Но более всего она хотела избавиться от ненавистного корсета. Подходя к двери, она уже расстегивала манжеты. Переступив порог спальни, она сбросила тесные туфли, поклявшись себе больше никогда их не надевать.

Джорджина закрыла за собой дверь комнаты, освещаемой единственной свечой, и подняла подол платья, чтобы развязать нижние юбки с оборками. Она вздохнула с облегчением, когда они упали на пол. Перешагнув через них, она начала расстегивать корсаж платья, торопясь поскорее снять корсет.

Она вздрогнула от неожиданности, когда низкий, с легкой хрипотцой мужской голос внезапно произнес из темного угла:

– Думаю, Джина, вам лучше подождать, прежде чем снимать с себя все остальное.

– Джастин? – ахнула Джина, торопливо стягивая на груди уже расстегнутый лиф платья. – Что вы здесь делаете?

– Мы должны поговорить без помех, – сказал он, благодаря в душе судьбу за то, что Джорджина обладала такой выдержкой и не подняла крик. В этом случае она уж наверняка разбудила бы весь дом, и Джастин не мог бы ее винить за это.

Естественно, он собирался сразу же обнаружить свое присутствие. Но, черт возьми, он никак не ожидал, что она, не успев войти, начнет сбрасывать с себя одежду. Он настолько растерялся, что потерял дар речи.

Конечно, нельзя сказать, что он не получил удовольствия от созерцания происходящего. Получил, и еще какое! Даже слишком большое, с досадой думал он, пытаясь не обращать внимания на охватившее его возбуждение. Он медленно встал со стула.

Джина взяла в руку подсвечник и направилась к нему.

– Вы могли бы поговорить со мной внизу. Вам незачем было...

– Я же сказал: без помех, – перебил Джастин, опять начиная сердиться, вспоминая сцену в саду, свидетелем которой он стал. – Я вижу, что стоит мало-мальски подходящему, красивому мужчине сделать вам предложение, вы быстро забываете ваше решение никогда не выходить замуж.

Лицо Джорджины выражало крайнее изумление.

– О чем вы говорите?

– Я говорю об этом Чедвике. – Джастин совершил ошибку, отведя глаза от ее лица. Когда она брала подсвечник, то совсем забыла про расстегнутый лиф, который распахнулся, открыв ему потрясающую – и возбуждающую – картину. Теперь он с наслаждением созерцал ее прелестную грудь.

Он сознавал, что ступил на слишком опасную почву. Если бы кто-нибудь увидел их сейчас, то не усомнился бы, что между ними существует связь. Тогда бы у Джастина не было выбора, кроме как, жениться на ней. «Уж лучше я, чем Чедвик», – неожиданно пришло ему в голову. Проклятие, он что, совсем лишился рассудка? Джастин поспешно схватил края ее лифа и прикрыл соблазнительную грудь, едва совладав с желанием покрыть ее поцелуями. Его пальцы невольно коснулись нежной кожи, гладкой и шелковистой, и он почувствовал, как Джина затрепетала. Было ясно, что он волновал ее так же сильно, как и она его.

Все, что он хотел ей сказать, разом вылетело из головы. Джастин неохотно оторвался от созерцания ее груди и посмотрел ей в глаза, стараясь скрыть свое возбуждение.

– Так, значит, вы приняли предложение Чедвика?

Джина нахмурилась.

– Я вовсе не собираюсь выходить за Роджера.

При этих словах Джастин испытал невероятное облегчение. Впрочем, он все еще не был полностью убежден в этом.

– Тогда вам следовало бы сказать ему это.

– Я и сказала, перед тем, как подняться к себе. – Джорджина смотрела на него с недоумением. – А почему вы решили, что я выхожу за него?

– Он сам мне поведал об этом. У меня не было причин сомневаться в его словах после того страстного поцелуя, которым вы обменивались с ним у пруда. Тогда что же это было?

Джина небрежно пожала плечами.

– Просто эксперимент.

– Если это был эксперимент, то меня зовут Исаак Ньютон! – рявкнул Джастин, выведенный из себя таким нелепым смехотворным объяснением. Неужели она принимает его за идиота? – Никогда еще не видел людей, проводящих подобные эксперименты.

