– Ты божественна!

Ее влажные губы насмешливо дрогнули.

– Слышать такое от человека, который никогда не говорит комплиментов!

– Это правда! О... – Джастин не мог вымолвить больше ни слова.

Она стала двигаться в неистовом ритме, а он сжал зубы, пытаясь отсрочить свое освобождение. Но вот этот блаженный миг наступил. Джастин снова и снова содрогался всем телом, беспомощный, словно во власти мощного урагана.

Потом, лежа в его объятиях, она прошептала:

– О, Джастин, я так тебя люблю.

Он крепче обнял ее, отводя с ее лица волосы, влажные от пота.

– Когда ты окончательно решила, что любишь меня?

– Почему окончательно? – удивилась Джина. – Я знала это давно. – Она повернулась на бок и тесно прижалась к нему. – Я бы никогда не легла с тобой в постель, если бы не любила тебя.

Джастин нахмурился.

– Но почему же ты говорила мне, что не любишь меня?

Она ласково погладила его по щеке.

– Ничего подобного я не говорила. Я сказала, что вовсе не думаю, что люблю тебя. Я знала без всякого сомнения, что люблю.

– А кто тот другой, которого ты когда-то любила? – Джастин сам себя ненавидел за то, что спрашивает, но он должен был знать. Он не хотел каждый раз, когда она улыбнется кому-нибудь, теряться в догадках, тот ли это человек.

– Какой другой? – Лицо Джины засияло ее удивительной улыбкой. – Единственный человек, которого я когда-либо любила, это ты, Джастин. – Ее улыбка пропала. – Но я не могла признаться в этом, ты бы стал смеяться над моей любовью. О, Джастин, я бы этого не вынесла!

Он понимал ее чувства, еще как понимал! Теперь он должен был сказать ей правду, должен был проявить такую же искренность, как проявила она.

– Джина, я никогда не обсуждал Клариссу или наш брак ни с кем, но раз ты моя будущая жена, то имеешь право знать, что произошло на самом деле.

Она прижала пальчик к его губам, чтобы он умолк.

– Ты не обязан мне ничего рассказывать, Джастин. Я тебе доверяю.

Он поцеловал ее палец.

– Между нами не должно быть никаких секретов, но прошу тебя никому больше не рассказывать об этом.

– Даю слово, – пообещала она. Джастин отодвинулся. Он был очень серьезен, когда приступил к рассказу.

– Брак с Клариссой устроили наши отцы. Потом я узнал, что моему отцу хорошо заплатили за это. Мне было двадцать, а ей едва исполнилось семнадцать, но она уже была красавицей, а также богатой наследницей.

– А ты не хотел на ней жениться?

Джастин мрачно посмотрел ей в глаза, но решил сказать правду.

– В том-то и дело, что хотел. Я этого и не отрицаю. Я женился с радостью. Никто не мог быть более очаровательным, чем Кларисса, когда ей это было нужно. Она казалась милой, хорошо воспитанной юной леди, готовой угодить своему будущему мужу. Она говорила очень мало, но я приписывал это застенчивости.

Он взял Джину за руку.

– Кларисса казалась воплощением всего того, что я хотел бы видеть в жене. Будучи наивным и молодым, я думал, что влюблен в нее, и верил ей, когда она говорила, что любит меня. Затем мы поженились.

Джина сочувственно взглянула на него.

– Но Кларисса не любила тебя?

– Нет, она притворялась по приказу своего отца. Мы мало общались с ней до свадьбы, и я не мог как следует узнать ее. Ее отец не хотел рисковать, опасаясь, что я обнаружу истинное лицо Клариссы прежде, чем мы окажемся у алтаря. Если бы я знал, ничто не заставило бы меня жениться на ней. Мой отец знал, что она собой представляет, но, не желая упустить такие деньги, молчал.

Джастин сделал паузу и со вздохом продолжил:

– Кларисса привыкла быть в центре внимания и получать все, что хотела. По малейшему поводу она впадала в бешенство. Никто никогда не знал, что может вывести ее из себя.

Он почувствовал, как Джина крепко сжала его руку, и этот жест ободрил Джастина.

