— Не дам. По-моему, французские девушки вообще не хотят замуж. Им это не нужно.

— О, Венсан! Это незрелое суждение. — Тетя Изабель мягко рассмеялась. — Опыт еще подскажет тебе, что это не так.

— Мне очень не хватает опыта, — горько признал Венсан.

Долговязая Бьянка ухмыльнулась. Ингрид коснулась волос Венсана:

— Мой бедный, ну как же тебе помочь…

Венсан взял ее узкую кисть и поцеловал в ладонь. Она посмотрела на него долгим взглядом. Высвободив ладонь, сказала:

— Знаешь, опыт опытом, а вот образование тебе пора уже получить. Пора подумать об этом, правда. Ну, не улыбайся! Ты же знаешь, что мы тебе поможем. Нет, правда! Ты думаешь, можно всю жизнь просидеть в ночных клубах?

— Но этому же удается, — возразил Венсан, — ну, этому распиздяю. как его. У тебя еще на столике лежит его книжка, ну? Он только и делает, что торчит по клубам.

Ингрид подняла тонкие брови. Тетушка Изабель догадалась первой:

— О! Он имеет в виду Бегбедера. Боже мой, Венсан, но он же не просто там торчит, он умеет писать об этом. И ему неплохо платят. А до этого он получил хорошее образование, можешь мне поверить. Без этого никак. Альбер, скажите, я права?

— По-моему, этот ваш Бегбедер немного чокнутый, — сухо сказала Ингрид.

— Писатель должен быть немного чокнутым, — убежденно произнесла тетушка Изабель, — mon Dieu! Безумие, если оно небольшое и интересное, придает колорит творчеству!

— Ну, не знаю, — Ингрид взглянула подозрительно.

— Точно! — Венсан радостно хлопнул по столу. — У меня есть знакомый чувак, у него дико интересная форма безумия. Он все время говорит о мушках-дрозофилах! Ну, такие маленькие, знаете? Они дико быстро размножаются…

— О! — воскликнула тетушка Изабель, — Он должен стать писателем! Он писать умеет, Венсан?

Котов заметил, что она каждую фразу начинает с «О!» и часто повторяет «mon Dieu!». Он нашел, что это старомодно, но по-своему прелестно. Он вдруг вспомнил, восстановил образ, питавший тетушкин стиль, — прически, прикида, макияжа. Конечно, образ Катрин Денев, но не юной блондинки, а поправившейся, заматеревшей Катрин из фильма «Belle Maman», «Прекрасная теща». Образ проступал, хотя лицо Изабель было, пожалуй, покруглей и попроще.

Тетушка снова адресовалась ему:

— Ведь молодому человеку сейчас необходимо образование, Альбер? В России тоже так думают?

— Вы правы, но сначала нужно выбрать факультет, так ведь? Ну, профессию. Наш друг уже выбрал?

Венсан хохотнул:

— Давно! Желаю быть врачом. По возможности, гинекологом.

— Ты можешь говорить об этом серьезно? — огорчилась Ингрид.

— Я серьезен, — мгновенно помрачнел Венсан, снова овладев ее ладонью.

— Мне кто-нибудь нальет, наконец, вина? — нахмурилась Бьянка. Котов подхватил тяжелую темную бутылку.

— Почему все так плохо едят домашнюю пиццу? — в свою очередь спросила тетушка Изабель. — Нежнейшая пицца с анчоусами и грибами! Венсан, ты не съел, по-моему, ни кусочка, только пьешь вино.

— Я съел половину того, что здесь было, клянусь. Это Ингрид не ест.

— Я не ем, но я имею на это право.

— Мальчики, на столе, между прочим, есть коньяк! Почему никто не пьет коньяк?

— Я пока, с вашего позволения, вино, — сказал Котов, — знаете, русские говорят, что градус… мм… нужно только повышать. Коньяк я потом.

— О, mon Dieu! Так говорят не только русские.

После третьей бутылки Котов отпросился в туалет.

В отделанное мрамором тихо журчащее убежище на первый ярус его молчаливо сопроводил Алекс, который на обратном пути как-то аккуратно исчез. Второе явление Котова пришлось на пылкую хмельную перепалку: ему поначалу казалось, что полощут любимых героев — гомосексуалистов, потом решил — нет, скорее, каких-то дальних, мутных родственников. Оказалось — пару местных кюре. Один окучивал приход в ближнем горном городишке Соспель, где бывала Изабель, другой — на побережье, в Ментоне, куда наездами в отпуска выбиралась Ингрид. Она в данный момент изрядно кипятилась:

— Ну что ты несешь? Что ты несешь? — Она адресовалась Изабель. — Ну что он может посоветовать путного, если у него житейского опыта — ноль! Он не зарабатывал денег, не влюблялся, не растил детей! И он мне будет еще что-то плести о том, что контрацепция — это грех!

