Разбежавшаяся было прислуга вернулась к орудиям, пехота залегла в цепи и снова открыла огонь. Лихая атака была отбита. Все больше и больше поле стало покрываться пешими, медленно идущими казаками и телами убитых. В проволоке лежали темные массы убитых людей и лошадей.

32 казака было ранено и 15 осталось в проволоке, неизвестно, убитые или раненые. Лошадей было ранено 37, убито 33.

Так неудачей окончилась эта лихая атака, полная кавалерийского порыва, смелости и отчаяния… Но прошло день, два и стало крепнуть среди казаков убеждение, что атаковать в конном строю можно. И стали ждать станичники удобного момента, и эти жертвы казачьей удали пошли на пользу казачьему делу. Многие раненые уже вернулись в строй, на днях ожидается и есаул Косоротов, совершенно излечившийся от своих ран. Сейчас по отбитии нашей атаки, японская батарея, вновь усилившись шестью орудиями, перенесла огонь на коноводов, которые стояли у деревни Фудядуанза, и коноводов пришлось отвести в сторону. Между тем, полковник К. переехал на новую позицию и открыл сильный огонь по деревне Лидиянтунь, ему отвечали неприятельские батареи бомбами шимозе и шрапнелями, но, благодаря ровикам, которые казаки успели вырыть подле орудий, на батарее было легко ранено только два казака, несмотря на то, что японцы быстро пристрелялись и перешли на шрапнель и на поражение.

В это же время две сотни 24-го донского полка подвигались вперед в пешем строю к деревне Цинзятунь. Когда они были в 500 шагах от деревни, сотни были встречены огнем спешенных японских драгун. Сотни начали перебежки и вскоре вытеснили японцев и из этой деревни. При преследовании казаками японской конницы вахмистром 2-й сотни Даниловым в занятой нами деревне была найдена полевая сумка японского кавалерийского офицера с планами, записками и пр. Стены деревни против бойниц были покрыты кровью. Японская 4-орудийная батарея, стоявшая южнее деревни Цинзятунь, одно время обстреливала эту деревню, еще занятую японцами, потом, вероятно заметив свою ошибку, перенесла огонь дальше.

Было около трех часов дня. Уже шестой час длился стрелковый бой донцов. Обстановка для генерала Т. становилась все яснее и яснее. Японцы были отвлечены к месту боя, и корпуса, передвигавшиеся с фланга на фланг, оканчивали свои передвижения.

Сыграли сбор и вернулись в свои деревни…

Во время сражения под Дашичао командир 1-го корпуса генерал Штакельберг находился со своею свитою на артиллерийской позиции, расположенной на высокой сопке.

4-я сотня 8-го сибирского казачьего полка, входившая в состав резерва, была расположена у подошвы сопки в углубленной долине.

Расстояние между этой сотней и артиллерийской позицией, сажен в 200, беспрестанно обстреливалось японцами орудийным огнем.

День был невыносимо жаркий; люди изнемогали от духоты и жажды.

Вдруг, в самый разгар боя, на открытом склоне горы показался человек, который, несмотря на град снарядов, медленно поднимался на артиллерийскую позицию.

Командир корпуса и вся свита, заинтересовавшись смельчаком, наблюдали за его движением.

Когда человек поднялся на позицию и подошел ближе, то находившийся в числе свиты командир 4-й сотни есаул Долженко узнал в нем урядника своей сотни Петрова.

Петров нес в одной руке котелок, а в другой чайник.

— Петров! Зачем сюда? — окликнул его есаул Долженко.

— Принес, вот, чайку для г.г. офицеров да водицы, ваше вы-дае.

— Кто послал?

— Так что я сам… Вижу, значит, жара, а воды наверху не достать. Вскипятил я чайку, а в котелок взял водицы и понес сюда. Кушайте на здоровье.

Генерал Штакельберг, наблюдавший эту сцену и слышавший доклад Петрова, приветливо крикнул ему:

— Спасибо, голубчик, молодец!

— Рад стараться, ваше превосходительство, — как-то нерешительно ответил Петров, очевидно недоумевая, за что, собственно, благодарит его генерал.

