(Визирь не раз слышал, что именно так караванщики называли своего старшину.)

– Тогда, о визирь, я позволю себе сказать, что я сам не раз сопровождал жаждущих знания к порогу предсказателя. Надеюсь, что лучше вашего скромного слуги никто не укажет вам путь.

– Да будет так, уважаемый. Завтра на рассвете мы втроем отправимся к подножию странной горы. И да поможет нам в наших поисках Аллах всемилостивейший.

Предводитель каравана поклонился. Визирь успел заметить искорку смеха, что промелькнула в черных глазах этого сурового человека, когда он услышал слово из древнего языка. Да, на этом языке говорили еще тогда, когда ни прекрасной страны Ай-Гайюра, ни владений Райпура не было на лике Земли. По древности с этим языком могла посоперничать, быть может, лишь Черная земля – Кемет.

Суровый и немногословный визирь благодарил Аллаха за то, что царь Шахраман сделал его спутником принца в далеком странствии, целью которого были поиски неведомой девушки. Сколько бы мудрых книг ни было дано прочесть человеку, но странствие всегда научит большему. Временами в путешествии узнаешь то, о чем почему-то не пишут авторы этих книг… Быть может, они сами никогда не странствовали, а быть может, считали, что это всем известные истины. Но как бы то ни было, благородный Ризван благословлял каждый день, который он проводил в пути.

Наступил рассвет. Немногословный Омар (так звали старшину караванщиков) был готов отправиться в путь. Он пошел вперед, а визирь и Кемаль последовали за ним. Позади стихали звуки просыпающегося лагеря. Впереди змеилась каменистая тропа, ведущая к неизвестности предсказания.

Дни следовали один за другим. С нетерпением ждала Будур вестника. Она надеялась, что ее возлюбленный будет найден очень быстро. Ведь нефритовое кольцо, да еще и принадлежащее императорскому роду, большая редкость! Неужели так трудно отыскать в провинциях человека, им владеющего?!

Но гонцы привозили самые разные вести, кроме той, о которой мечтала принцесса.

Весна вступила в свои права. Отцвели сакуры, а вслед за ними почти все деревья дворцового сада покрылись разноцветным цветочным туманом. Облетели лепестки цветов, им на смену распустились сначала робкие, а потом все более крупные листья. Вот уже и тень деревьев сада стала отдохновением от духоты парадных покоев дворца. Близилось лето. Но принц, похитивший сердце наследницы рода Фудзивара, все еще не был найден.

Нетерпение Будур сменилось ожиданием, ожидание – печалью. «Неужели это все мне просто приснилось? Неужели нет на свете этого великолепного, красивого и нежного мужчины?»

С сочувствием смотрела императрица на страдающую дочь. Конечно, Комати была довольна тем, что неизвестный, оскорбивший покой императорской опочивальни, все еще не найден. Значит, это был просто сон… Яркий сон, такой, каким он бывает лишь у юных и чистых сердцем. Но императрице было жаль, что девушка день ото дня становится все печальнее, что Совершенная Красота, которую так любила Комати, превращается в холодную Ледяную Принцессу. Комати знала, что разочарование свойственно любому человеку. Даже если это дочь всесильного императора…

Наступило жаркое лето. Теперь Ситт Будур проводила много времени в саду. Ее подругой стала придворная поэтесса Мурасаки Сикибу. И чем пышнее становилось лето, тем более печальные строки танка выводила рука принцессы. Когда же наступил день летнего солнцестояния, написала Будур такие стихи:

Сердце императрицы разрывалось от боли – ее дочь таяла на глазах. Все печальнее становились темные глаза, все тише голос. И наконец в погожий день в середине лета девушка сказала матери:

– Наверное, нет на свете этого человека. Быть может, он еще не родился. Или умер много лет назад. И лишь его ками пришел в мой сон. Что ж, да будет так. Значит, мне предназначено судьбой ждать того мужчину, кто найдет ответ на мои загадки…

– А если не найдется и такой человек?