– Возможно, если бы я был старше, я мог бы с ней справиться, но у меня недоставало жизненного опыта. Во время своих припадков она представляла опасность для окружающих, особенно для тех, которые, как она считала, не могли дать ей отпор, то есть для слуг. Или для мальчика, который, несмотря на свои одиннадцать лет, был очень щуплым и маленьким.

– Твоего брата? – ахнула Джина.

– Да, она ненавидела бедного Генри. Через несколько месяцев после нашей женитьбы она в очередном припадке ярости попыталась заколоть его кинжалом.

– Боже правый! – воскликнула Джина, округлив в ужасе глаза.

– И ей бы это удалось, если бы я не услышал крики. Мне удалось ее оттолкнуть, и тогда она ранила меня.

Джина высвободила свою руку из его руки и дотронулась до шрама на его плече.

– Так вот как ты это получил!

Джастин кивнул. Джина наклонила голову и поцеловала шрам. Это был такой нежный, полный любви жест, что он с трудом удержался, чтобы не прервать свой рассказ и не заняться опять любовью, но заставил себя продолжить.

– Чтобы избавить Генри от опасности, я хотел отправить его в Лондон, к отцу и мачехе, но та воспротивилась.

– Как бессердечно с ее стороны! – воскликнула Джина. – Нет ничего удивительного в том, что ты ее не любишь.

– Позже, анализируя все, что произошло, я понял, что Кларисса скорее всего ревновала к Генри, потому что я любил его. Ее поведение убило во мне все чувства, которые я когда-то питал к ней, скрывать мое истинное отношение мне удавалось плохо.

Джастин посмотрел Джине в глаза:

– Я не для того ограничил ее расходы, чтобы пользоваться ее состоянием самому. Я сделал это, лишь чтобы сохранить его.

– Ты не должен объяснять свои поступки, Джастин. Я знаю, что ты старался сделать как лучше.

Глубоко тронутый ее поддержкой, он с любовью провел пальцем по ее щеке.

– Спасибо, но, как я уже сказал, между нами не должно быть секретов. Кларисса была самой ужасной мотовкой, которую я когда-либо знал. Она истратила такие огромные суммы на безделушки и наряды в первые три месяца нашего брака, что мне пришлось положить этому конец. Иначе она бы потратила все до конца в следующие три месяца.

Он уронил руку на постель и умолк. Только пение какой-то птицы за окном нарушало тишину.

– И я не забирал у Клариссы ее драгоценностей. Это были фамильные украшения Рэвенстонов, которые были переданы мне и должны были перейти моим наследникам после моей смерти. Я забрал их у нее, когда она попыталась их заложить в отместку за то, что я ограничил ее расходы.

Джина взяла его за руку и опять сочувственно пожала.

– Она хотела, чтобы я отвез ее в Лондон, но я не мог оставить Рэвенкрест. Я отчаянно пытался поддержать хозяйство, в то время как мой отец выдаивал его досуха, просаживая все, что можно, за игорным столом или тратя на молодую жену. Вот почему Кларисса обвиняла меня в том, что я держу ее пленницей в Рэвенкресте.

Джина была явно озадачена.

– Ну зачем женщина стала бы так себя вести?

– Я долго раздумывал над этим вопросом и должен поблагодарить тебя, потому что ты помогла мне найти правильный ответ.

– Я? – удивленно спросила Джина. Джастин кивнул.

– Да, ты помогла мне понять, какое чувство беспомощности испытывают женщины, от которых ничего не зависит в их собственной жизни. Я стал понимать, что дело заключалось именно в этом. С самого детства Кларисса привыкла всего добиваться слезами и капризами – до того, как встретила меня.

– Но к этому времени такое поведение уже вошло у нее в привычку, – предположила Джина. Джастин кивнул.

– Кларисса не отличалась особенным умом и не смогла понять, что со мной эти капризы принесут ей больше вреда, чем пользы.

– Джастин, как тяжело тебе было! – Джина повернулась к нему и обняла с такой силой, что он подумал, не собирается ли она выжать из него последние капли горечи, оставшейся от жизни с Клариссой.

Затем Джина стала целовать его. Он быстро забыл обо всем, кроме того, как возбуждающе ее соски щекотали его грудь, ее губы сливались с его губами, а аромат гардении, исходящий от нее, возбуждал Джастина.