Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

4. Господин секретарь прислал нынче сказать, что желает пообедать со мной наедине, тем не менее за столом оказалось еще два человека, и мне так и не удалось обсудить с ним кое-какие дела. Утром я отправился вместе с молодым Харкуром, секретарем нашего Общества, снять комнату для наших еженедельных собраний, и что же вы думаете? — Хозяин запросил с нас по пять гиней в неделю только за то, что мы раз в неделю будем там обедать; не правда ли, куда как славно? Разумеется, мы с ним не сошлись в цене и в следующий четверг будем обедать у Харкура (он сын лорда-хранителя печати). Уже распродано более половины третьего издания и начинают сказываться последствия: так, например, голландский посол отказался обедать с доктором Дэвенантом, потому что того заподозрили в авторстве. В каждое издание памфлета я вношу некоторые изменения, и с тех пор, как его печатают, у меня больше хлопот, нежели когда я его писал. Его уже переслали в Ирландию и полагаю, что он будет там перепечатан.

5. Готовится уже четвертое издание, а это из ряда вон выходящий случай, тем более, что книга стоит недешево — двенадцать пенсов, и тории не покупают ее оптом, с тем чтобы раздавать потом даром, как это в обычае у вигов; памфлет раскупается исключительно по причине своих неоспоримых достоинств. Я подыскал одного подручного борзописца, который снова будет сочинять «Экзаминер», а мы с секретарем будем время от времени подсказывать ему то да се; однако нам бы хотелось противопоставить журнал изделиям Граб-стрит, чтобы иметь возможность соперничать с тамошними писаками. Обедал нынче у лорда-казначея в пять часов; семья уже пообедала; он не выпил ни капли кларета, опасаясь нового приступа ревматизма, от которого почти оправился, и хотя был, как всегда, чрезвычайно любезен, но мне все же показалось, что он несколько расстроен нынешним положением дел. Посол ганноверского курфюрста[727] вручил гневную ноту, направленную против мира и позаботился о ее опубликовании. Лорды-виги пускаются во все тяжкие, стараясь заручиться к пятнице большинством и, если им это удастся, намерены обратиться к королеве с адресом, направленным против мира. Лорд Ноттингем[728] — видный торий, известный вития, переметнулся на сторону вигов; они пьют сегодня за его здоровье, и лорд Уортон объявил, что «не кто иной, как Угрюмец (так его прозвали за выражение лица) спасет, наконец-то, Англию». Лорд-казначей намекнул, что было бы не худо, если бы появилась баллада на Ноттингема, и к завтрашнему утру я постараюсь ее накропать. Он показал мне печатный листок с оскорбительными и скверными стишками, направленными против него, под названием «Английский Катилина»[729] и заставил меня прочитать их всем присутствующим. Оказалось, что нынче день его рождения, о чем он не хотел нам говорить, однако лорд Гарли шепнул мне об этом.

6. Нынче утром сочинил балладу; она на две головы выше изделий Граб-стрит. Днем нанес визит миссис Мэшем, после чего отправился на обед нашего Общества. Бедняга лорд-хранитель печати ограничился кусочком баранины. Мы избрали еще двух членов; сегодня присутствовало одиннадцать человек — больше, чем когда бы то ни было. На той неделе я должен буду представить лорда Оррери. Прежде, чем мы разошлись, пришел типограф и принес мою балладу, при чтении она по меньшей мере раз двенадцать вызывала всеобщий хохот. Он собирается выпустить пятое издание памфлета книжкой небольшого размера в расчете на то, что она будет раскуплена и разослана нашим друзьям в провинцию. Появился ответ ценой в шесть пенсов, совершенно никчемный, но в числе прочих предполагаемых авторов памфлета в нем называют и меня. Завтрашнее заседание парламента решит нашу судьбу, и мы преисполнены надежд и опасений. По нашим расчетам мы обладаем в палате лордов большинством в десять голосов, и все-таки я заметил, что миссис Мэшем несколько обеспокоена, хотя она и уверяла меня, что королева преисполнена решимости. Герцог Мальборо в последние дни не виделся с королевой, чему миссис Мэшем чрезвычайно рада; по ее словам, он имеет обыкновение плести своим дружкам сотню небылиц, якобы услышанных им от королевы. Один день он ведет себя тише воды, ниже травы, а другой — начинает хорохориться. Говорят, что сегодня к полуночи в Лондон прибудет герцог Ормонд.