Глядя на его гневное лицо, Джорджина не знала, сердиться ей или смеяться.

– И что, целуясь с этим джентльменом, вы проверяли, любите ли вы его?

– Нет, совсем не так! В отличие от вас, я действительно верю в любовь. – Особенно сейчас, когда она поняла, как сильно любит Джастина. Она тщетно пыталась проглотить застрявший в горле комок. Она должна заставить его поверить в существование любви!

Все еще хмурясь, Джастин, совсем потерявший нить разговора, спросил:

– Когда Роджер хотел, чтобы вы участвовали в его «эксперименте», как он объяснил вам его цель?

– Но он не просил меня его поцеловать, – терпеливо пояснила Джорджина. – Я сама его попросила. Это был мой эксперимент.

Свирепый блеск глаз Джастина изумил ее. Она почувствовала себя так, как будто ее уносит в бурный и бескрайний океан.

– А кого еще вы приглашали принимать участие в этих ваших «экспериментах»? – Голос Джастина был тихим, но еще более грозным.

– Никого... – Она растерянно умолкла, посмотрев на рассвирепевшее выражение его лица.

– Интересно знать, почему вы не попросили меня поучаствовать?

Она не могла признаться, что именно он и был причиной этого эксперимента.

Не дождавшись от нее ответа, Джастин решительно сказал:

– Не важно. Я буду добровольцем. – Он взял у нее из рук подсвечник и поставил его на комод. – Я буду счастлив служить вам в научных целях. – Он незамедлительно взялся за дело, и губы его впились в ее рот жадным поцелуем, который вызвал у нее приступ головокружения. Ее ноги подгибались, и она была в душе благодарна Джастину за то, что он так крепко ее держит.

Когда он наконец оторвался от ее губ, его глаза горели страстным огнем. Джорджина поняла, что он вполне разделяет ее чувства.

– И каково это по сравнению с поцелуем Роджера? – с яростью произнес он.

«Как настоящий бриллиант по сравнению со стекляшкой», – подумала она.

Не услышав ответа, Джастин взял ее лицо в свои руки, большими пальцами легонько поглаживая щеки. Он опять поцеловал ее, теперь уже более нежно, понуждая ее губы отвечать ему. И она отвечала. Как и каждая частица ее тела. Она вернула его поцелуй с такой же страстью. Внутри ее нарастало чувственное возбуждение. Руки Джастина скользнули ниже, но она, поглощенная поцелуем, этого даже не заметила. Когда он оторвался от нее, она застонала, протестуя. Затем она застонала опять, но уже от удовольствия, потому что его губы двинулись по ее шее вниз, к глубокому декольте.

Но Джастин не остановился на этом. Его горячая ладонь обхватила ее грудь снизу и чуть приподняла, а рот сомкнулся на розовом соске. Джорджина с опозданием поняла, что он распустил ее корсет. Пока он нежно ласкал ее грудь, все ее тело охватил огонь желания, а с губ сорвался стон блаженства. Джастин поднял голову.

– Не останавливайтесь, – шептала она. – Я чувствую себя так... так... – Джорджина не могла подобрать слово, точно передающее уносящий ее вихрь ощущений.

Его прикосновения заставляли ее трепетать от удовольствия. Он коснулся ртом другого ее соска, продолжая рукой поглаживать грудь. Джорджина дрожала от возбуждения, но ее корсет больно впился в бока, напоминая ей, что она так и не успела его снять.

– Пожалуйста, – прошептала она, – расшнуруйте корсет. Он причиняет мне боль.

Джастин с трудом оторвался от нее, а она повернулась спиной, чтобы ему было удобнее. Но вместо этого он развернул ее опять лицом к себе. Его темные глаза мерцали в пламени свечи.

– Джина, мы должны немедленно прекратить это безумие, – сказал он, чувствуя, что теряет контроль над собой.

– Почему? – спросила она, задыхаясь и глядя на него с таким счастливым выражением на лице, что у него тоже перехватило дыхание.

Плохо понимая, что делает, он сорвал шейный платок и расстегнул верхние пуговицы рубашки, судорожно вдыхая в себя исходящий от нее сладкий аромат гардении.

– Потому что если мы этого не сделаем, я не смогу сдержаться... я хочу тебя...