– Значит, матушка, я стану поэтессой и отдам душу поэзии, раз уж никому из живущих она не нужна.

– Но разве это достойный выбор для наследницы великого рода Фудзивара?

– Возможно, и недостойный. Но я хочу быть счастлива, мама. Я хочу, чтобы рядом со мной появился такой же любящий, мудрый и щедрый мужчина, как мой отец, великий император. Я хочу, чтобы моя судьба была похожа на твою. А становиться чьей-то женой только потому, что так велит долг, я не буду. Без великой любви нет для меня и жизни.

Императрица с нежностью погладила плечо девушки. Бедная малышка, она не знала, сколько бед пришлось пережить самой Комати до того момента, как стала она императрицей и любимой женой Такэтори. И никогда не узнает. Пусть спутниками Будур будут сказки только о счастливом обретении любви!

И Комати поспешила задать вопрос:

– Ты уже сочинила новые загадки, девочка?

– Зачем?

– Но представь себе, что найдется предприимчивый юноша, который отыщет того, кто был на празднике, запомнил все загадки и ответы на них…

– Знаешь, мама, я не думаю, что такой человек найдется. Никто из принцев, наследников знатных вельмож или властителей не захочет ведь признать свое поражение, верно? А потому никто не вспомнит моих загадок… А если и вспомнит, то никому не расскажет. А если и найдется подобный хитрец и пройдоха, то я его смогу разоблачить…

– Как?

– Очень просто. – Холодная улыбка тронула губы Будур. – Я изменю ответ. Ну, слегка, совсем чуть-чуть…

– Но подобный обман недостоин дочери властелина!

– Зато будет разоблачен хитрец… А на трон прекрасной страны Канагава не взойдет пройдоха. Согласись, что разоблачение проходимца достойно дочери властелина….

Комати только вздохнула. Холодным расчетом веяло от слов принцессы. «Она подумала почти обо всем… Но я буду рядом, и не позволю льду одиночества сковать нежную душу моей дочери!»

Тропинка наконец перестала круто подниматься вверх. Тишину нарушало лишь тяжелое дыхание путников.

– Я вижу! – воскликнул Кемаль. – Я вижу ту гору, о который говорил уважаемый Омар. Вот она, совсем рядом.

Правильнее было бы, конечно, назвать эту гору скалой. Но в остальном предводитель каравана не погрешил против истины. Будто слепленная из жидкого металла, скала играла в лучах садящегося солнца всеми оттенками серебра. Кое-где по ее поверхности вились тонкие нити красного цвета – словно капли крови, стекая, застыли и оставили след на блестящих камнях.

– А вон там и приют предсказателя. – Предводитель каравана указал на струйку дыма, что поднималась над строением у подножия этой необыкновенной скалы.

Всего несколько шагов сделали путники, как вдруг прямо у них над головами раздался голос:

– Кто вы, странники? Зачем потревожили мои размышления? Какой истины ищете здесь, в стороне от людских троп?

– Вот что удивительно, благородный визирь: ты говорил, что ведешь меня к великому предсказателю, а этот неприятный голос спрашивает, кто мы такие и куда идем… Похоже, ты обознался, Омар, и привел нас вовсе не к мудрецу…

– Наглец! – произнес голос.

И вдруг раздался хохот…

– Юный принц непочтителен не по годам… Но я его прощаю – ибо в сердце его живет великая надежда. А перед надеждой склоняется все…

И на тропинке появился тот, к кому так стремился Кемаль.

Ничто не выдавало возраста предсказателя. Ему можно было дать и тридцать и триста лет. У него было тело сильного человека, который привык добывать свой хлеб насущный тяжелым трудом. Лицо же избороздили морщины, словно время старалось оставить на нем отпечатки всех прожитых лет. Шкура какого-то невиданного зверя укрывала плечи прорицателя, а тяжелый посох, который тот сжимал в руке, наводил страх.