Заметив ее колебания, старая Глэдис спросила:

– Интересно, почему тебе не приходило в голову самое очевидное – то есть что ты понесла от Меррика?

Клио усмехнулась:

– Просто никто до сих пор не надоумил меня растирать левой ногой горящую тряпку. Оказывается, кусочки пепла, которые при этом образуются, являются самым лучшим свидетельством того, что женщина беременна.

Старуха расхохоталась, задирая голову к потолку и широко разевая рот.

– А ты, оказывается, не такая дурочка, как все прочие бабы! Они-то верят мне с полуслова.

– Прошу тебя, скажи мне правду, Глэдис, я беременна или нет?

Старуха наградила молодую женщину прямым и честным взглядом.

– Ты понесла от Меррика; – сказала она очень спокойно, что бывало с ней нечасто.

– А вот Далей говорит, что этого просто не может быть, – пробормотала себе под нос Клио.

– Да ну? Ты ее больше слушай, эту дуреху, которая утверждает, что, когда целуются при полной луне, уши отваливаются!

Как Клио ни была озабочена своим нынешним состоянием, но и она не сумела при этих словах удержаться от смеха. В последнее время Далей хвостом ходила за братом Дисмасом и слушала его, открыв рот.

– Я дала жизнь семерым сыновьям и трем дочкам! – с гордостью заявила между тем старуха Глэдис. – И при этом у меня ни разу не прекращались месячные.

– У тебя есть дети?!

Старуха скривила губы в улыбке и подмигнула Клио.

– Сэр Роджер так до сих пор и не понял, кого он лишился в моем лице!

После этого старуха захохотала, широко разевая рот.

Меррик и его дружинники очень медленно продвигались вверх по крутому склону, пересекавшему долину Тафф-Вэлли, – за ними ползли тяжело нагруженные повозки. Стояла темная безлунная ночь. Меррик до чертиков устал, и настроение у него было премерзкое. Вместо того чтобы скакать по крутым горным тропам, он предпочел бы находиться у себя в спальне и предаваться любовным утехам с женой, которую он давно уже не видел и по которой сильно тосковал.

Сзади, обгоняя конвой, подъехал Роджер.

– Колесо починили? – спросил его Меррик.

– Починили. Груз, понимаешь, в телеге сместился, оттого и произошла поломка.

Меррик недовольно дернул за поводья и выругался:

– Что же это за болван такой наблюдал за погрузкой плиты? Я бы его сейчас вниз головой за ноги подвесил!

Роджер внимательно на него посмотрел.

– Болван, значит, говоришь?

– А кто же он, по-твоему?

– В таком случае, я еду с ним рядом, – пробормотал Роджер.

– Ты что это там бормочешь?

– За погрузкой плиты наблюдал ты сам. Лично. Помнится, ты еще приговаривал: «Вечно эти дураки что-нибудь напутают. За всем надо следить самому».

Меррик в ответ промолчал. У него, что называется, не было слов, поскольку он отчетливо помнил момент погрузки. С мрачным видом все обдумав, он произнес:

– Я, наверное, просто устал.

– Завтра днем мы будем в замке. Ты отдохнешь и, надеюсь, перестанешь крыть людей почем зря и откусывать головы тем, кто хочет обратиться к тебе с вопросом.

– Мне нужно побыстрее вернуться в Камроуз!

– Поверь мне, Меррик, мы все просто жаждем, чтобы ты туда вернулся.

Роджер еще некоторое время ехал с ним бок о бок, но разговор не клеился, и они оба правили лошадьми в полном молчании. Собственно, и говорить им было особенно не о чем: нужно было ехать – вот и все. Еще день-полтора – и все они окажутся дома.

Сзади послышался дробный стук копыт. Меррик и Роджер одновременно натянули поводья и повернулись на звук.

Их догонял, немилосердно колотя шпорами лошадь, сэр Исамбар. В одной руке он сжимал поводья, а в другой – обнаженный меч.

– Сэр! Тревога! – закричал он, подъехав поближе.

В следующее мгновение из темноты вылетела стрела и поразила старого рыцаря в шею. Он застонал, его лошадь от испуга встала на дыбы, попятилась, и сэр Исамбар грохнулся оземь.

– Рассредоточиться! – громовым голосом скомандовал Меррик – и сразу же вслед за этим на его людей с ближайших гор обрушились валлийцы.

Отряд Меррика со всеми повозками и грузами попал в засаду.

На следующий вечер фляги с элем на кухне опустели: по приказу Клио эль за столом не переводился, хотя с отъездом Меррика и его людей ежедневные встречи обитателей замка за ужином стали не в пример тише и скучнее.

Поскольку Клио ощущала, что ее присутствие сковывает остававшихся в замке мужчин, она предпочитала ужинать в своих покоях в одиночестве. Однако прежде, чем уединиться у себя в спальне, она проверяла, хорошо ли приготовлена пища и полны ли кубки, и лишь потом удалялась к себе, предоставляя мужчинам вести без помех свои бесконечные разговоры о битвах и подвигах на охоте, которые обыкновенно заканчивались фразой: «А тот, самый здоровый, все-таки от нас ушел». Самое смешное, что эти слова могли относиться к кому угодно – к лососю, сорвавшемуся с крючка, к оленю, не давшему подойти к себе на расстояние полета стрелы, или к опытному вражескому воину, избежавшему пленения или смерти.

Клио по-прежнему испытывала сильное утомление в течение дня и ела без всякого аппетита. Хуже всего ей было после захода солнца – усиливалось головокружение, появлялись тошнота и слабость, и тогда она ложилась в постель на спину и, не отрываясь, смотрела на живот, будто ожидая, что он начнет увеличиваться прямо у нее на глазах.

Услышав урчание Циклопа, она перевернулась на бок, заглянула под кровать и позвала кота. Циклоп приоткрыл здоровый глаз и вопросительно посмотрел на хозяйку.

– Меррика нет, так что не бойся – прыгай ко мне на постель!

Клио похлопала ладошкой по матрасу, кот вспрыгнул на кровать и улегся рядом, а она снова откинулась на подушки, почесывая ему спинку.

Урчание и мурлыканье кота – в отличие от взрывов доносившегося из зала хохота воинов и слуг – успокаивали женщину.

Клио продолжала гипнотизировать взглядом свой живот. Трудно было поверить, что у нее внутри зародилась и развивается новая жизнь. Новое живое существо – ребенок! Крохотный человечек, которому предстояло унаследовать половину ее качеств и половину качеств Меррика...

Интересно, кто же у нее родится? Мальчик или девочка? Какие у малыша будут глазки – голубые или зеленые? И какие волосы – светлые и мягкие, как у нее, или черные, словно вороново крыло, как у Меррика?

– Ну, ребеночек, каким ты будешь, а? – спросила она, обращаясь к своему животу. – Кстати, привет тебе от мамы!

Клио стала нежными круговыми движениями поглаживать свой живот, думая о том, что вот так же – в свое время – будет поглаживать спинку своему малышу.

– Знаешь что, ребеночек? Я буду беседовать с тобой каждый вечер. Хочешь, я расскажу тебе о твоем отце? Он очень привлекательный мужчина, у него синие глаза и черные, отливающие синевой волосы. И еще – у него очень красивый рот. Во всяком случае, когда он не отдает лающим голосом приказы своим солдатам и слугам...

Клио улыбнулась.

– Ты будешь гордиться им – можешь мне поверить. Он самый храбрый и доблестный рыцарь в этих краях. Король сделал его графом. Он – граф Глэморган. Но обычно его называют Красный Лев, и, надо сказать, очень многие его побаиваются. Разумеется, за исключением меня, сэра Роджера и короля Эдуарда. Я думаю, мы все тебе понравимся, а король и сэр Роджер, наверное, станут твоими крестными отцами... Но давай снова вернемся к твоему папочке. Я знаю его хорошо, и тебе тоже скоро предстоит с ним познакомиться. Он очень добрый и нежный человек, но при этом твердый, как скала. А потому он не позволит тебе безобразничать – разве что самую капельку. С ним, признаться, не так уж просто ладить, зато он будет любить тебя со всем пылом своего благородного сердца!

Клио неожиданно заплакала. Слезы тихо струились у нее по щекам, а от сдерживаемых рыданий перехватывало горло. В надежде услышать слабый толчок, едва слышное биение крохотного сердечка – хоть что-нибудь, хоть какой-нибудь ответ на свои слова! – она положила ладонь себе на живот. Ей ужасно, до боли в сердце, захотелось увидеть Меррика, чтобы рассказать ему, какое важное дело они с ним сотворили, и посмотреть ему при этом в глаза.