— Да, и вы нас здорово выручили, — сказал Слейн. — Можно доехать с вами, хотя бы подальше…

— Мы вас совсем не знаем…

— Сеньор Слейн!

Из кузова выглядывал Рамон, паренек из типографии «Экспрессо».

— Рамон! Да ведь это ты, мальчик!

— Садитесь же! — приказал Челли. — Едем, Рокко.

— Здравствуйте, сеньор Слейн, — Рамон помог влезть в кузов. — Очень рад вас видеть снова!

Белые зубы мулата сияли так ослепительно, что и Слейн улыбнулся. Фургон бросало на поворотах, подкидывало на ухабах. На длинных деревянных ящиках и цинковых коробках сидели пятеро молодых парней. Они тоже улыбались и, несмотря на сумасшедшую тряску, выглядели очень довольными.

— Гарри, этого чертенка зовут Рамоном, он мой собрат по перу.

— Ну что вы, сеньор Слейн!

— Но скажи, Рамон, как вы оказались в Адигарадо с вашим фургоном? Можно подумать, что специально приехали нас спасать!

— Приехали одолжить кое-что в оружейном магазине. И как мы провели операцию! Все обошлось без единого выстрела! Как вам это нравится, сеньоры? Хозяин не сумел ничего наврать, сам повел в подвал и показал ящики контрабандных карабинов. И патроны! И мы конфисковали нелегальный товар, ха-ха! Только потом чуть не сплоховали — хозяин выскользнул, хотел звать полицию. На пороге уже перехватили его. И видим — бегут двое. Думали, кто из наших.

— Ну хорошо, оружие по нашим временам — вещь полезная. А дальше что? Зачем вам карабины?

— На фабриках народ поднялся, построили баррикады, а оружия мало. Ну ничего, ребята с консервного завода накрыли логово бандитов и там неплохо поживились, Даже два пулемета! А вы, сеньор Слейн? С вами что приключилось?

Слейн хлопнул по плечу Багрова:

— Рамон, это мой большой друг, ученый и лучший из людей, каких мне когда-либо доводилось встречать. Если он в конце концов и доведет меня до виселицы, то в моем лице будет повешен настоящий человек, а не та размазня, каким я был в «Экспрессо».

— Ну нет, сеньор Слейн, я всегда думал, что вы настоящий, что вы наш! Но почему вы сейчас бежали от полиции?

Слейн уже открыл рот, чтобы рассказать малознакомым парням о «Верите» и ее изобретателе. Но Челли приоткрыл дверь фургона.

— А вот мы и прибыли.

Солнце висело над крышами фабричных строений. Обширный двор консервного завода компании «Юнайтед фрут» походил на плац военного училища после дневных занятий. Отряды рабочих сидели прямо на земле, беседовали, смеялись. Несколько человек направлялись к фургону.

— Да, теперь мы действительно на месте, Гарри, — улыбнулся журналист. — Я думаю, им можно рассказать все, не опасаясь подвоха.

В штабе восставших Багров рассказал о «Верите» и «импульсах правды». Помня недавнюю неудачную беседу с лавочниками, начал он робко и осторожно. Однако все слушали с таким сочувственным вниманием, что Багров увлекся, говорил все свободнее и горячее. Только когда он хотел назвать место расположения «Вериты», командир восставших инженер Армандо прервал рассказ:

— Это уже лишнее, сеньор Багров. Этого знать никому не следует. Сейчас почти невозможно что-либо сохранить в тайне, а «Верита», уж если она начала действовать, должна продержаться как можно дольше и уж во всяком случае не попасть в руки правительства республики или агентуры янки. Вы-то сами не успели еще проговориться? Нет? Как вам удалось?

Слейн задумался.

— Скажи, Гарри, ты удовлетворен проделками «Вериты»?

— Пока да. Ведь это только начало.

— Вот видите! — сказал Слейн. — Он как экспериментатор занят наблюдениями, и ему не до болтовни. Я же как репортер больше привык задавать вопросы, а не отвечать на них.

Армандо засмеялся.

