1901 Предел Сердце исполнено счастьем желанья, Счастьем возможности и ожиданья, – Но и трепещет оно и боится, Что ожидание – может свершиться… Полностью жизни принять мы не смеем, Тяжести счастья поднять не умеем, Звуков хотим, – но созвучий боимся, Праздным желаньем пределов томимся, Вечно их любим, вечно страдая, – И умираем, не достигая… 1901 Христу Мы не жили – и умираем Среди тьмы. Ты вернешься… Но как узнаем Тебя – мы? Всё дрожим и себя стыдимся, Тяжел мрак. Мы молчаний Твоих боимся… О, дай знак! Если нет на земле надежды – То всё прах. Дай коснуться Твоей одежды, Забыть страх. Ты во дни, когда был меж нами, Сказал Сам: «Не оставлю вас сиротами, Приду к вам». Нет Тебя. Душа не готова, Не бил час. Но мы верим, – Ты будешь снова Среди нас. 1901 Тихое пламя Я сам найду мою отраду. Здесь все мое, здесь только я. Затеплю тихую лампаду, Люблю ее. Она моя. Как пламя робкое мне мило! Не ослепляет и не жжет. Зачем мне грубое светило Недосягаемых высот? . . . . . . . . . . . . . . . Увы! Заря меня тревожит Сквозь шелк содвинутых завес, Огонь трепещущий не может Бороться с пламенем небес. Лампада робкая бледнеет… Вот первый луч – вот алый меч… И плачет сердце… Не умеет Огня лампадного сберечь! 1901 Мертвая заря Пусть загорается денница, В душе погибшей – смерти мгла. Душа, как раненая птица, Рвалась взлететь – но не могла. И клонит долу грех великий, И тяжесть мне не по плечам. И кто-то жадный, темноликий, Ко мне приходит по ночам. И вот – за кровь плачу я кровью. Друзья! Вы мне не помогли В тот час, когда спасти любовью Вы сердце слабое могли. О, я вины не налагаю: Я в ваши верую пути, Но гаснет дух… И ныне – знаю – Мне с вами вместе не идти. 1901
Глухота Часы стучат невнятные, Нет полной тишины. Все горести – понятные, Все радости – скучны. Угроза одиночества, Свидания обет… Не верю я в пророчества Ни счастия, ни бед. Не жду необычайного: Всё просто и мертво. Ни страшного, ни тайного Нет в жизни ничего. Везде однообразие, Мы – дети без Отца, И близко безобразие Последнего конца. Но слабости смирения Я душу не отдам. Не надо искупления Кощунственным словам! 1901 Песни русалок (Из драмы «Святая кровь») 1 Мы белые дочери озера светлого, от чистоты и прохлады мы родились. Пена, и тина, и травы нас нежат, легкий, пустой камыш ласкает; зимой подо льдом, как под теплым стеклом, мы спим, и нам снится лето. Всё благо: и жизнь! и явь! и сон! Мы солнца смертельно-горячего не знаем, не видели; но мы знаем его отражение, – мы тихую знаем луну. Влажная, кроткая, милая, чистая, ночью серебряной вся золотистая, она – как русалка – добрая… Всё благо: и жизнь! и мы! и луна! но мы знаем его отражение, – мы тихую знаем дуну. Влажная, кроткая, милая, чистая, ночью серебряной вся золотистая, она – как русалка – добрая… Всё благо: и жизнь! и мы! и луна! У берега, меж камышами, скользит и тает бледный туман. Мы ведаем: лето сменится зимою, зима – весною много раз, и час наступит сокровенный, как все часы – благословенный, когда мы в белый туман растаем, и белый туман растает. И новые будут русалки, и будет луна им светить, – и так же с туманом они растают. Всё благо: и жизнь! и мы! и свет! и смерть! 2 Вода в камышах колыхается. В небе загорелись зеленые звезды. Над лесом луна подымается. Смотрите, сестрицы, гаснут звезды! Туман, как живой, извивается… Туман – это наша душа водяная. Он редеет и, тая, скрывается… Туман – наша жизнь и наша смерть водяная. В эту ночь все мы живы да радостны, веселье наше – как лунный свет. Давайте ж, перекликнемся, все друг дружке голос подадим! Мы, озерные, речные, лесные, долинные, пустынные, подземные и наземные, великие и малые мохнатые и голые, все друг дружке о себе знать дадим! О-йе! О-йе! Отвечайте, братцы! Отвечайте, сестрицы! |
