Войны создают в нашем сознании своеобразную историческую картину, наполненную различными образами донского казачества как боевой единицы русской армии. Использование историософского понятия «образа» для характеристики менталитета донского казака позволяет с помощью социально-психологических образов воссоздать исторический портрет казачества тех лет. На первом плане — героический образ донского казака, патриота своей Родины, что исходило из самых глубин казачьей души. Известны случаи, когда матери готовы были пожертвовать своими сыновьями ради Отчизны! Из приказа донскому войску: «Как лучшее доказательство доблести не только казаков, но и семейств, оставшихся на Дону, могу привести пример. Вчера я присутствовал при выносе тела умершего от ран казака-офицера. Идущая за гробом сына старуха-мать подошла ко мне и сказала: “Видите, одного отдала: есть у меня еще два, и их отдам, пусть бьют бусурманов”» (ГАРО, инд. № 6291. Приказ Войску Донскому № 483 от 16.10.1915 г.).

О том, насколько высок боевой дух донских казаков, свидетельствовало то немаловажное обстоятельство, что в отличие от других подразделений русской армии, нередко испытывавших недостаток в пополнении, в казачьи части с Дона «бежали добровольцами». Сохранились многочисленные документальные свидетельства, подтверждавшие это характерное для донцов отношение к выполнению своего долга. Так, в рапорте начальнику 2-й Донской казачьей дивизии за № 615 от 22 мая 1915 г. командир 26-го Донского казачьего полка Поляков писал: «В 26-й Донской казачий полк добровольцами прибыло 12 казаков» (РГВИА, ф. 2002, оп. 1, д. 74, л. 257–258). И таких рапортов можно встретить очень много.

Не менее значим второй образ донского казака — казака-защитника, ни на одно мгновение не мыслящего себя вне своей Родины. Особо впечатляет образ казака-победителя. Многочисленные «молодечные» подвиги донцов вносят весьма колоритные краски в этот образ.

Все рассмотренные нами стороны образа донского казака на войне наглядно отражают главные сущностные характеристики казачьего менталитета — свободолюбие и патриотизм.

НАШИ КАЗАКИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ[24]

Сборник рассказов корреспондентов и участников войны, помещенных в различных периодических изданиях

Крепко охраняйте боевые традиции, приобретенные войсками. Не теряйте времени, чтобы в каждой роте, сотне, батарее сохранить в вечной памяти подвиги своей части и отдельных лиц. Прощальное обращение генерала Куропаткина к офицерам. Русский Инвалид, 1906 г., № 52

В только что минувшей русско-японской войне принимали участие почти все наши казачьи войска, выслав на театр войны более или менее крупные части от полка до дивизии включительно.

Чрезвычайно гористая и вообще пересеченная местность маньчжурского театра войны, разбросанность казачьих частей по всему фронту и другие неблагоприятные обстоятельства не могли, конечно, способствовать массовым действиям казаков, как легкой конницы, благодаря чему в печати неоднократно высказывалось мнение о том, что будто бы казачьи части не в полной мере оправдали возлагавшиеся на них надежды.

Могли ли казаки действительно сделать при данных условиях больше, нежели сделано ими, — скажет нам история, а пока мы знаем, из официальных телеграмм и рассказов очевидцев, что служба казаков небольшими частями при разведках неприятеля, подвижном охранении войск и проч. была полна такими примерами подвигов и беззаветной преданности своему долгу, что можно смело сказать, что и в эту войну казаки наши были теми же казаками, которые стяжали всемирную славу русскому казачеству на полях брани в минувшие годы.

Рассказы об этих подвигах, сообщенные в свое время в различных периодических изданиях, собраны в настоящей книге, с указанием источников, откуда они позаимствованы.

Пусть читают эти рассказы в поселках, станицах и хуторах.

Старики прочтут о славной службе своих детей на бранном поле, и сердце их порадуется. Молодежь воспримет дух бойцов и поставит их для себя примером в предстоящей службе Царю и Родине. Ветераны-участники войны, читая эти рассказы, вновь переживут тяжелое, но дорогое для них прошлое, и с отрадным чувством свято исполненного долга будут вспоминать

Настало 17 марта, день Алексея Божьего человека. Утро было холодное. Густой туман закрыл землю, и неясными силуэтами рисовались дома и заборы. Ляоянской башни не стало видно за туманом. Утром из-за тумана один поезд наткнулся у станции на другой. Два громадных паровоза сошли с рельсов…

На грязном, раскисшем от дождя и сырости тумана, чумизном запаханном поле строились казаки. В полуверсте сзади табунами стали сбатованные кони. В середине, на гаолянных китайских циновках, был поставлен аналой, и на нем лежал складень с иконой Св. Алексея, покровителя приамурских казаков. Забайкальские казаки, одетые в собственные шинели, при амуниции с наборными поясками имели походный вид. Все, что можно было вычистить, — вычистили, все, что можно было починить, — починили. Пытались отмыть и загорелые темные лица, да не сошел загар, и суровым походом через сопки Забайкалья веяло от темных лиц угрюмых станичников…

Правее забайкальцев стояли амурские казаки. Тут молодежь стояла рядом со стариками. Новички!.. А посмотрите, как стреляют! На восемьсот шагов пятки ладонью закрыть можно.

На глинистой размытой дороге поставлены махальные.

В 11 часов утра стали съезжаться начальствующие лица.

Прошло минут десять ожидания. Легкий ветерок короткими и нежными порывами, словно взмахами кисти, сгонял туман, показалось голубое небо, яркое южное солнце, дали расширились, и по земле длинными струями потянулся пар. Все переменилось под лучами теплого солнца, открылась, как из-за занавеси, большая палатка и заборы деревни, усеянные китайцами.

Вдали показался экипаж, окруженный конными казаками, и георгиевский значок командующего маньчжурской армией.

— Слушай на краул! — пронеслась над полем команда, и музыканты пехотного полка заиграли встречный марш.

Командующий армией пешком обошел сотни, здороваясь с каждой и поздравляя с праздником.

Шашки вложили в ножны. Трубачи сыграли на молитву, и сотни загорелых голов обнажились под теплыми лучами весеннего солнца.

А земля все парила и парила, и струи этого пара, белые и словно живые, быстро неслись над грязным и скользким полем чумизы.

Священник в краткой речи напомнил казакам, какой день они сегодня празднуют, потом, повернувшись к аналою, начал молебен.

Хор певчих-казаков, составленный всего семь дней тому назад и обученный полковым врачом, строго и стройно пел песнопения. И торжественно звучали слова молитвы в этом теплом весеннем воздухе, на голом поле, возле усеянных китайцами глиняных стен деревни. Примолкли китайцы. Они смотрели и, казалось, думали: не этим ли сильны русские, не этою ли святою молитвой и такою тихой, светлой, радостной верой?

Молебен кончен. Аналой убран. Командующий говорит тост за Государя Императора, и каждое слово отчетливо слышно в этом живом квадрате людей. И все слушают, и все боятся проронить хотя одно слово.

— Государь Император, и отправляя меня, и вчера особою депешею, просил передать Свой Царский привет и уверенность, что во всех случаях вы выполните свой долг перед отечеством, как исполняли ваши деды и отцы. Во здравие Государя Императора «ура»!