к швейцарской границе. Всего доброго, месье, всего доброго...

Дверь закрылась. Сквозь матовое стекло Ги видел удаляющийся силуэт врача.

Ги повернулся. Голова у него болела, в горле пересохло. Он облизнул губы. Непроизнесённая приветственная речь всё ещё звучала у него в голове: «...польщён вашим приездом... достоинства лечения у меня ещё не приобрели широкой известности... позвольте объявить о вашем присутствии...» И слова врача: «Это принесёт вам вред, месье... вред».

Когда Ги вошёл в отель, к нему подошёл управляющий.

   — К моему глубокому сожалению, месье, произошла ошибка. Ваш номер... э... был заказан некоторое время назад. Портье этого не заметил. Все номера у нас заняты... и... если месье нетрудно съехать...

Ги запрокинул голову, звонко захохотал и, внезапно ошеломлённый этим громким звуком, умолк. Перед ним маячило белое лицо управляющего.

   — Да, конечно.

Наверху у Ги начался приступ кашля. Он сказал Франсуа:

   — Ужасное место. Повсюду запах серы. Узнай расписание поездов. Мы уезжаем.

Вот Дивонн оказался подходящим курортом! Отдалённым отовсюду. Именно это и нужно было Ги. Он посмеивался про себя: возможно, врач-испанец был не так уж не прав, рекомендуя швейцарскую границу, этим советом стоило воспользоваться! Они выехали в тот же день и ужасно медленно, с остановками и пересадками приехали в Дивонн.

   — Только в городе я жить не хочу, — сказал Ги Франсуа. Наведя справки, они поехали на ферму в трёх километрах от города, принадлежавшую вдове врача мадам Рембла. Ги многословно поздоровался с ней. Там царила деревенская простота, и мадам Рембла была в высшей степени предупредительна. Казалось, её только поразил вопрос Франсуа, где находится душ.