В купании в бакта-камере нет ничего веселого, но есть кое-что, что Корран Хорн ненавидел даже больше, чем ожидание. Сквозь розовато-оранжевый гель и толстые прозрачные стенки видишь расплывчатые фигуры и не имеешь ни малейшей возможности переброситься с ними словечком. Даже если кто-нибудь подходит совсем близко и прижимает ладонь к транспаристилу, все равно не видно даже, кто это такой. Можно строить догадки, но снаружи все равно полутемно да и освещается помещение по большей части самой камерой, как узнать — прав ты или ошибся в предположениях?

И нет никакой возможности отследить течение времени. Корран постановил, что его пребывание в бакте подзатянулось. Поначалу боль в спине и животе была почти непереносима, потом стала чуть легче. Тогда Хорн почувствовал покалывание в ногах, и это было хорошо, потому что сначала он вообще их не чувствовал и перепугался, потому что решил, будто сломал позвоночник. И только теперь Корран позволил себе думать о том, как серьезно пострадал и насколько был близок к смерти.

Мысли получались невеселые. С переломом позвоночника, если он все-таки был, пришлось смириться. К тому же он определенно повредил тазовые кости. Плюс разрыв внутренних органов. Если бы под рукой не оказалось бакты, считай — ранения, несовместимые с жизнью…

Что приводит к двум следующим вопросам. О первом — откуда взялась бакта? — размышлять было бессмысленно. Поэтому Корран занялся разбором полетов. В космопорту он совершил две ошибки. Целых две ошибки подряд! Во-первых, думать надо было и, желательно головой, а не тем, что у него в организме отвечает за героизм. Он — не джедай. За каким ситхом он возомнил, что у него получатся джедайские навороты безо всякой подготовки? Тоже, отыскался магистр, кумир молодежи… Это хуже, чем малец, возомнивший себя полицейским и хранителем вселенского правопорядка подобно героям сериала. Если бы Орден пользовался дешевыми трюками и иллюзиями, Император не стал бы выслеживать рыцарей по всей Галактике. А если способность направлять Великую силу таит в себе опасность, к ней не следует прибегать, не научившись пользоваться как следует.

Несмотря на то что Корран дал себе страшную клятву никогда не лезть в мысли штурмовиков без спроса, самобичевание ослабевало, когда дело касалось драки. Бластера у него не было, огонь был перекрестный; если бы он ничего не предпринял, их с Миракс убили бы на месте. Чтобы избежать ловушки, нужны были действия. Вот он их и предпринял. Ошибка заключалась в том, что он воспользовался оружием, владеть которым не умел. Размахивал им словно дубьем, сил прикладывал больше, чем следовало. Если бы не разошелся так, то сумел бы контролировать клинок и справился бы и с третьим штурмовиком. Четвертый имперец, разумеется, пристрелил бы его, в этом Хорн не сомневался. Но это уже не имело бы никакого значения.

Что-то легонько подергало за шланг дыхательной маски; Хорн поднял голову. Сквозь розовое желе он увидел раскрытый люк камеры и очертания человеческой головы на человеческих же плечах. Оттолкнувшись от дна, Корран вынырнул на поверхность. Он снял маску еще до того, как протиснулся наружу, очень уж не терпелось опробовать обновленные легкие на свежем воздухе. Тех-медик жестом остановил Хорна на верхней ступеньке приставленной лесенки и смыл бакту обратно в бак камеры. Корран поднял руки и только поворачивался под струей воды. А когда тех бросил ему полотенце, радостно ухмыльнулся. Техник был неразговорчив, но держался невраждебно. Да и зачем бы имперцам лечить пленника?

— Как чувствуешь?

Корран пожал плечами и вытер лицо.

— Неплохо. А… а я серьезно был ранен? Тех поморщился.

— Серьесно. Ты пыл в шоке, кокта мы тепя опустили в бакту. Поврештения внутренних органов, сломаны тас, посвоночник, репра. Толго перечислять.

Какой знакомый выговор… Корран кивнул.

— Сколько я там купался? Неделю?

— Тва тня.

— Ничего себе! — Хорн недоверчиво покрутил головой. — Да я должен был плавать там целых…

Тех-медик на редкость знакомо задрал подбородок. Волосы у парня были светлые, профиль — почти идеальный. Поскольку было доподлинно известно, что Брор Джас погиб (да и недотягивал медик до пилота по росту), следовало предположить, что это его младший брат.

— Вы польсовались экспортной бактой, друк мой. И телали ее в «Ксукфре». Наша бакта мно-ко сильнее.

— И делали ее верачен «Залтина». Медик склонил голову в признательном поклоне.

— Хорошо. Если пойтешь со мной, то твои трузья уше шдут.

Корран постановил, что если тех сейчас добавит «та-а?», он станет допытываться, не было ли у медика родственника по имени Брор.

За неимением одежды Корран обернул себя полотенцем и потопал следом за тайферрианцем. В комнате, куда его проводили, тоже было полутемно, но сумрак здесь был зеленоватого оттенка. Одно из окон выходило в помещение, откуда они только что вышли, а кресла с высокими спинками и диваны, заваленные подушками, были расставлены так, чтобы сидящие в них могли видеть, что происходит в бакта-камере. По стенам ползали тени.

Корран перешагнул через порог и оказался в объятиях Миракс. Следом ему выдали самый долгий поцелуй на его памяти, укус в мочку уха и самый ощутимый тычок под ребра.

— Не буду говорить, что ты хорошо выглядишь. Я боялась, ты вообще не выживешь.

— Я же сказал: твой отец не будет пить на моих похоронах.

Контрабандистка развеселилась.

— Я передам ему, что от упрямства Хорнов бывает прок.

Корран сунул нос в пышные черные волосы Миракс и надолго завис. В бактакамере, где поддерживается температурный контроль и нулевая плавучесть, ощущения такие, будто дрейфуешь в пустоте. Если бы не дыхательная маска, стягивающая лицо, можно потерять связь с внешним миром. Корран обнимал Миракс, ощущал ее тело сквозь тонкую ткань одежды и чувствовал, что возвращается из небытия.

— У тебя-то все цело? Ничего не болит? Корран даже попытался пощупать, все ли у Миракс на месте, и заработал кулаком по уху.

— УЙМИСЬ. Я сидела тихо и не высовывалась, — контрабандистка ухмыльнулась. — Даже ухитрилась отыскать твой лазерный меч. И медальон тоже сохранился.