— Теперь политические болтуны не раз вспомнят древнюю пословицу: язык мой — враг мой. Что же касается вашего эксперимента, сеньор Багров, то… Право же, никакая, даже самая сверхисключительная машина не способна изменить того, что зависит от самого человечества. Но все-таки позвольте от души пожать вашу руку. «Верита» многим и на многое открыла глаза, и нам нельзя упускать удобную ситуацию. Но как жаль, что все произошло неожиданно, стихийно, что мы не готовы! В последние годы полиция, с помощью зарубежных «друзей», разгромила много подпольных групп партии «Либертад», погибли в застенках лучшие борцы-патриоты. Теперь приходится наспех налаживать связи и принимать общее руководство восстанием, пока власти не опомнились. Полицейские части колеблются, хотя полиции стало вдвое больше…

— Как, вы сказали, что они колеблются?

— Среди полицейских немало честных людей. Беда в том, что они привыкли слепо повиноваться приказу. Но ряды «синих мундиров» пополнились за счет тайной полиции, которой пришлось стать явной благодаря «импульсам правды». До сих пор граждане страны и не подозревали, сколько секретных агентов шныряет вокруг. Их целая армия, хотя всегда считалось, что армии в прямом смысле наша республика не имела. Ну да полиция не страшна, пока не вмешались Штаты. А они должны вмешаться обязательно — для Уолл-Стрита и Пентагона «Верита» страшна. Кстати, сеньор Багров, к какой партии вы принадлежите?

— Ни к какой. У меня никогда не хватало времени заниматься политикой. Отношусь с предубеждением ко всем так называемым партиям. Между ними вечные раздоры, и лучше бы поменьше партий и побольше правды. Хочу верить, что «Верита» в конце концов сметет все партии с их программами и оставит лишь одну — Партию Честных Людей.

Армандо покачал головой.

— Вы умный человек, Багров, но во многом заблуждаетесь… Однако не время сейчас для политических споров. Каковы бы ни были ваши убеждения, но вы — наш по духу. Судьба правильно сделала, что привела вас сюда. Кстати, лучше бы вам никуда не отлучаться из лагеря, и…

— Наоборот, именно это я и собираюсь сделать.

— Да ни в коем случае! Правительство понемногу приходит в себя, вас схватят!

— Знаю, это опасно для меня. Но еще большая опасность, для всего человечества, скрыта в лабораториях под Санта-Дорой. Сидя за толстыми стенами, Флетчер может и молчать. Или говорить с такими же, как он сам, предателями от науки. Благодарю за предупреждение, Армандо, но мое место там. Если по всей стране полыхают восстания, они не минуют и Санта-Дору, а уж я постараюсь привести повстанцев к воротам лаборатории. Мне надо пробраться на аэродром. Кто-то здесь сказал, что столичные аристократы норовят укрыться от правды в безлюдных местах. Может быть, есть рейс и на Санта-Дору. Тебе, Джо, на этот раз лучше остаться в лагере.

— Что-о? И это говоришь ты мне, журналисту! Ах, Гарри, не хочу слышать таких слов, мне вредно волноваться!

Армандо расхаживал по комнате, теребя иссиня-черные усы.

— Вы сказали, Багров, что лаборатория Флетчера изучает вопросы применения радиации? Я всего только инженер-механик, но представляю, насколько опасное оружие они готовят. Согласен с вами, сеньоры, что медлить нельзя. Еще полгода назад ходили слухи, что среди некоторых индейских племен появились неизвестные науке эпидемии. Не Флетчера ли работа? — Армандо подошел ближе к Багрову. — Вы здесь единственный, кто хорошо знает лабораторию. И как бы вами ни дорожили, но придется отпустить, если вы сами того хотите. Иначе секретное оружие Флетчера погубит все. Для вашей охраны выделим отряд самых надежных бойцов. Как ваше мнение, друзья?

Четверо рабочих, членов совета, кивками выразили согласие.

— Вы покинете лагерь утром. До аэропорта довезут на машине, если удастся.

— Не нужно отряда, Армандо, — сказал Багров. — Спасибо вам, но не нужно. Один я лучше сумею устроить этот вылет.

— Как один?! — возмутился Слейн.

— Джо, это очень опасно.

— А ты вспомни, дружище: не успел я пожать тебе руку при встрече, как у моих ребер уже крутили ножом. С тех пор опасности не прекращаются, и я как-то привык. Мы летим вдвоем, сеньор Армандо, и больше ничего не хочу слышать! Вот хорошо бы вздремнуть сейчас, а?

— Да, нужно отдохнуть вам, поесть, набраться сил перед опасной дорогой. — Армандо пожал им руки, давая понять, что разговор окончен. — В казарме фабричной охраны для вас найдется комната и постели. Проводи, Челли.