Впрочем, рано или поздно Гарет непременно узнает об этом. Как бы ни была Марселла неопытна в любовных делах, она знала, что мужчина легко определяет, с кем он делит постель: с женщиной или с девственницей. Марселла же умышленно увековечила этот обман, и теперь слишком поздно говорить правду.

Нет, она вовсе не отказывалась нести ответственность за свои поступки. Только беспокойство за судьбу брата заставило ее солгать, и Марселла сто раз повторила бы эту ложь, если бы полагала, что сумеет таким образом вернуть Кларри домой. Сейчас ей было крайне важно установить с мужем хорошие отношения для того, чтобы воспользоваться его средствами для поисков брата и одновременно с этим найти способ достойно отомстить Вольфу.

Пока Марселла перебирала свои мысли, карета покатилась более плавно, тряска прекратилась, а тихое шуршание колес по грязи и шлепанье копыт сменились отчетливым цокотом. Это означало, что они уже добрались до городских мостовых. Через некоторое время карета остановилась перед величественным особняком, четкие пропорции которого вырисовывались в серой изморози при свете угасавшего дня.

— Ваше новое жилище, графиня, — последовало бесполезное пояснение Гарета.

Между тем кучер открыл дверцу кареты и почтительно подал девушке руку. Придерживая пальто, наброшенное на плечи на манер плаща, Марселла с благодарностью воспользовалась предложенной помощью, чтобы спуститься с узкой подножки, и подождала, пока Гарет выйдет из кареты. Еще раз взглянув на особняк, новобрачная обнаружила, что смотрится он еще более внушительно, чем это могло показаться на первый взгляд. У Марселлы мелькнула горькая мысль: уж не придется ли ей провести в этом мавзолее всю свою оставшуюся жизнь?..

Ступая по широким, в виде плит ступеням, она двинулась вслед за Гаретом к парадному входу. В этот момент двери особняка широко распахнулись навстречу супругам удивительно радостным сиянием, вмиг развеявшим мрачное впечатление, брызнул желтый свет ламп. В холле виднелись силуэты слуг, выстроившихся для встречи новой хозяйки.

Новобрачных уже ждали, а это означало, что Марселле, вопреки ее опасениям, не придется провести ночь в доме наедине с Гаретом. Вместе с мужем Марселла прошла в выложенный мрамором с золотыми прожилками холл. На одной из резных панелей красовалось изображение фамильного герба Нортрапов со знакомым оскалившимся волком и зловещим девизом: «Homo homini lupus est». «Человек человеку волк», — машинально перевела она эту фразу. Что ж, трудно найти другие слова, кроме выражающих звериную жестокость, чтобы описать поведение Гарета по отношению к ней.

Отбросив эти неприятные мысли, Марселла снова вернулась к действительности, ее восхищало убранство дома. Обширный холл украшали зеркала, обрамленные бархатом и хрустальными бра. Но особенно сильное впечатление производила широкая лестница с позолоченной балюстрадой, изогнутой наподобие лебединой шеи.

Наконец они с Гаретом подошли к молчаливой шеренге слуг, в которой Марселла насчитала около дюжины женщин — и среди них непривычно присмиревшую Софи — и такое же количество мужчин. Слуги кланялись и приседали в реверансе. Впрочем, эти вежливые манеры не скрывали их явного интереса к новой хозяйке и подчеркнутого уважения к хозяину.

Вперед выступил самый пожилой из слуг, вероятно, дворецкий, судя по его одежде и величественной манере держаться.

— Добрый вечер, милорд, — начал он официальным тоном, блестя в свете ламп внушительной лысиной. — От имени всего штата прислуги позвольте принести вам наши самые сердечные поздравления по случаю женитьбы…

— Поздравляйте, поздравляйте, — резко оборвал его Гарет и повернулся к женщине, пышные формы и сдержанность которой указывали на то, что она здесь является кухаркой. — Вам не придется беспокоиться об ужине, миссис Бредшоу, — сказал он, вызвав в ответ возмущенное фырканье, свидетельствовавшее, очевидно, об уязвленной гордости. — Нужно лишь отнести поднос с едой в комнату ее светлости. А вы, — Гарет взглянул на Софи, — можете показать своей хозяйке ее новые апартаменты.