Молодец-урядник, из побуждения своего доброго сердца, заботясь о своих офицерах, даже и не подозревал, что он совершает геройский подвиг.

В журнале «Вестник Русской Конницы» известный талантливый писатель П.Н. Краснов описывает лихой наезд на японцев сотни уральских казаков под командой подъесаула Железнова.

Это было 3 года тому назад — 18 апреля 1905 г. Уральская казачья бригада — 4-й и 5-й полки, согласно приказанию генерал-адъютанта Мищенко, в отряд которого она входила, 18 апреля 1905 г. выступила из местечка Ляоян-вопынь на юг.

Это были дни стоянки на Сыпингайской позиции, дни, когда обе громадные армии после 2-недельной потасовки под Мукденом разошлись и собирались с силами; это было в те дни, когда на передовых позициях не понимали, как все это вышло и почему произошло такое поспешное отступление и почему там, где ожидалась победа, было поражение. Это было в те страшные дни, когда в тылу проповедовали невозможность войны и настоятельную нужду заключить мир.

Но бодро, делая привычное дело, выступали уральцы. Впереди шел 5-й полк, выславший в авангард 2-ю сотню, под командой есаула Исеева, за 5-м полком шел 4-й, имея сотни в порядке номеров.

Сильный юго-западный ветер поднял тучи пыли и песку, слепил глаза и скрывал за серой пеленой горизонт.

Шли поэтому осторожно и тихо, по компасу.

Верстах в 14 от Ляоян-вопыня остановились и слезли. Был сделан привал. Людям разрешили варить чай. Офицеры забились в пустую фанзу и наскоро закусывали, запивая чаем, быстро разогретым расторопными вестовыми.

Вдруг скрипнула дверь на деревянных петлях и в фанзу вошел командующий 4-м полком войсковой старшина Мякушкин. Он подозвал к себе командира 4-й сотни, подъесаула Железнова, и сказал ему:

— Командующий бригадой приказал вам идти с вашей сотней в обход впереди лежащей деревни, занятой противником. О подробностях узнаете у бригадного.

Командующий бригадой сообщил Железнову следующее:

— По сведениям, полученным от наших разъездов, впереди лежащая деревня Цаудиопа занята 400–500 японскими кавалеристами, есть среди них и хунхузы. Есть ли там пехота — неизвестно. Идите с сотней в обход этой деревни с западной стороны, с восточной пойдет 4-я сотня 5-го полка. Действуйте по своему усмотрению.

Подъесаул Железное, выйдя от командующего бригадой, собрал свою сотню и объявил казакам о полученном приказании. Бородатые, угрюмые, запорошенные пылью лица уральцев оживились. В глазах блеснул радостный огонек.

— Будет дело! Не зря ходили!

— Ну, с Богом! — говорили казаки, снимая фуражки и набожно крестясь.

Сотня села на коней и тронулась.

Дойдя до авангардной сотни, есаул Железное свернул на запад и, отойдя рысью около версты, снова пошел на юг.

Впереди, в походной заставе, шел 1-й взвод, под командой сотника Щепихина. Он шел лавой, строго держа направление на юг. Порывы ветра то и дело скрывали его в облаках желтой пыли, и только туманные силуэты всадников мелькали изредка в мутной кисее пыльного урагана. Сотня тоже рассыпалась в лаву и по песчаным буграм скоро и ходко подавалась вперед, по сторонам маячили дозоры. 

Прошли версты 4 и никого не видали. На востоке бухнуло 2–3 выстрела, и те как-то не произвели впечатления, заглушённые воем стремительного ветра и сумраком песчаного смерча.

Незаметно надвинулся длинный курган, тянувшийся с севера на юг от юго-западной окраины деревни Цаудиопа. Командир сотни остановил ее, дал людям оправиться, а сам сел писать донесение.

На минуту ветер стих. Стало виднее. Железное вызвал лихого урядника Максима Хандохина, назначил ему 4-х казаков и приказал проехать через деревню Цаудиопа, южная окраина которой вдруг стала видна сзади и слева.