— И ты поверил?
— Видал дураков, сам дурак, но такого…
— Заткнись.
— А пошли вы все…! Лучше в Овраг, чем за хозяина.
— И Рода нет.
— Род хар актерный, мог и не смолчать.
— А Белёсый…
— Что Белёсый?
— Он и за беляка сойдёт.
— Да, он вывернется.
— А ты?
— А я в Цветном…
— Ну да, в Цветной не лезли.
— Чего так?
— Пойди и спроси…
— Во, ещё валят.
Подошедшие жили в Цветном, стрельбу слышали, но ничего не знали. Андрея всё не было, и Эркин начал беспокоиться. Что-то случилось? Или Андрей пошёл к нему, и они разминулись? Сбегать, что ли? Тогда уж точно разминутся.
— Во, ещё…
— Ух ты, как тебя отделали!
— Сволочи поганые…
— А хозяйка?
— Я ей ещё приварю, найду случай.
— Толком объясни.
— С ходу, стерва белёсая, она, вишь ли, меня за собой оставляет, так чтоб меня поучили только, а баба моя с дитём ей ни к чему, пусть продают…
— Чего-о?!!!
— А вот того… и этого…!
— А ты?
— Вывел и в Цветной отправил, а сам сюда. А она, вишь ли, чтоб я ей сегодня не меньше трёх кредиток принёс, а то выпорет, сходу подстроилась. Вещи все бросил…
— Плюнь, жизнь дороже…
— Поучи свою бабу…
— Во, Белёсый!
Андрей, злой, взъерошенный, с подбитым глазом, врезался в толпу. Кто-то спросил:
— Белёсый, тебя-то за что? Ты же белый.
В ответ прозвучала такая виртуозная ругань, что остальные не выдержали и заржали.
— Чего-о?! Чего ржёте? — Андрей обводил их блестящими светлыми до белизны глазами. — Не поняли, что ли, ни хрена?
Эркин протолкался к нему, дёрнул за рукав. Андрей досадливо мотнул головой.
— Так тебя-то за что? — спросил Одноухий.
— Чтоб расу не позорил, — Андрей снова выругался и вытащил из кармана сигареты, вскрыл пачку, закурил и пустил пачку по кругу. — Они за меня, гады траханые, решать вздумали: где мне жить и с кем дружить, — и явно передразнивая. — Обдумай своё поведение. Разумеется, с торгов тебя продавать неудобно, но возможны и другие варианты.
— Значит, торги, — упавшим голосом повторил кто-то и всхлипнул.
— Я им покажу торги! — вспылил Рукастый. — А в Овраге они полежать не хотят?
— Да что ты можешь против них? — возразило сразу несколько голосов.
— Сдохнуть могу! — рявкнул Эркин. — По своему выбору!
— И с собой, сколько сможем, захватим, — кивнул Арч. — Ну, каждый сам за себя или вместях?
— Или, — отозвалось несколько голосов, но остальные промолчали.
Рынок постепенно заполнялся людьми. В основном торговцами, покупателей почти нет, да и те только прохаживались и приглядывались, но не покупали. На цветных у развалин косились, но близко не подходили. И толпа цветных слабо, еле заметно, но стала редеть. Самые смелые рискнули отойти в поисках работы. Эркин и Андрей отошли чуть в сторону.
— Досиделись, — Андрей зло сплюнул окурок.
Эркин быстро рассказал ему о ночных событиях и о том, до чего они с Женей додумались.
— Вместе и накроют, — отрезал Андрей.
— А по одиночке если, как найдём потом друг друга, — возразил Эркин.
— Выживем, так найдём, — отмахнулся Андрей. — Вот если оцепление выставили… стоп, чего этот чмырь там трепыхается?
Эркин уже тоже увидел седого мужчину в форме самообороны. Тот шёл вдоль торговцев, раздавая им какие-то листки.
— Та-ак, — протянул Андрей. — Щас посмотрим. Жди здесь. Да, держи.
Андрей скинул на руки Эркину свою рабскую куртку и, оставшись в ковбойке, метнулся вбок, ловко затерявшись в толпе. Потом его шевелюра мелькнула между палатками. И вот он уже бежит обратно.
— Во, ухватил, — потряс он листком с аккуратно отпечатанными строчками.
Эркин накинул ему на плечи куртку. Арч, Одноухий, их ватаги, ещё цветные, да все столпились вокруг. Андрей быстро пробежал глазами текст — неграмотным прикидываться уже незачем — и присвистнул.
— Ни хрена себе, что придумали. Слушайте.
Андрей читал негромко, очень чётко выговаривая слова, и с каждой фразой окружающие его люди опускали головы и вздрагивали, как под ударами.
— …принадлежащие к расе, самим Господом предназначенной к повиновению, и потому неспособные к самостоятельному существованию… регистрация и продажа с торгов… безусловное запрещение самовольной деятельности… помеси и ведущие нехарактерный образ жизни приравниваются к цветным и подлежат утилизации в общем порядке… препятствующие восстановлению закона и порядка, ликвидируются немедленно…
— Утилизация — это что? — вдруг спросил Арч.
— Медленная ликвидация, — быстро ответил Андрей. — Тут ещё адрес, куда подавать заявки на рабов.
Андрей скомкал листок, но тут же расправил и сунул в карман куртки.
— Ладно. Кто кого ликвидирует, это мы ещё посмотрим.
— Рвать надо, — вздохнул кто-то.
— Куда? — спокойно спросил Андрей.
— В Гатрингс, к русским.
И заговорили все разом.
— Они тоже белые.
— Беляки все заодно.
— Они только за своих.
— За угнанных?
— Ну да.
— А за нас…
— Мы за себя, — выкрикнул Дин.
— А что мы можем?
И так же разом замолчали. Потому что к ним шёл белый. В светлом плаще, засунув руки в карманы, он шёл на них как… как будто их не было, и они невольно расступались перед ним. Остановившись в двух шагах от Эркина, белый кивнул.
— Ты. Иди за мной, — и улыбнулся. — Есть работа.
Эркин сразу узнал его. Тот самый, как его Женя называла? Да, Рассел. Выследил, сволочь белая, ну… Андрей быстро шагнул вперёд, заслоняя собой Эркина.
— Мы работаем вместе.
Улыбка Рассела стала насмешливой.
— Работа есть только для него.
Эркин плечом отодвинул Андрея.
— Какая работа, сэр?
Двое в форме самообороны остановились чуть в стороне, внимательно разглядывая их. Один, что помоложе, поигрывал стеком. У обоих карманы оттопырены.
— Не перетрудишься, — издевательски спокойный тон Рассела заставил Эркина стиснуть зубы и опустить глаза.
— О плате спроси, — шепнул кто-то за спиной.
Но разговоры о плате не допускались уже с месяц, и нарываться сейчас, когда на рынке свора… Нет, придётся так.
Рассел повернулся и пошёл, не оглядываясь. Эркин двинулся следом. Сам понимал, что рискует, но привычка к послушанию и опасения нарваться не позволили в открытую отказаться.
Работой оказался мешок картошки. Его нужно отнести на квартиру. Эркин взвалил на спину мешок — фунтов сто тридцать, не меньше — и пошёл за Расселом. Когда они выходили из ворот рынка, Эркин заметил, что «своры» здесь заметно больше, а вот полиции совсем не видно. Потом сзади раздался вроде шум и голос Андрея, но оглядываться из-под мешка было неудобно.
Рассел шёл быстро, слыша сзади напряжённое, но ровное дыхание. Отлично, пусть попыхтит — спокойнее станет. Физическая нагрузка хорошо разряжает. Но рефлекс послушания ещё действует. Явно не хотел идти, но подчинился. А может… может, оставить его за собой? И понаблюдать. А с Джен оформить аренду или временное пользование. Отец бы полжизни отдал за такой экземпляр. Просроченный работающий спальник. С ума сойти! Но это если всё пройдёт благополучно. Сомнительно, конечно, очень сомнительно. Но это всё потом.
Искоса поглядывая по сторонам, Эркин запоминал дорогу. Чего это вздумалось белой сволочи картошку закупать? Хотя… и сволочь жрать хочет. Заплатить беляк, конечно, не заплатит, но и хрен с ним и с его деньгами. Главное… главное — убраться отсюда. Целым. И не подставить никого.
Работа в конторе шла, как всегда. Ночные визиты расписывались и обсуждались в юмористических тонах. Да и приходили, оказывается, только к Этель. Но их черномазые ночуют в Цветном и приходят на день, на работу. Рози, Женя и миссис Стоун не участвовали в обсуждении. Миссис Стоун несколько раз кидала быстрые взгляды в сторону Жени, но разговора не заводила.
— А у вас, Джен, побывали?
Толстушка Майра смотрела на неё по-детски открыто и доверчиво. Женя спокойно ответила:
