— Великолепно.

   — Тереза со смехом поднялась. Замечательная была девочка. Она догадывалась, что произойдёт. Это была её хитрость. Ласаль вышел из себя и потом, когда эта история стала известна, принялся утверждать, что те деньги были фальшивыми. Но они были самыми настоящими!

Флобер хлопнул себя по бедру, рассказ о том случае развеселил его.

   — Превосходно, а? — Внезапно он подскочил. — Ступай, ступай, юноша. — И добродушно махнул Ги рукой. — Мне надо работать.

Потом обнял молодого человека.

   — Приходи завтра, сынок.

Ги, посмеиваясь, вышел. Париж! На свете нет города, подобного ему!

Сквозь щели в ставнях пробивался первый утренний свет. Кто-то застучал в дверь ногой.

   — Мопассан!

   — Он оглох, чёрт возьми.

   — Иду, иду.

Ги зажёг лампу и открыл дверь. За нею оказались Рошгюд и ещё один однокурсник, Александр Дюваль; под пальто у них были фраки.

   — Послушай, Мопассан, — сказал Рошгюд, когда они вошли. — Нам нужна твоя помощь. Мы полагаемся на тебя. Знаешь Марту де Вер? Ну нет, так нет. Это кокотка, славная девочка.

   — Очень славная, — прибавил Дюваль.

   — Она поссорилась с Люсиль Жанвьон из-за клиента. Люсиль тоже кокотка.

   — И тоже чертовски славная, — сказал Дюваль.

   — Замолчи, дай мне досказать. (Дюваль сконфузился.) Они решили драться на дуэли и попросили нас устроить её. Мы устроили. Встречаются они в Буа — через тридцать минут.

   — Со шпагами?

   — Нет, дружище, с кнутами.

   — Вот это да!

   — Они хотят исполосовать друг друга. Дело в том, что я — распорядитель поединка. Дюваль, главный секундант Марты, мы попросили Робера Фоше быть его помощником. У Жанвьон свои секунданты. Но Фоше в последнюю минуту подвёл нас, отказался ехать. Нужно, чтобы ты его заменил.

   — Но Дюваль может и сам позаботиться о кокотке, — сказал Ги. — Разве нет?

   — Дорогой мой, — сказал Рошгюд, — Дюваль может позаботиться о половине парижских потаскух. Но пойми, если не проводить всё по правилам, то будут серьёзные неприятности. Едешь?

   — Ладно.

Это походило на шутку.

   — Молодчина. Только пошевеливайся.

Ги быстро оделся, и они вышли. На улице дожидалось ландо. Они усадили Рошгюда в первый же фиакр, поскольку не должны были приезжать вместе, и отправились за мадемуазель де Вер. Жила она на очень фешенебельной улице Комартен, рядом с Бульваром. Ги остался ждать, а Дюваль сходил за ней — зрелой белокурой девицей с голубыми глазами. Она раздела Мопассана взглядом и сказала:

   — Здравствуйте, очень рада.

На ней были юбка для верховой езды, жакетка и шляпка.

   — Я тоже очень рад, мадемуазель.

Ги нашёл её очаровательной. Ехали они быстро. Сидевшая между молодыми людьми де Вер без умолку болтала, поносила Жанвьон и грозилась захлестать её до смерти. Ги показалось, что девица слегка навеселе; она прижималась к нему плечом, и он смотрел, как соблазнительно подрагивают под жакеткой её груди в такт движению ландо. Из болтовни де Вер ему стало понятно, что кокотки поссорились из-за богатого румынского графа, которого каждая считала своей собственностью. И теперь собирались свести счёты.

   — Она мнит, что не уступает мне классом, — сказала де Вер. — Претенциозная сучка. Я живу, можно сказать, по соседству с принцем де Саганом!

Буа де Булонь был прохладным, зелёным, безлюдным. Они обогнули озеро, и Дюваль направил кучера по узкой дороге с такой непринуждённостью, что Ги улыбнулся. Местом встречи была небольшая, почти круглая поляна. Остальные уже приехали; Рошгюд разговаривал с тремя молодыми людьми, Жанвьон чуть поодаль курила сигарету, похлопывая по ноге хлыстом для верховой езды. Она была пониже де Вер, черноглазой, с чёлкой и лёгким пушком над полными губами. «О таких говорят — с огоньком», — подумал Ги. Обе девицы сверкали друг на друга глазами.

Рошгюд подозвал к себе главных секундантов. Они поговорили посреди поляны, обсудили правила, потом каждый пошёл к своей дуэлянтке. Дюваль протянул де Вер хлыст.

   — Ты знаешь, какие правила мы установили. Я тебе их повторю.

   — Не трудись.

Она выхватила у него хлыст, и тут Ги увидел, что Рошгюд быстро идёт к Жанвьон. Та бросила хлыст и размахивала кучерским кнутом.

   — Я выхлещу глаза этой суке, располосую её...

   — Господи, где она его взяла? — спросил Ги.

   — Не знаю. Видимо, привезла с собой.

Но когда Рошгюд стал спорить с Жанвьон и её секундантами, де Вер дёрнула Дюваля за руку.

   — Принеси мне кнут кучера ландо. Ступай.

Дюваль заколебался.

   — Ступай!

Де Вер была вне себя. Дюваль побежал к ландо, а она крикнула Рошгюду:

   — Согласна, согласна. Эта сучка не сможет попасть кнутом даже по мачте.

Рошгюд подошёл к ней. Она схватила его за лацкан пальто.

   — Послушай, малыш. Ты всё устроил. Отлично. Но если мы решим драться кнутами, а не хлыстами, ты не будешь ничего иметь против, понятно?

Рошгюд поглядел на неё и пожал плечами.

Он взял кучерский кнут у Дюваля, подошёл к Жанвьон, взял её кнут, положил их на траву так, что вытянутые ремни соприкасались. Потом отступил и произнёс: «Готово». Когда он сосчитал до трёх, обе девицы взяли по кнуту и завели их назад.

Марта де Вер сразу же стала атаковать и совершила ошибку. Она быстро хлестнула несколько раз, но противница её отскочила, так что удары пришлись по воздуху, а сама де Вер, опустив руку, замешкалась. Жанвьон шагнула вперёд и сильно огрела её по плечам.

Де Вер зажмурилась от боли, однако не издала ни звука. Быстро переложила кнут из правой руки в левую и, хотя Жанвьон отступила, задела её кончиком по шее.

Видимо, Жанвьон была менее сдержанной, потому что, раскрасневшись, принялась неистово стегать. Де Вер отскочила в сторону и, когда Жанвьон слегка подалась вперёд, хлестнула наотмашь, рассекла жакет противницы и оставила рубец на подбородке. Жанвьон случайно хлестнула де Вер по бедру и, пока та отступала, сильно ударила её ещё раз по плечам и рассекла край жакетки. Потом ремни кнутов переплелись; де Вер высвободила свой и, прежде чем Жанвьон успела опомниться, ожгла её по лицу.

Жанвьон содрогнулась, зашаталась, выставила вперёд руку, но продолжала обороняться, размахивая кнутом. Де Вер приблизилась и хлестнула её по корпусу. У той распахнулся жакет, обнажив полную грудь. Закрываясь рукой, она пригнулась и, когда кнут де Вер просвистел над её головой, сильно хлестнула наотмашь де Вер по щеке. И обе продолжали осыпать друг друга ударами.

   — Стойте!

Рошгюд бросился вперёд, чтобы разнять их. Трость он держал вытянутой перед собой. Ремень кнута Жанвьон обвился вокруг неё, и трость вылетела у него из руки.

   — Уйди, не мешай, — выдохнула ему де Вер. Рубец на её щеке кровоточил.

Кончик её кнута чиркнул по обнажённым грудям Жанвьон. Та всхлипнула от боли и повернулась боком к нападающей. Тут де Вер совершила ещё одну ошибку. Она взяла кнут в обе руки, не догадываясь, что тем самым сократит дальность ударов. Жанвьон позволила ей дважды хлестнуть по воздуху и бросилась вперёд. Ремень её кнута с силой обвился вокруг шеи де Вер и задел щёку. Та скривилась, ловя ртом воздух, вскинула одну руку к лицу, а из другой выпустила кнутовище. Жанвьон хлестнула её ещё раз и ещё. Де Вер опустилась на одно колено, казалось, вот-вот упадёт, однако двумя последними ударами вслепую дважды попала Жанвьон по лицу и вынудила её остановиться.

Когда обе, тяжело дыша и сверкая глазами, опустили кнуты, Рошгюд, Дюваль и другой секундант подбежали и обезоружили их. Молодой врач, приехавший с секундантом Жанвьон, смазал йодом раны и перевязал. Дюваль повёз де Вер обратно на улицу Комартен.

Ги поехал домой вместе с Рошгюдом в фиакре. По пути сказал:

— На месте румынского графа я был бы любезен с обеими красотками!

Перед началом летних каникул Ги явился к Флоберу засвидетельствовать своё почтение. Когда он вошёл в гостиную, там сидел широкоплечий мужчина лет пятидесяти в кричащем клетчатом костюме со спускающейся веером на грудь бородой. Флобер представил бородача как Арсена Уссе[36], и после того как оба гостя обменялись несколькими фразами, бородач вернулся к разговору, прерванному появлением Ги, — он приглашал Флобера на вечеринку, которую устраивал через три дня. Карие глаза на его красивом лице блестели.