— Дело?

   — Чёрт возьми! На книгу написаны хорошие рецензии, почти все восприняли её благосклонно — и смотрите, как медленно она продаётся.

Авар замялся.

   — Она... несколько отличается от вашей обычной манеры, от того, что люди привыкли находить у Ги де Мопассана.

   — Вы хотите сказать, что она о светской публике? У Бурже все книги о светском обществе, разве не так? И они прекрасно распродаются.

   — Я не говорю...

   — В «Жиль Блазе» книгу сочли замечательной. Просто вырвали из рук, чтобы печатать с продолжениями. А посмотрите, как она продаётся у вас — посмотрите, Авар, вы ничего для книги не делаете. Не рекламируете её, даже не пытаетесь этого делать.

   — Это несправедливо.

   — Не было никаких рекламных кампаний. Должен ли я убеждать вас как новичок, что книга должна хорошо продаваться? Должен ли я побуждать вас привлечь к ней внимание читателей, будто меня никто не знает? Вы ведёте себя так, будто вам на всё наплевать, и в результате на неё всем наплевать!

Ги выходил из себя.

   — Я не могу заставить людей покупать книги.

   — Мои до сих пор покупали.

   — Эта несколько в ином роде.

   — Господи, тем проще вам возбудить к ней интерес. Будь она в прежнем духе, тогда бы у вас были причины жаловаться.

Лицо Авара приняло обиженное выражение.

   — Вы забываете, что распродать книгу и в моих интересах.

   — В таком случае могу только сказать, что вы пренебрегаете как моими интересами, так и своими. «В ином роде»! Вы просто ищете отговорку, Авар.

   — Разве я могу что-то поделать, если в публике существует сопротивление?

   — Да?! Ваше дело сломить его.

   — Я делаю всё, что могу. — Авар отвернулся от раскалённой печи, лицо его раскраснелось от жара в комнате. Сделав над собой усилие, он примиряюще заговорил: — Дорогой друг, «Монт-Ориоль» — случай особый; можно поговорить об этом впоследствии. Прошу снова, дайте мне ту повесть о призраке, «Орля», которую публиковали в «Жиль Блаз» осенью, и увидите, она будет иметь огромный успех, как «Пышка». Ну как? — Он улыбнулся и утёр лицо платком. — Ну как?

   — Извините, Авар. Я решил податься в другое место.

   — То есть к другому издателю?

   — Да. К Оллендорфу.

   — Но... но... — Авар растерянно зашевелил руками. Шагнул вперёд и заговорил умоляющим тоном: — Прошу вас, подумайте. Мы сотрудничаем много лет. Мы старые друзья. Не раз добивались в прошлом успехов — с самого начала, так ведь? «Заведение Телье», «Жизнь», «Милый друг», все рассказы. Вы знамениты. Мне приятно сознавать, что в этом есть и моя небольшая заслуга. Я рисковал. Сегодняшнее осложнение — пустяк. Нас связывает старая дружба, не так ли?

   — Я заключил контракт с Оллендорфом.

   — Ах вот оно что! Так, так. Понятно.

Авар печально отвернулся.

Через десять минут разговор окончился, они распрощались. Авар крепко пожал Мопассану руку и ушёл. Ги вернулся в комнату. Ну что же, с этим покончено. Это было неизбежно. Авар сдавал позиции, он не мог больше заниматься издательскими делами с прежним жаром и чутьём. Ги постоял, прислушиваясь к журчанию воды в канаве на улице. Ему хотелось забыть укоризненное выражение на лице Авара. Это был разрыв с прошлым; он неловко себя чувствовал. Снова потянул за шнурок звонка.

   — Франсуа, ещё угля.

Тот заколебался, глядя на пламенеющую топку.

   — Э...

   — Господи, печь вот-вот погаснет! — громко произнёс Ги.

   — Да, месье.

Франсуа высыпал несколько совков угля в печь, уже начинающую раскаляться докрасна внизу.

   — И приготовь душ — похолоднее.

Он чувствовал приближение головных болей.

   — Хорошо, месье.

Франсуа вышел.

Ги бросился на кушетку. Его охватывало какое-то непонятное смятение; он понимал, что должен отделаться от него, выбросить из головы Авара, будущее, лёгкое беспокойство о Мари. Взял лежавшую под рукой книгу. Её принёс Бурже. То был сборник морских рассказов, присланный его приятельницей, какой-то графиней, которая ими восхищалась. Бурже просил написать на сборник рецензию в «Нувель ревю». Ги открыл первую страницу, пытаясь сосредоточиться. Выпал листок бумаги. Он развернул его.

