Следуя совету крёстного, я приложил ладонь, тут же налившуюся тупой болью, к отпечатку на стене. Словно десятки иголочек вонзились в руку, накатила слабость.
— Защита сейфа восполняет силы, не беспокойся, слишком много она не возьмет.
Наконец, в стене что-то щелкнуло, и часть стены попросту растворилась, открывая нам небольшое пространство, заваленное перевязанными пачками бумаг, папками, футлярами и свитками.
Какой-то странный посторонний звук заставил нас резко развернуться, вскидывая руки в защитных стойках. На одной из уцелевших полок на стене ехидно скалился крошечный череп, мигающий красными глазками и гримасничающий.
— Страж, сделанный с помощью некромантии! — ахнул Сириус. — Проклятье!
— Собираем все, что лежит в сейфе, и уходим! — Он вернулся к сейфу и стал лихорадочно складывать бумаги и чехлы в свою поясную сумку. — Страж незаметен, пока не сработает, если его не искать именно с помощью заклятий из арсенала некромантов.
— Но откуда он тут? — В четыре руки мы быстро перекладывали содержимое быстро пустеющих полок в наши сумки.
— Не знаю, — прорычал Сириус. — Последним из наших, насколько я выяснил после того, как меня оправдали, тут был Дамблдор, поставивший защитные и отводящие внимание маглов чары. Но я не удивлюсь, окажись это его сюрприз.
Сейф опустел и мы, уже не задумываясь об осторожности, распахнули окно и выпрыгнули наружу, подхваченные левитационными чарами. Сириус, широко размахнувшись, бросил какие-то мелкие бусины на лужайку перед домом, куда мы опустились, схватился за мою руку и трансгрессировал.
Сквозь марево перемещения до меня донесся хлопок трансгрессии — кто-то появился на лужайке перед домом.
— Нас не догонят? — Я отдышался и посмотрел на Сириуса.
— Нет, — тот усмехнулся с нескрываемым злорадством. — Те шарики, которые я раскидал, сразу после близкой трансгрессии взорвались, так что там сейчас только перемешанные ошметки магических следов, по которым ничего не проследишь и не опознаешь колдующего, даже если разбираться будет Дамблдор или Флитвик, который, кстати, умеет считать анализировать следы гораздо лучше директора.
Очистив одежду от налипшей на нее вездесущей пыли, мы прошли к моей комнате в особняке Делакуров. Флер, услышавшая шаги в коридоре, присоединилась к нам, улыбнувшись крестному и поцеловав меня в щёку. Сириус залихватски мне подмигнул, одобряя.
— Ладно, — я развернулся к столику, находившемуся возле моей кровати. — Давай хоть мельком посмотрим, что же мы вытащили из особняка такого, что сходу сможем опознать...
Мы вдвоем расширили магией стол, превратив его в обширную плоскость на треть комнаты.
Бумаги в папках и связках, занимавшие большую часть места в сейфе, пока что отправились в сторону. Остались несколько чехлов, футляров и свитков вместе с парой тонких книжиц, исписанных от руки.
Сириус, ухватив одну из них, воскликнул: — Это дневник Джеймса. А второй — Лили.
— Так, это мы точно будем читать в первую очередь. — Переглянувшись с Блеком, я забрал себе дневник матери, а крёстный осторожно положил в сумку дневник моего отца.
— Так... Интересно, что здесь, — я аккуратно открыл кожаный чехол, неплохо сохранившийся несмотря на прошедшие годы.
С глухим стуком на стол выпали два перстня с гербом Поттеров, побольше и поменьше размерами.
— Родовые кольца. — Резюмировал Блек. — Это лучше, чем я ожидал.
— Но почему они здесь? — Удивилась Флёр. — Ведь обычно их носят, не снимая.
— Видите ли, — Сириус потер лоб, — Джеймс после свадьбы, несмотря на статус главы рода, носил только обручальное кольцо, а Лили была медиком в госпитале Святого Мунго, и не любила, когда на пальцах есть какие-то металлические предметы. Так что она даже кольцо своё обручальное носила на цепочке на шее. Думаю, их и похоронили с обручальными кольцами, — глухой стон вырвался из груди рано поседевшего мужчины.
Я во все глаза смотрел на два золотых перстня, память о моих родителях. Флер осторожно положила голову мне на плечо, щекоча волосами шею и щеку.
— Ладно, — успокоившийся Сириус протянул руку к оставшимся футлярам, в которых в итоге оказались фамильные драгоценности Поттеров: не несущие никакой магии кольца, серьги, браслеты и ожерелье.
