— Ты действительно думаешь, что я разгорячена?

Лютер завел трость ей за спину. Он ухватился за противоположный конец, и Грейс оказалась в ловушке. Притянув ее к себе, он приник к ее губам.

— Очень-очень разгорячена, — произнес он.

Грейс затрепетала. Он хочет ее. И что из того, что отчасти притяжение вызвано его интересом к ее способности противостоять ему? Главное, что она не боится его, во всяком случае, так, как других мужчин. А это огромный плюс. И еще она может прикасаться к нему.

Надо жить настоящим моментом.

— Да, — сказала она. — Но так здорово — слышать эти слова.

— А действия? Действия тебя не привлекают?

— Привлекают. — Дыхание Грейс участилось. — Действия очень важны.

— Это хорошо, потому что я намерен кое-что предпринять.

Лютер стал целовать ее. Она обняла его за шею и ответила на его поцелуй со всей силой своей страсти. Не ожидавший такого напора Лютер покачнулся, выпустил трость и попятился. В следующее мгновение оба повалились на кровать.

Грейс оказалась наверху. Одурманенная желанием, она целовала Лютера, а он гладил ее, а потом, найдя подол сорочки, резко задрал ее и обхватил ладонями крепкие ягодицы.

Это словно влило в Грейс новые силы, и она судорожно сжала пальцами плечи Лютера.

— Разгорячена, это точно, — хриплым голосом произнес он.

Грейс бедром ощутила, как набух его член. Слегка приподнявшись, она нащупала молнию его брюк и потянула за язычок. Но молния никак не хотела разъезжаться.

— Я сам, — сказал Лютер.

— Только побыстрее.

Он выбрался из-под Грейс и сел.

— Поверь, я тороплюсь, быстрее просто невозможно.

Грейс легла вдоль кровати и любовалась Лютером, который встал и расстегивал молнию. Когда он снял брюки, она увидела свежий шрам на середине бедра и испытала самый настоящий шок.

— О, Лютер, — прошептала она.

Лютер проследил за ее взглядом, и его губы искривила усмешка.

— Не очень-то привлекательное зрелище, да? Один из докторов предложил пластическую операцию, чтобы вид был не таким ужасным, но в тот момент мне меньше всего хотелось ложиться в больницу.

— Да какая разница, как он выглядит? — Грейс села, спустила ноги с кровати и осторожно дотронулась до шрама. — Ты, наверное, потерял много крови. Ведь тебя могли убить.

— Я же говорил, что сам был виноват. — Лютер помолчал, пристально наблюдая за ней. — Тебя это очень волнует?

— Естественно. Ведь ранение серьезное.

— Я не об этом. Тебе не противно?

— Не глупи. Я просто переживаю за тебя, вот и все. Это была автомобильная авария?

— Нет. — Лютер раскрыл бумажник и достал оттуда пакетик с презервативом.

— Болит?

— Иногда. — Он надел презерватив. — Если ты не возражаешь, я бы предпочел не обсуждать мое ранение. Эта тема уничтожает всю романтику, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Грейс покраснела.

— Я не сообразила.

Лютер весело улыбнулся ей и повалил ее на кровать.

— В этом мы с тобой едины, — тихо проговорил он и накрыл рукой ее грудь.

Грейс сквозь ткань сорочки ощутила жар его ладони. Когда она обвила руками шею Лютера, по нему прокатилась волна трепета. Его аура ярко вспыхнула и, как показалось Грейс, вошла в резонанс с ее аурой. Она в полной мере почувствовала свою женскую власть над ним.

Лютер сунул руку ей между ног и принялся ласкать ее так же, как ласкал вчера вечером, как будто знал, что именно этого она и ждет. В ней запульсировала уже знакомая энергия.

Проклятие. Ведь он точно знает, чего она хочет и что ей нужно. Он запросто читает ее ауру и ясно видит, что работает, а что — нет.

— Подожди, — выдохнула Грейс. — Это нечестно.

— В любви и на войне все средства хороши.

Лютер снова принялся ласкать ее, причем как-то по-другому, и от восторга у Грейс захватило дух. Ее ноги непроизвольно раздвинулись, и она открылась ему.

Поддавшись порыву, она обхватила пальцами его член. Лютер втянул в себя воздух и со стоном выдохнул. Грейс не требовалось разглядывать его ауру, чтобы понять, правильно она все делает или нет.

