– Ну, что еще? – недовольно проворчал он.

– А ведь ты сердишься!

Меррик скрестил на груди руки.

– Я много раз просил тебя не позволять коту нежиться в постели. Этот поганец меня укусил!

Меррик хмурился, но глаза его теплели. Коснувшись пальцем щеки Клио, он произнес:

– Ты плачешь?..

Клио молча кивнула, не имея сил ни говорить, ни двигаться.

– Ну-ка, иди ко мне! – Меррик раскрыл ей объятия, и она снова, как тысячу лет назад, оказалась под их надежной защитой. – Не плачь, – он легонько похлопал ее по плечу.

– Ты вернулся! Боже, ты вернулся!

Меррик большим пальцем приподнял ее голову за подбородок и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Я никогда от тебя не уходил. Разве я мог тебя оставить, любовь моя? Ты же сама говорила, что я тебе нужен.

А потом он ее поцеловал.

Через три года, показавшиеся нетерпеливой Клио бесконечными, у них с Мерриком родился, наконец, первенец. Вокруг Камроуза бушевала весна, окрестные поля украсились алыми головками маков – и вот тогда в этот мир вошел Эдуард Артур Джолион де Бокур.

Его мать настояла, чтобы у младенца прежде всего осмотрели пальчики на ногах. Меррик никогда прежде не слыхал ни о чем подобном, но возражать не стал, тем более что супруга утверждала, что пальчики у младенца совершенной формы – точно такие, как у его отца. Меррик даже смутился – прежде графиня ни разу не упоминала слово «совершенный», отзываясь о его внешности или хотя бы о какой-то части его тела.

Зато это слово потом часто приходило ему на ум, когда он размышлял об их с Клио браке...

По прошествии дальнейших десяти лет у них родилось еще пять сыновей – с такими же, как утверждала Клио, «совершенной формы» ступнями и пальцами на ногах. Вслед за Эдуардом Артуром появился Роджер Джон, очень похожий на своего старшего брата. У обоих были черные, как вороново крыло, волосы и зеленые глаза, оба отличались большой физической силой, бесстрашием и быстрым, как молния, разумом. Эти двое со временем превратились в самых доблестных рыцарей в истории Англии.

Затем божий свет увидели Уильям Август и Джералд Филипп – светловолосые, но с синими, как у Меррика, глазами. И у того, и у другого язычки были как бритва, и этим они очень напоминали мать. Оба брата с детских лет проявили тягу к учению и отдавали предпочтение не конюшням и схваткам на мечах, а ученым фолиантам и свиткам.

Томас Марк и Гриффин Дэвид, родившиеся позже всех, унаследовали взбалмошный характер Клио, и слуги в Камроузе их называли «Напасть» и «Сущая напасть». Внешне они отличались, как день и ночь, но их головы являлись вечным кладезем самых странных и невероятных замыслов и идей – в этом смысле они удивительно походили друг на друга.

С тех пор прошло уже много лет, зрение Меррика стало слабнуть, и в волосах у него появились серебряные нити, в чем он, кстати, в шутку обвинял двух своих младшеньких. В замке бегали внуки его детей, но Меррик никогда не забывал об одном – о великом Даре, которым наградила его судьба.

Да и как же он мог забыть? Ведь стоило ему посмотреть на свою супругу, тут же отступали все горести и заботы, он снова чувствовал себя молодым и сильным. А когда Меррик целовал жену, что, кстати, происходило довольно часто, у него кружилась голова, и он испытывал опьянение, хотя в последние годы редко прикасался к чаше.

Меррик ощущал себя счастливейшим из смертных, поскольку ему было послано нечто несравнимо более ценное, нежели богатство или власть, которые почитались большинством людей главнейшими сокровищами в жизни.

Создатель послал ему в дар эту женщину!