7. Поскольку на сегодня назначено было открытие парламента, на котором предстояло решить вопрос чрезвычайной важности, я нарочно пошел с доктором Фрейндом пообедать в Сити, чтобы ни с кем не встречаться, а нашего типографа мы послали понаблюдать, какая нам уготована участь. Отчет, который он нам принес, оказался самым неутешительным. Первым выступил граф Ноттингем, который обрушился на мирный договор, и предложил лордам внести в их адрес, обращенный к королеве, поправку, в которой они советовали бы ей не заключать мира без Испании, и после обсуждения вигам удалось-таки провести эту поправку большинством в шесть голосов. И все это случилось единственно из-за беззаботности лорда-казначея, который своевременно не потрудился собрать всех своих сторонников, хотя мы не раз его предупреждали. Ноттингем, без сомнения, был подкуплен. Но эта поправка пока еще принята только в комитете палаты лордов, и мы надеемся, что когда завтра о ней доложат всей палате, мы соберем большинство с помощью нескольких шотландских лордов, приехавших в Лондон. Тем не менее, для лорда-казначея эта чувствительный удар, который пагубно отразится на его репутации и может повлечь за собой его крушение. Я, правда, знаю обо всем этом только со слов типографа, присутствовавшего при обсуждении, а как это восприняли министры и каковы их надежды и опасения, сказать не могу до тех пор, пока не увижусь с ними. Завтра рано утром я буду у секретаря и тогда смогу рассказать вам больше, а также, если выберу время, напишу полный отчет епископу Клогерскому и архиепископу Дублинскому. Я ужасно пал духом. Мне не терпится узнать, как перенес удар лорд-казначей и что он намерен предпринять. На заседании парламента присутствовал и герцог Ормонд, приехавший в Лондон сегодня.