   — Что за чёрт...

Он отложил книгу, поднялся и стал читать записку. Приятельница Бурже прислала её ему вместе с книгой. Почерк был тем же самым, что в докучных письмах от «Кристины». Он быстро шагнул к мусорной корзине, вытащил брошенное туда смятое письмо и сравнил почерки. Никакого сомнения, одна и та же рука. Подписана записка была «Лили де М.». В верхнем правом углу листка была вытиснена графская корона, в левом — адрес графини на улице Курсель. Ну конечно! Лили де Мунес — маленькая испанская графиня, с которой он познакомился у Эммануэлы. Так вот кто писал эти письма! Он вспомнил её — маленькая, стройная, но широкобёдрая, с массой чёрных волос и миндалевидными глазами. Ги слегка флиртовал с нею несколько раз — насколько можно было флиртовать в присутствии графини Потоцкой с другой женщиной. Ну что? Ги повеселел, депрессия внезапно прошла. Графиня Лили получит желаемое свидание. Ги посмотрел на часы — пять пятнадцать. Идеальное время для занятий любовью. Может, он застанет её за писанием очередного письма к нему! Ги распахнул дверь и столкнулся с Франсуа.

   — Душ готов, месье.

   — Забудь о нём. Найди мне фиакр.

Дождь лил как из ведра. Стоя в просторном, красиво обставленном вестибюле дома на улице Курсель, Ги вспомнил, что графиня как будто не замужем. Желтолицый лакей с поклонами проводил его в гостиную. Ги обратил внимание на большой диван с подушками. В самый раз. Через минуту графиня, изящная в новомодном облегающем платье, подошла и протянула ему руку с холодной самоуверенностью.

   — Это приятный сюрприз.

   — Мне пришло в голову, что я должен нанести вам визит.

Графиня была гораздо привлекательнее, чем ему помнилось, и притом моложе, примерно двадцати трёх лет. У неё были большие тёмные глаза, спадавшая на лоб чёлка. Однако недоступность, которую предполагали её строгое платье, обстоятельства встречи и уверенность в собственной неприкосновенности, делала её особенно соблазнительной.

   — Позвольте подарить вам это, мадам, — Он протянул ей экземпляр «Монт-Ориоля». — Я забыл, к вам следует обращаться «мадам»?

   — Да. Мой муж в отъезде. Его поместья...

   — Конечно, конечно.

   — Я как раз писала письмо мадам Кан. Может быть, вы виделись с ней? Присаживайтесь.

   — Она тоже в отъезде.

Они сели на диван и принялись обсуждать знакомых. Ги затягивал этот разговор ради удовольствия продлить предвкушение. Чуть смугловатая графиня изящно взмахивала при разговоре руками с длинными пальцами; в уголках её рта часто появлялась улыбка, словно она с удовольствием напоминала гостю о своей шутке над ним. Однако сидела выпрямившись и довольно далеко от него. Через некоторое время она положила книгу на стол. Ги сказал:

   — Загляните внутрь. Я подписал её вам.

   — Вот как? — Она открыла форзац. — «Кристине, ждать которой больше не придётся».

Ги писал в фиакре. Она подняла на него глаза и слегка залилась нервным румянцем.

   — Не понимаю. Книга предназначена кому-то другому.

   — Нет. Вам, дорогая моя. Может, вы писали сейчас письмо не Мари, а ещё одно мне? Что-нибудь в духе: «Придя на последнее назначенное свидание, я прождала целый час, а вы не появились. Я отдаюсь вам. Буду в чайной на улице Дону в пять часов»?

Но графиня решила поиграть в невинность.

   — Значит, вам кто-то писал письма, и вы сочли, будто это я?

   — Если вас это позабавит, я прождал у Биньона сорок минут.

   — Вот как? — На миг юмор пересилил смущение, и она широко улыбнулась; но тут же снова перешла в оборону. — Это нелепость... вы шутите. С какой стати мне этим заниматься? — Ока сделала паузу. — Пожалуй, позвоню, чтобы принесли чаю.

Графиня определённо хотела вызвать лакея, чтобы выиграть время и как-то выпутаться. Она поднялась, но Ги сказал: