Подняв глаза, она обнаружила, что Далей все еще находится в комнате.

– Лорд Меррик с утра не объявлялся в замке, – сочла нужным добавить служанка. – Может быть, мне послать кого-нибудь на розыски?

– Ни в коем случае! – воскликнула Клио, но потом взяла себя в руки и сказала уже спокойнее: – Никуда никого посылать не надо. И вообще, Далей, ты мне больше не нужна. Можешь идти.

Далей вышла, притворив за собой дверь.

Клио быстро умылась и надела платье серого цвета, который совершенно ей не шел и делал ее лицо бесцветным и каким-то поблекшим. Волосы она собрала на макушке в пучок и украсила его множеством длиннющих булавок и разноцветных ленточек, какими крестьяне по весне убирают майский шест. Короче говоря, придав себе вид глупый и до крайности вульгарный, – но, разумеется, не заметив этого, девушка вышла из комнаты и помчалась по ступеням вниз.

Когда она проходила мимо главного зала, ее внимание привлекли взрывы оглушительного хохота, и она заглянула туда. За длинным деревянным столом сидело несколько рыцарей из дружины лорда Меррика. Они закусывали, потягивали что-то из кружек и хохотали при этом, как глупые деревенские парни на гулянье. Клио пришла к выводу, что воины Меррика слишком много пьют: другого объяснения тому, что взрослые, видавшие виды мужчины уподобляются деревенским идиотам, она отыскать не сумела.

Сделав вид, что ничего не заметила, Клио выбралась в замковый двор и поспешила к деревянному строению, в котором располагалась кухня. Дверь ее была украшена богатым орнаментом, который Клио хорошо помнила. Дело в том, что розы на нем были вырезаны по распоряжению ее бабушки и должны были – в соответствии с замыслом старушки – приносить удачу обитателям замка. Сейчас в Камроузе почти ничто не напоминало о том времени, когда в замке жила семья Клио, и оттого резной наличник над дверью кухни был особенно мил и дорог ее сердцу.

Когда она вышла из кухни, шаг ее сделался более легким и пружинистым, а на душе полегчало: она несла с собой завернутую в капустные листья добычу – крупную алую лесную землянику, которой так любила лакомиться в детстве.

Поедая сочные ягоды, Клио прошла через двор, не обращая внимания на бродивших здесь гусей, которые, вытянув шеи, отчаянно шипели и пытались ухватить ее клювами за подол платья. По двору прогрохотала тележка медника, направляясь к кухне, откуда только что вышла Клио. Было известно, что медник горит желанием продать повару Камроуза кое-какую нужную в хозяйстве утварь. Повар же, чтобы сэкономить хозяйские деньги, был готов торговаться хоть до самой ночи: металлические изделия стоили дорого, и такой способ заключения торговых сделок вполне себя оправдывал.

Внезапно Клио услышала визг и обернулась. В тележке медника – в плетеных из ивовых прутьев клетках – сидели две свинки явно местного, камроузского происхождения.

«Что-то тут не так, – подумала Клио. – Вряд ли Долби или Долги согласились бы добровольно расстаться хотя бы с одним из своих питомцев».

Клио решила на всякий случай сходить на скотный двор и проведать братьев. Миновав массивные створки ворот, за которыми начинался просторный крытый загон для животных, Клио проследовала мимо коров и жалобно блеющих овец, заглянула в хлев, но ни Долби, ни Долги не обнаружила. Тогда она отправилась в святая святых – помещение, где Меррик держал столь любезных своему сердцу лошадей. Каждая лошадь стояла в своем собственном закутке с прибитыми к стене яслями, где всегда имелись в избытке свежее сено, овес и ячмень.

В противоположном конце постройки имелось особое помещение, но не для животных, а для конюхов, которое с некоторых пор сделалось любимейшим местом посиделок молодых сквайров и оруженосцев графа Глэморгана. Сейчас оттуда доносились громкие голоса и звон мечей.

Миновав отведенную для животных часть строения, Клио свернула за угол и остановилась как вкопанная. Посреди просторной комнаты для конюхов, окруженный со всех сторон парнями, которые были значительно старше его и много сильнее, стоял бедняга Долби. На голове у него красовался оловянный котелок с ручкой, заменявший ему шлем и съезжавший при малейшем движении на нос. К его груди и спине – на манер панциря – были привязаны металлические формы для выпечки хлеба, а в руке он сжимал длинный вертел, которым и отражал удары сверкающего меча юного, но весьма крепкого для своих лет оруженосца.

Когда клинок соприкасался с вертелом, поднимался такой звон, что от него начинало ломить уши. Клио замигала и тряхнула головой, чтобы отделаться от неприятного ощущения. Сначала ей показалось, что она здесь – единственное человеческое существо, которому этот звон неприятен, но очень скоро девушка поняла, что это не так. На земляном полу чуть в стороне лежал Долги – тоже с металлическими «доспехами» на груди и спине. Каждый раз, когда меч со звоном врезался в вертел, он болезненно щурился и затыкал уши ладонями. Рядом с ним на земле валялся точно такой же котелок, какой был в эту минуту на голове у Долби. Котелок этот, правда, имел на левом боку весьма основательную вмятину.

Сквайры и оруженосцы приветствовали каждый удар меча своего собрата такими оглушительными криками, что, когда Клио попыталась вступиться за беднягу Долби, ее никто не услышал. Тогда Клио, растолкав парней, подбежала к тому месту, где распластался на земле Долги, подняла измятый котелок и что было силы швырнула его в здоровяка, наседавшего на Долби.

Юный оруженосец поднял глаза, заметил летящий в его сторону метательный снаряд и пригнулся. Котелок просвистел у него над головой.

Признаться, время для метания котелков Клио выбрала не самое удачное, поскольку в это мгновение из-за угла появился граф Глэморган собственной персоной.

Пущенный рукой невесты котелок попал ему прямо в лоб.

Кто-то звал его по имени.

– Меррик!

Голос был похож на голос его невесты, но почему-то доносился откуда-то издалека. Может, он отдал приказ посадить ее в башню?

– Милорд!

А это еще кто? Кажется, оруженосец Тобин...

– Во имя божье... – услышал Меррик слова отходной молитвы и в изумлении открыл глаза.

Кто же это умер? Чертовщина какая-то... И откуда столько воды? Дождь идет, что ли? В следующее мгновение Меррик осознал, что брат Дисмас прыскает на него святой водой и молится за его грешную душу.

– Господь милосердный! – взревел рыцарь. – Ты что же это, болван, делаешь, а? Я же еще не умер!

Меррик попытался было привстать, но перед глазами у него заплясали крохотные язычки пламени, а голову пронизала такая острая боль, будто в нее забивали клин. Граф выругался сквозь зубы и снова откинулся на спину, протяжно застонав. Священник снова обрызгал его водой, и Меррик приоткрыл один глаз.

– Если ты еще раз плеснешь мне в лицо водой...

– Господь бог говорит, что святая вода очищает сердце и защищает от греховных помыслов душу.

Меррик взвыл и попытался ухватить монаха за шиворот, чтобы задать ему хорошую взбучку, но кто-то оттащил упрямого служителя церкви в сторону, и граф потерял его из виду. Зато он увидел Клио. Она опустилась рядом с ним на колени, лицо ее было бледным как полотно. Меррик поводил рукой рядом с собой и обнаружил, что лежит на утоптанном земляном полу.

– Что случилось? – спросил он.

– Я швырнула котелок и попала вам в голову.

Меррик не удивился: от этой девицы можно было ожидать чего угодно. Он слышал, как взволнованно переговаривались его люди; леди Клио продолжала всматриваться ему в лицо, будто надеясь отыскать в нем ответ на свои невысказанные вопросы. Меррик встретился с ней взглядом.

– Но я, по крайней мере, преуспел?

Клио нахмурилась, и у нее на лице отразилось изумление.

– Преуспел в чем?

– Этого я не помню. Но была ведь причина, из-за которой вы швырнули в меня котелком?

Меррик услышал, как кто-то из его людей рассмеялся. Клио, однако, промолчала. Вид у нее был сердитый, и хотя она засветила ему котелком прямо в лоб, следов раскаяния у нее на лице заметно не было. Более того, она даже не извинилась! Только вздернула вверх подбородок и упрямо сжала губы.