8. Рано утром я побывал у секретаря и говорил с ним о вчерашних событиях. Он выразил надежду, что когда обо всем этом доложат нынче палате лордов, те откажутся одобрить решение своего комитета, и дело таким образом кончится ничем, кроме разве некоторого ущерба для репутации лорда-казначея. Только я успел пообедать с доктором Кокберном, как пришел член парламента от Шотландии и сказал, что поправка, направленная против кабинета министров, все-таки прошла в палате лордов большинством почти два к одному. Я тотчас же отправился к миссис Мэшем; по дороге мне встретился доктор Арбетнот (любимый лекарь королевы), и мы пошли вместе. Миссис Мэшем только что вернулась от королевы, которой она прислуживала за обедом, и собиралась сама сесть за стол. Оказалось, она еще не слыхала о том, что дело обернулось против нас. Как выяснилось, лорд-казначей был настолько беззаботен, что в то время как этот вопрос обсуждался в палате лордов, он находился у королевы. Я тотчас же сказал миссис Мэшем, что либо она и лорд-казначей сговорились с королевой предать нас, либо же королева предала их обоих. Мое первое предположение она со всей решительностью отвергла, и я ей поверил, однако она сообщила мне кое-какие сведения, дающие основания заподозрить, что королева от нас отступилась. Так, вчера, например, когда королева уходила из палаты лордов, где она присутствовала во время прений, лорд-камергер герцог Шрусбери спросил ее, кому из них ее проводить — ему или обер-гофмейстеру графу Линдсею[730], на что она коротко ответила: «Ни тому, ни другому», — и подала руку герцогу Сомерсету, громче всех других ратовавшему в палате лордов за поправку, направленную против мира. Она привела еще несколько примеров в том же духе, убедивших меня, что королева вероломна или, по крайней мере, слишком уж колеблется. Мистер Мэшем просил нас задержаться, потому что к ним должен был зайти лорд-казначей, и мы решили задать ему жару за допущенную им беззаботность в обеспечении большинства. Он пришел, казалось, в таком же хорошем настроении как обычно, однако выражение его лица изобличало, как я заметил, явное смущение. Я стал над ним подшучивать и попросил его отдать мне свой жезл, он так и сделал, и тогда я сказал, что если бы он доверил его мне хотя бы на неделю, я бы все уладил наилучшим образом; он спросил: каким же именно? И я ответил, что немедленно отстранил бы лорда Мальборо, обеих его дочерей[731], герцога и герцогиню Сомерсет и лорда Чомли[732] от всех занимаемых ими должностей и что едва ли кто из его друзей со мной не согласится. Арбетнот спросил его: как могло случиться, что он не заручился поддержкой большинства? И единственное, что лорд-казначей нашелся ответить, было, что он бессилен, если люди лгут и нарушают клятву. Ответ довольно жалкий для министра ее величества. Он еще обмолвился словами из Писания, что «сердце царей неисследимо»[733]. Я сказал, что именно этого я и опасался и что это наихудшая новость из всех, какие он мог мне сообщить. Я заклинал его разузнать, на что мы можем теперь рассчитывать, и после некоторой заминки он попросил меня не беспокоиться, потому что все, мол, еще уладится. Мы всячески упрашивали его хоть немного перекусить, но он непременно хотел идти домой, потому что был уже седьмой час, и уговорил меня пойти с ним. У него дома мы застали его брата и господина секретаря. Он велел своему сыну составить список всех тех членов палаты общин, которые занимают какие-нибудь должности и тем не менее голосовали против кабинета министров, притом в таком тоне, как если бы всех их ожидало неминуемое смещение. Боюсь, однако, что ему не удастся это осуществить. Через час пришел лорд-хранитель печати, и они занялись делами, а посему я попрощался с ними и возвратился к миссис Мэшем, но у нее были гости, и я не захотел остаться. — Сегодняшняя запись получилась очень длинной, но ведь речь шла о дне, который может привести к большим переменам и повлечь за собой гибель Англии. Виги теперь ликуют, они предсказывали, как все произойдет, но мы думали, что это лишь пустое бахвальство. Более того, они заявляли, что парламент распустят еще до Рождества и, возможно, что так оно и будет. И все это козни пр[оклят]ой герцогини Сомерсет. Я предупреждал их об этом еще девять месяцев тому назад и с тех пор повторял по меньшей мере раз сто, да и секретарь всегда опасался этого. Я сказал нынче лорду-казначею, что у меня по сравнению с ним хотя бы то преимущество, что ему отрубят голову, а меня повесят, и потому я унесу свое тело в могилу в целости и сохранности.

вернуться

727

Посол ганноверского курфюрста — Иоганн Каспар фон Ботмер (1656—1732); решив, что мирные переговоры с Францией представляют угрозу для наследования его повелителем английского престола, представил резкий протест против предварительных условий мирного договора.

вернуться

728

Лорд Ноттингем — Дэниел Финч (1647—1730); слыл стойким тори, однако накануне открытия парламента стало известно, что он стакнулся с вигами, пообещав вместе с ними противодействовать мирному договору в обмен на их поддержку его «Билля касательно временного принятия англиканства».

вернуться

729

«Английский Катилина» — памфлет назывался «Панегирик английскому Катилине».

вернуться

730

Граф Линдсей — Роберт Берти (1660—1723); по поводу характеристики Линдсея в книге Макки как человека одновременно умного и образованного, Свифт обронил одну только фразу: «Никогда не замечал ни того, ни другого» (Prose works, X, 279).

вернуться

731

…обеих его дочерей… — И леди Сандерленд и вторая дочь герцога Генриетта, которая была замужем за сыном графа Годольфина (глава кабинета министров вигов) Фрэнсисом, унаследовавшим титул отца, являлись камер-фрейлинами королевы.

вернуться

732

Лорд Чомли — Хью Чолмондли (1662—1725); занимал до 1713 г. пост казначея двора, после чего был отстранен, но с 1714 г. вновь восстановлен в этой должности. «Насколько я знаю, совершенно никчемный малый» — таково было мнение о нем Свифта (Prose works, X, 286).

вернуться

733

…«сердце царей неисследимо». — Книга притчей Соломоновых, XXV, 3.

86
{"b":"26415","o":1}