С этими словами Гарет повернулся на каблуках и направился через холл к выходу. Марселла молча смотрела ему вслед, больше пораженная, чем рассерженная его внезапным уходом.

Все еще поддерживая наброшенное на плечи пальто, она с трудом выдавила из себя бледную улыбку и снова повернулась к слугам. Ошеломленное выражение их лиц соответствовало ее собственному смятению, и Марселла неожиданно осознала сходство положения, в котором оказалась она сама и эти люди, упорядоченное существование которых, как и ее жизнь, было опрокинуто графом Вольфом.

— Хорошо, — наконец проговорила Марселла. Теперь, когда она убедилась, что не одинока в своем поражении, ее улыбка стала более теплой. — Хочу начать с благодарности за ваше сердечное поздравление, — обратилась Марселла к дворецкому, все еще сохранявшему оскорбленный вид. — Извините, я не знаю вашего имени.

— Бидлз, миледи, — сдержанно сообщил тот, и его суровый взгляд тоже начал постепенно смягчаться. — Вот уже двадцать лет я служу вдовствующей графине и прежнему графу — дяде нынешнего графа. Если вам потребуется моя помощь, без колебаний пришлите за мной кого-нибудь из слуг.

— Буду об этом помнить, — улыбнулась Марселла и дружески посмотрела на кухарку. — Миссис Бредшоу, я была бы благодарна за легкий ужин, поданный в мою комнату. День оказался очень долгим и утомительным.

— Немедленно займусь этим, миледи, — с более приветливым видом, чем она выслушала Гарета, откликнулась женщина. — У меня найдется отличный кусочек цыпленка и печеные груши.

Марселла согласно кивнула. Между тем вперед вышла Софи, к которой, как только ее перестало сдерживать гнетущее присутствие Гарета, в полной мере вернулась обычная живость.

— Тогда пойдемте, мисс… э-э, миледи, — с улыбкой подбодрила она хозяйку. — Я проведу вас в ваши комнаты… а уж там-то… куда ни глянь — всюду золото.

Марселла позволила Софи увести себя из холла, радуясь оживленной болтовне девушки, когда ничего не нужно говорить в ответ. Сначала служанка показала ей несколько комнат общего назначения, а потом они поднялись по винтовой лестнице в спальню Марселлы.

Разумеется, Марселлу больно задело столь пренебрежительное отношение Гарета. Он мог бы, по крайней мере, проявить хотя бы элементарную вежливость, сказать ей, например, «доброй ночи». Впрочем, она не сомневалась, что галантное поведение чуждо этому человеку.

А возможно, оно и к лучшему, что Гарет куда-то убрался. Теперь ей не придется волноваться из-за его вероятной попытки воспользоваться в эту ночь своими супружескими правами.

«Неужели я волнуюсь?» — удивилась Марселла, застыв на пороге спальни. Она совершенно забыла о Софи, распахнувшей перед ней позолоченные створки двери, ведущей в самые изысканные, которые ей только доводилось видеть, апартаменты. Неожиданно Марселла с ужасающей уверенностью осознала, какое коварство замыслил Гарет. Без сомнения, он просто хочет усыпить ее бдительность, чтобы под покровом темноты расправиться с невинным жаворонком, который должен стать его жертвой.

Три часа спустя Марселлу мучили уже не тревога и беспокойство, а уязвленная женская гордость. Закончив расчесывать свои спутанные волосы, она в сердцах бросила щетку на туалетный столик филигранной работы.

Где же все-таки этот человек?

Повернувшись на позолоченном стуле, Марселла боязливо покосилась на дверь, соединявшую ее спальню с апартаментами Гарета, которая за истекшие часы так и не открылась. Марселла же не могла набраться смелости и попробовать нажать на ручку, одинаково опасаясь обнаружить, что дверь заперта… или наоборот, открыта.

Ей вовсе не хочется, чтобы этот разбойник врывался в ее комнату, поспешила напомнить себе Марселла. Она вышла за него замуж только потому, что у нее не оставалось иного выхода, и она совсем не мечтает вкусить брачного блаженства. Тем не менее Марселла предпочла бы узнать, чего ждет от нее Гарет в отношении выполнения супружеских обязанностей.