Изучение истории Первой мировой войны сопровождалось вполне определенными оценками, в которых советские идеологические штампы порой довлели над здравым смыслом. Война непременно «привязывалась» к последующей революции, выступала как непосредственная ее предпосылка, свидетельствующая о глубине назревших империалистических противоречий, требующих своего безотлагательного и радикального разрешения. Война России была навязана в определенной мере геополитическими раскладами исторического времени.

Поколения советских людей выросли с устойчивыми представлениями о Первой мировой войне как исключительно империалистической, ведущейся между мировыми державами за источники сырья и рынки сбыта. Иначе смотрели на войну современники. Она воспринималась ими в первую очередь как агрессия против родного Отечества, которой должен быть дан достойный отпор. Не случайно в народном сознании эта война укоренилась как «германская» и Вторая Отечественная, Великая война.

В отечественной и зарубежной исторической науке обобщающих работ, посвященных донским казакам в Первой мировой войне, нет. В 20–30-х гг. отдельные вопросы участия донских казаков в Первой мировой войне рассматривались прежде всего в (эмигрантской. — Примеч. ред.) научной литературе, вышедшей за рубежом.

В частности, А.А. Гордеев в 4-м томе «Истории казаков»^{53} значительное место отвел описанию событий Великой войны 1914–1918 гг. Непосредственно участию донского казачества в войне в данном исследовании посвящены четыре сюжета, имеющие важное историографическое значение. Автор первым поставил вопрос о стратегическом предназначении казачьей конницы в условиях крупномасштабных боевых действий, описав опыт создания конной армии с привлечением казачьих частей.

Многочисленные примеры участия донских казачьих частей в военных операциях русской армии в годы войны приводит А.А. Керсновский в 3–4-м томах «Истории русской армии»^{54}.

В советской историографии проблема донского казачества была достаточно актуальной. Однако военная история донских казаков, за исключением участия их в Отечественной войне 1812 г., вплоть до 70-х гг., как это видно из историографических работ А.П. Пронштейна и К.А. Хмелевского, практически не изучалась.

Начиная с 70-х гг. в рамках марксистской методологии советским историкам удалось создать целый ряд оригинальных, основанных на широкой источниковой базе работ, в том числе и обобщающего характера, в которых рассматриваются разнообразные военные сюжеты донской истории. В первую очередь следует выделить коллективную монографию, вышедшую в 1973 г., «Сыны донских степей», подготовленную группой ученых Ростовского университета^{55}. Авторы этого исследования подчеркивали, что «славные боевые дела донских казаков вошли яркой страницей в летопись военного прошлого России». Однако, реконструировав участие донских казаков в войнах России XVI–XX вв., они, как и их предшественники, обошли проблему участия донского казачества в Первой мировой войне. По всей видимости, это объясняется методологической заданностью, ориентировавшей ученых на изучение данной войны лишь как пролога Великого Октября, и тем априорным (само собой разумеющимся, бездоказательным. — Примеч. ред.) суждением, что казачья конница в Первой мировой войне не могла играть существенной роли и потому донские казаки несли в основном внутреннюю службу. Подобное суждение подкреплялось ссылками на сильную распыленность казачьих сотен по военным гарнизонам России и участие казаков в подавлении антиправительственных выступлений в 1917 г.

Интерес к проблеме участия донского казачества в Первой мировой войне наметился в исследованиях Д.С. Бабичева, который на основе архивных материалов первым в советской историографии актуализировал эту проблему. Описывая «Дон в период мировой войны», он рассмотрел некоторые вопросы участия в ней донских казаков (см.: История Дона. Эпоха капитализма. Ростов-на-Дону, 1974). Автор предпринял попытку установить численность донских казачьих частей на фронтах войны в целом и, в частности, казачьей конницы. По его подсчетам, «в Первую мировую войну донское казачество выставило на фронт 100 тысяч человек»^{56}. При этом он полагал, что «численность казачьей конницы составляла одну четвертую часть всей русской кавалерии».

Казачьи воинские подразделения, по словам Д.С. Бабичева, отличались высокой боевой выучкой и выносливостью. Они принимали участие во всех важнейших операциях. Останавливаясь на характеристике отдельных операций русской армии, автор приводит данные об участии донских казачьих полков и отдельных сотен в этих операциях. Большое внимание он уделяет роли русской конницы и казачьих частей, которые показали превосходство над конницей противника. Он пишет, что ужас и паника охватывали неприятеля при виде «мчащейся казачьей лавы». В результате за все время войны ни венгерская, ни германская кавалерия даже в превосходных силах не решалась не только атаковать казаков, но даже принять их атаку. Автор особо отмечает тот факт, что донское казачество получило за боевые заслуги в войне 40 тысяч орденов и медалей.

В монографии Ю.К. Кириенко «Революция и донское казачество», вышедшей в 1988 г., в параграфе, посвященном социально-экономическому и политическому положению казачества накануне революции 1917 г. в России, предпринимается попытка путем косвенных расчетов установить численность мобилизованных в годы Первой мировой войны донских казаков.

Исходя из того, что в годы войны на Дону было мобилизовано 20,7% всего мужского населения, а мужчин-казаков было чуть более 750 тысяч человек, автор приходит к выводу о том, что всего «было мобилизовано не менее 150 тысяч казаков».

Опираясь на архивные данные «Полевого управления при Верховном Главнокомандующем», Ю.К. Кириенко пишет, что по Донскому войску на 1 января 1916 г. было мобилизовано до 125 тыс. нижних чинов. На 1 мая 1917 г. офицерский состав войска, который находился в армии, составлял 3746 человек. По данным автора, к 1917 г. Донское казачье войско выставило 60 конных полков (в том числе гвардейских), из которых было сформировано девять казачьих дивизий. Часть казачьих полков была включена в сводные казачьи и кавалерийские дивизии. Кроме того, было укомплектовано 72 донские казачьи особые и отдельные сотни, 12 артиллерийских дивизионов и несколько отдельных батарей, 58 конвоев, а также 6 донских казачьих пеших батальонов. Все эти части находились на фронте или за пределами области. На Дону находилось еще 6 казачьих запасных полков и некоторые другие казачьи части. Ю.К. Кириенко считает, что донские казачьи части по численности составляли до 40% всей казачьей конницы России.

Историографически важным представляется вывод Ю.К. Кириенко о том, что казачье войско представляло собой довольно мощный и хорошо организованный военный механизм. Поэтому, несмотря на приказ № 1 Петросовета (спровоцировавший в армии массовое невыполнение приказов и дезертирство. — Примеч. ред.), воинская дисциплина в казачьих частях поддерживалась на прежнем уровне и донские казачьи полки поддерживали политику Временного правительства и его лозунг «Война до победного конца».

Новый этап в изучении истории казачества наметился в 90-х гг., когда эта история стала рассматриваться в качестве самостоятельного научного направления. Такой подход, связанный с вычленением казачьей проблематики из российского и регионального контекста, усилился в связи с процессами «возрождения казачества». В постсоветский период был опубликован ряд обобщающих работ, в которых в той или иной мере рассматриваются вопросы участия донского казачества в Первой мировой войне.