— О, mon Dieu! Для тебя это еще актуально. Как это прекрасно!

— Не язви! Ну ладно мне, но если он будет это втюхи-вать моей 17-летней Катрин! («У него не получится», — тихо сказал Венсан). Что он, вообще, понимает?!

— Дело не в житейском опыте, дело в интуиции. У хорошего кюре должна быть хорошая интуиция. Потом, я нуждаюсь иногда, чтобы мои действия кто-то оценил со стороны. Согласись.

— С попами нельзя говорить о сексе, но можно, скажем, о покупке недвижимости, — заметил Венсан.

— Да какая там интуиция! Там есть только злобнова-тое бессилие, ненавидящее все, до чего не может дотянуться! — отчеканила Ингрид.

— О! Да они просто очень разные люди! Отец Пьер — он, да, немного желчный, а наш отец Марк, наоборот, сердечный…

— Ты приведи хоть один пример, что кто-нибудь из них присоветовал чего-нибудь дельное!

Бьянка допила свой бокал, поставила его на стол и успокаивающе погладила Ингрид по руке.

— Можно я приведу? — пролепетал Котов, вызвав удивленную паузу. — В романе Мопассана «Жизнь» главная героиня страдала от того, что муж отказывался ее оплодотворить. ну да, оплодотворить.

Он до этого долго вспоминал этот глагол и в итоге выбрал, кажется, не самый точный — «fertilizer», отметив тонкую усмешку Бьянки.

— Ну да, он не хотел детей, и. он не доводил дело до конца.

— Понятно-понятно, — уверила его Изабель.

— И она обратилась к кюре, поскольку больше было не к кому. Тот ей посоветовал уверить мужа, что она уже беременна, что уже поздно предохраняться. Вот. Ну то есть посоветовал ей изобразить радость, чтоб муж ей поверил и перестал предохраняться. И ей все удалось.

— Мы все это читали, — заметила Бьянка.

— Спасибо, Альбер. Но это — литература, — холодно сказала Ингрид.

— Ну да, это литература, — согласился Котов, — давайте поговорим о литературе.

Изабель снова рассмеялась мягким грудным смехом.

— Вы — прелесть, Альбер! — сказала она.

Венсан отпустил руку Ингрид.

— У меня тоже предложение, — он встал и как бы вознес свое смуглое лицо и стройную фигуру, обтянутую свитером, — пойдемте к бассейну. Охота искупаться!

— Да! Пойдемте! — подхватила Бьянка.

Сияющий голубой овал испускал едва заметный пар.

Долговязая Бьянка быстро опустилась у края на корточки, напомнив голенастого кузнечика, плеснула водой.

— Изабель, она теплая! Ты подогревала? А Венсан не любит.

— Венсан у нас — юный эллин. Но все же не лето — ноябрь.

— В теплой воде я обычно хочу мочиться, — сообщил Венсан, стягивая свитер. — Никто не будет возражать, если я туда помочусь?

— Фи, Венсан! — Ингрид устраивалась в шезлонге меж двух кургузых пальм в кадках. — Будем, конечно!

Котов, мнущийся возле юного эллина, был слегка растерян. Хотя прилив бесшабашности еще не схлынул, купаться хотелось не особо.

— Слышь, Венсан, — он приблизил губы к уху эллина, — а мне-то обязательно в бассейн?

— Боишься? А чего тогда приехал? — холодно вполголоса ответил Венсан. Он быстро разделся донага и, бросив одежду на ближайший шезлонг, прошелся вдоль края голубого овала. У противоположного края Ингрид и Бьянка в креслах помахали ему кончиками пальцев. Ингрид отхлебнула из высокого бокала. Никакой готовности раздеваться и нырять они не выказывали.

Котов медленно стащил свитер и джинсы, улыбаясь в пространство. Он был уже весел и зол и лишь слегка тяготился тем, что рядом с высоким мускулистым эллином из Нормандии будет выглядеть не слишком мачо. Венсан его сейчас, скорее, раздражал. Но с ним было трудно спорить: когда карты уже розданы, вы в них играете.

Венсан замер перед прыжком, вытянув над головой руки и заставив зрителей еще раз подивиться его смуглым пропорциям и статям. Котов тоже оценил, с трудом подавив желание прикрыться, точнее, укрыть. Разница была ему немного обидна. Он еще заметил, что у эллина был выбрит лобок.