— Я согласна с тобой, — сказала она, наслаждаясь своей властью. — Все средства хороши.

Возбуждение Лютера достигло предела. Грейс наблюдала за ним и изучала его, открывая те точки, которые приносили ему наибольшее наслаждение. Чувственное желание в его жарком энергетическом поле стало проявляться ярче, а его пульсация участилась, и это придало Грейс смелости. Она еще никогда ни с кем такого не делала. Игра увлекала, захватывала, а она быстро училась благодаря тому, что получала ответный отклик от его ауры.

Грейс услышала тихий, хриплый смешок и поняла: Лютер знает, что она наблюдает за сокровенными реакциями его ауры точно так же, как наблюдает он.

— Ты быстро освоилась, — проговорил он и вдруг схватил ее за руки и закинул их ей за голову. — Но я не позволю тебе все быстро закончить.

Грейс улыбнулась и слегка подтолкнула его коленкой. Лютер сжал ее запястья одной рукой, а другую сунул ей между ног. При этом ему пришлось повернуться боком, и его плечо оказалось недалеко ото рта Грейс. Она несильно, но ощутимо укусила его.

— Что-то я отвлекся, — произнес Лютер. — Ладно, я уяснил твою точку зрения.

Он выпустил ее руки, и Грейс вернулась к прежнему занятию. Лютер тоже. Чувственный поединок становился с каждым мгновением все более неистовым и захватывающим, каждый из них стремился побыстрее подвести другого к высшей точке наслаждения.

Почти в последний момент Лютер лег на Грейс и вошел в нее. Она обняла его за плечи и, обхватив его бедра ногами, все сильнее и сильнее прижимала его к себе, причем требовательно, собственнически, так, как не вела себя ни с одним мужчиной. Она чувствовала, как перекатываются его мышцы под ее руками.

Неожиданно Лютер замер на мгновение, выгнулся, все его тело окаменело. Грейс заставила себя открыть глаза. В утреннем свете она увидела, что его лицо искажено гримасой. Такое выражение может быть у человека, оказавшегося на грани оргазма или крайней жестокости.

Лютер открыл глаза и обнаружил, что она наблюдает за ним. Он ничего не сказал. Грейс поняла, что он, как и она, не в силах вымолвить ни слова. Их обоих уже затянул мощный ураган. На долю секунды она ощутила, как между ними произошло осознание, как будто состоялось взаимное узнавание.

Прежде чем она успела проанализировать это явление, на нее накатил оргазм, и она забыла обо всем на свете. Через мгновение к ней присоединился Лютер.

Грейс могла бы поклясться, что их ауры слились и образовали единое энергетическое поле, окутавшее тела.

Что было, естественно, абсолютно невозможно с точки зрения законов парафизики.

В лифте был только один человек, женщина, закутанная в белый банный халат. Лютер подавил улыбку, когда ощутил разочарование Грейс. Он знал: она надеялась протестировать свою способность прикасаться к людям, дабы определить степень «выздоровления».

Когда они опустились на этаж, где на террасе располагался открытый ресторан, Грейс первая вышла из лифта. Лютер последовал за ней. Он все пытался припомнить, когда в последний раз чувствовал себя так хорошо, таким посвежевшим.

— А ты мог бы, манипулируя аурой, заставить женщину мгновенно возбудиться при виде тебя? — спросила Грейс, тоном давая понять, что ею движет исключительно академический интерес.

Желание улыбнуться тут же исчезло. Лютер сразу учуял подвох.

— Черт побери, Грейс, неужели нельзя говорить потише?

Он поспешно огляделся, надеясь найти предлог отвлечь Грейс от этой темы. Однако в коридоре было всего человек пять или шесть, и все они находились за пределами слышимости. М-да, предлога нет. Лютер понизил голос и с металлом в тоне произнес:

— Это работает совсем не так.

— Не осуждай меня за любопытство. В своих генеалогических исследованиях я никогда не сталкивалась с таким даром, как у тебя.

Лютер надел солнцезащитные очки и посмотрел на нее. После жаркого, сладостного соития Грейс приняла душ. Ее все еще влажные волосы были зачесаны за уши. Она была одета в брюки и блузку, другую, но тоже с длинными рукавами. Правда, рукава она закатала почти до локтей. Очень смелый шаг.