…Томпсон был почти уверен, что происходит какой-то розыгрыш, но вспомнил знаменитую строчку «Show must be go on», и решил сделать вид, что принял слова Джой за чистую монету. Поэтому, когда Джой вышла, он (по привычке одинокого и аккуратного мужчины) вымыл чашки, затем почистил зубы, побрился и помылся. Далее, он улегся на койку, прихватив ноутбук, и настрочил очередной рапорт адмиралу Наттсу в штаб на Гуам. А затем включил гавайское CNN.

*** CNN-Hawaii. В этом выпуске — эскалация тихоокеанского кризиса ***

* Президент Кодд обещал восстановить снабжение Гавайев, нарушенное флибустьерами.

* Эштон Дарлинг: «После инаугурации 20 января я начну новую политику в Океании».

* Генсека ООН беспокоят атомные реакторы боевых кораблей, погибших у Гуадалканала.

* Британия и Франция собирают силы под флагом Резолюции ООН против Меганезии.

* Республика Палау отказалась принять силы ООН. Базой миротворцев станет Сингапур.

А теперь об этих и других событиях подробно…

На экране замелькали кадры будто вымерших улиц Гонолулу, по которым двигались военные патрули, введенные, чтобы пресекать грабеж продовольственных складов. Потом появились недостоверно-бодрые лица представителей Конгресса и Президента. Потом — яркие графики стремительного падения котировок американских ценных бумаг на мировых биржах. Дальше начался репортаж с борта разведывательного самолета, и экран заполнили картины эффектно горящих танкеров, шлейфы дыма от которых тянулись за горизонт. А после этого мелькнула лазурно-белая заставка — эмблема ООН, и Генсек с серьезным видом стал говорить бессвязные длинные фразы о международной солидарности перед лицом угрозы анархистского террора.

Скоро Томпсон устал от идиотизма, льющегося с экрана, и собирался уже переключиться на какую-нибудь спортивную трансляцию, но тут вернулась Джой.

— Политику по CNN смотришь? — спросила она, расстегивая и снимая сандалии.

— Да, так, включил от нечего делать.

— Ну, — Джой непринужденно стянула с себя майку и шортики, — а там уже сообщили о новом гениальном решении вашего президента?

— О каком решении? — спросил он, рефлекторно любуясь обнаженным телом Джой (на ровном коричневатом загаре не было никаких белых полосок — бесспорный признак того, что девушка довольно часто находится под открытым небом вообще без всякой одежды).

— О решении… — тут Джой сладко потянулась, — …Заморозить все реестры акционеров, и даже реестры депозитных расписок на акции всех ведущих концернов США. Иначе говоря, теперь невозможно купить или продать эти акции. Кодду остается только ввести продовольственные карточки, и Дарлинг станет президентом не США, а увеличенного клона Северной Кореи.

— Несмешная шутка, — буркнул он.

— Просто, у тебя не развито экономическое чувство юмора, — съехидничала она и, насвистывая какую-то простенькую мелодию, направилась в санузел.

Подполковник шепотом выругался, потом взял ноутбук и нашел сайт «Financial Observer». На фронтальной странице сообщалось о жестком решении президента Кодда, и разъяснялись его последствия. Правда, половину разъяснений Томпсон не понял из-за незнания сленга, который используется на фондовой бирже вместо человеческого языка, однако, общий смысл, все-таки уловил. Современные финансы устроены наподобие торнадо. Они кажутся огромным плотным столбом, этакой несокрушимой колонной, поднимающейся от земли, расширяющейся кверху, и упирающейся в облака. Но на самом деле, доля материальных вещей (пыли, воды, захваченных предметов) чрезвычайно мала. На 99 процентов торнадо — это просто воздух, который крутится, создавая иллюзию плотности. Так и финансы на 99 процентов состоят из своего рода воздуха — вторичных залоговых бумаг, фьючерсных контрактов, и прочих номинальных инструментов. Президент Кодд, под влиянием каких-то консультантов, испугался, что «агрессивный капитал Красного Китая» скупит американские ценные бумаги, сильно потерявшие в цене, и проведет «недружественное поглощение ведущих американских концернов». Чтобы предотвратить это, президент блокировал оборот акций, и затормозил вращение торнадо. Финансы сразу начали распадаться, угрожая коллапсом экономике. Эксперты «Financial Observer» считали это игрой консультантов, которые снимут сливки с всеобщей паники, а через несколько дней президент отменит свое убийственное решение. Торнадо снова закрутится, а итог аферы будет обычным: бедные станут еще беднее, а за их счет богатые станут еще богаче. Ничего нового под Луной.

…Джой, продолжая насвистывать, вернулась в кубрик, и констатировала:

— Вот теперь ты прочел. Но, не переживай, оно того недостойно.

— Я и не переживаю, — сказал подполковник.

— Правда? — она села рядом на койку, положила ладошку ему на грудь, потом медленно начала перемещать к животу, и дальше… — О! Мне нравятся перспективы.

— Что? — переспросил он.

— Перспективы, — повторила она, — я думаю о том моменте, когда некий зачарованный рыцарь выйдет из загадочного оцепенения, протянет ко мне руки, и нежно…

Тут Томпсон перехватил инициативу, и началась древняя увлекательная игра, о которой очень сложно сочинить что-то новое на словах, но очень легко на практике. Некоторые считают, что каждая подходящая друг к другу пара каждый раз, занимаясь любовью, сочиняет новую книгу Камасутры. Каждый раз возникают нюансы прикосновений, сплетения тел, проникновений и разъединений, нежных укусов, и мелодичных вздохов, или слов, прошептанных на ухо, либо наоборот выкрикнутых в миг эмоционального экстремума. В общем, неблагодарное это дело расписывать акт психофизической любви в формате текста. Лучше прерваться на минуту, и не вербально представить, как это происходило у такой странной случайно сошедшейся пары.

…А после они лежали рядом, прислушиваясь к собственному учащенному дыханию, которое постепенно возвращалось к обычному темпу. Томпсон вытянулся на спине, разбросав руки в стороны, а Джой устроилась на боку, подперев щеку ладошкой, и с некоторым любопытством смотрела на своего партнера. Чуть позже она проинформировала:

— У тебя сейчас такой вид, будто ты думаешь: «все ли я сделал правильно»?

— Опять ехидничаешь? — спросил он.

— Да, опять ехидничаю. Это ужасно. Я ничего не могу с собой поделать. Характер такой.

— Может быть, это у тебя не характер, а просто желание поболтать?

— Может быть, — согласилась она, — а у тебя после секса появляется желание поболтать?

— По-разному, — ответил Томпсон, — сейчас — да.

— А о чем? — спросила Джой.

— Не знаю… — он провел подушечками пальцев по ее плечу, — …Наверное, о тебе.

— Обо мне? — она хмыкнула, — А что во мне может быть предметом болтовни? Конечно, я очень эстетичная и сексуальная, но ни ты, ни я, не художники, и не можем это выразить аутентично.

— Тогда, — предложил он, — давай поболтаем, о чем ты хочешь.

— О звездах, — сказала она, — о далеких планетах. Ты любишь научную фантастику?

— Так, смотрел кое-какие фильмы, — слегка растерявшись, отозвался подполковник.

— А что именно ты смотрел?

— Сейчас соображу… Вот. Я смотрел «Лабиринтовый мост» по книге Борнрайса.

— А про что это? — спросила она, и прежде, чем он ответил, вскочила с кровати, — Ты собирайся с мыслями, а я дойду до душа, соберу себя в слушающее состояние и вернусь…

В общем, в этот вечер Томас и Джой занимались любовью и болтали о научной фантастике. В смысле выполнения задачи, поставленной адмиралом Наттсом, это не играло никакой роли. А поутру они проснулись и, выйдя под открытое небо, сразу увидели пестрые бело-серо-синие силуэты двух катамаранов-парусников, один в полутора милях от них, другой — вдвое дальше.