— Ну хорошо. — Сириус сгреб большую часть бумаг в свою сумку. — Отдам девочкам, пусть разбираются. — Мисс Делакур, моё почтение.
Крёстный выскользнул из комнаты. Флёр, подарив мне долгий-долгий поцелуй, ушла к себе, оставив меня наедине с дневником матери.
Пухлая тетрадка, исписанная ровными округлыми буквами, повествовала о жизни сначала девочки, потом девушки — Лили Поттер заносила в дневник только действительно интересные события и размышления, поэтому единственной толстой пачки листов хватило ей на много лет.
Описание первой встречи с Хогвартсом, первых уроков и впечатлений от новых знакомств и выученных заклинаний постепенно сменялись стычками с Джеймсом Поттером и его компанией. Бывшая тогда старостой факультета Лили пыталась пресечь постоянные нарушения дисциплины и потерю баллов со стороны компании Мародеров, долгие семь лет терроризировавших Хогвартс своими развлечениями и шутками.
Я с трепетом прочел описание первого свидания с Джеймсом Поттером в Хогсмите, на которое моему отцу удалось уломать Лили только спустя полгода уговоров. С горечью и удивлением выяснил, что Лили дружила с Северусом Снейпом до одного постыдного инцидента, о котором в тетради было только упоминание.
Свадьба. Эта страница была разрисована крошечными сердечками и почти детским, нарочито карикатурным изображением стоявших на коленях юноши и девушки.
Я смахнул слезу со щеки, переворачивая новую страницу.
Описание учебы и стажировки в госпитале Мунго, новость о будущем ребенке. Одна из последних записей привлекла мое внимание.
«Альбус Дамблдор, заглянувший к нам сегодня на чай, с тревогой в глазах сообщил, что был свидетелем пророчества, говорящего о рождении ребенка, способного победить Темного лорда. И что подходящим под описание является наш Гарри. Джеймс, к тому времени не слишком сильно ладивший с главой ордена Феникса из-за каких-то разногласий в вопросах действий ордена, потребовал рассказать полный текст пророчества. Дамблдор ответил достаточно уклончиво, несмотря на настойчивость Джейми. В общем директор сказал, что рожденный ребенок имеет силу, о которой не знает Темный лорд и не будет жив один, пока живет другой.
Джеймс, достаточно разозленный недомолвками, прямо потребовал воспоминание о сделанном пророчестве, но директор сообщил, что, в соответствии с требованиями Отдела Тайн, сдал воспоминание в их хранилище, извлечь его из которого могут теперь только двое — Гарри Поттер и Темный лорд, единственные, кто упомянут в тексте пророчества.
Джеймс, услышав этот ответ, потребовал от директора вернуть взятую недавно на время мантию-невидимку, которая в новых условиях нужна ему для безопасности жены и сына, и узнав, что она еще необходима Дамблдору, вежливо попросил директора покинуть его дом и больше в нем не появляться до возвращения фамильного артефакта.»
Дальше шли коротко, уже изменившимся почерком описаны последние дни семьи Поттеров. Менялись дома, защитные заклинания. Но, несмотря на все требования Джеймса Поттера, Френка Лонгботтома и Аластора Грюма не было совершено ни одной атаки на особняки известных Пожирателей Смерти, чтобы подорвать силы сторонников Темного лорда, члены ордена Феникса же и нейтральные волшебники гибли один за другим, поодиночке и целыми семьями. Предпоследняя запись в дневнике тоже была страшной.
«Сегодня был разрушен Медоуз-холл. Доркас погибла, убитая Темным Лордом. Аластор, бросившийся туда вместе с двумя десятками преданных лично ему авроров, дождался помощи от Дамблдора только в самом конце сражения.
Я видела его после боя, когда он отлеживался у меня в палате. Страшное лицо, почерневшее от горя, обуглившийся обрубок на месте левой ноги. Доркас была его самой близкой подругой, единственным человеком, рядом с которым этот сумасшедший убийца становился похожим на нормального. Грюм сказал, что он один на один сражался с Вольдемортом и думал только отомстить за смерть своей женщины. Лорд убрался из поместья сильно обгоревшим и лишившимся носа от заклинания Аластора, как только туда вломились пришедшие в самом конце члены ордена Феникса.
Грюм рычал, что Дамблдор паршивый интриган, неспособный управлять боевым орденом в период войны, и требовал штурма всех особняков Пожирателей. Как директор успокоил его во время беседы наедине, я не знаю, но они как-то помирились.»
