Я слушаю, хожу за этой неумолкающей женщиной с худенькими плечами и внушительными бедрами, рассматриваю светлые комнаты и не могу поверить, что Вронский решил снять этот дом. Это как исполнение всех желаний на Новый год в детстве, лет в десять, когда хочется верить в магию и волшебство, в то, что иногда мечты сбываются все до единой, даже самые невероятные.

Сергей посматривает на меня, как довольный кот. Ему удалось меня поразить, и он это знает.

Я выглядываю в окно второго этажа на море, сверкающее, как расплавленное серебро. Это будет наша спальня. Большая, залитая солнечным светом, уютная. Смотрю на Сергея и он кивает, словно знает, о чем я думаю.

Да, я хотела бы зачать с ним здесь нашего общего ребенка, чудесного малыша с его невероятными глазами.

Задний двор — предел моих мечтаний. Достаточной просторный, чтобы устроить здесь несколько грядок или еще одну клумбу. Мне до боли захотелось тут же поехать в магазин и купить маленькую лопатку для сада, а также семян осенних цветов. Беседка небольшая, но очень уютная. Прямоугольный стол с массивной деревянное столешницей и такими же лавками, черепичная крыша, способная спрятать и от солнца, и от дождя. И тут же, в пяти метрах, качели. Я ищу глазами Женю, чтобы разделить ее восторг, но она стоит хмурая и совершенно не радуется тому, что у нее будут личные качели. Да у нее здесь может быть все, чего она пожелает. Сергей пойдет на это, чтобы наладить с ней контакт.

Я оборачиваюсь к нему.

И ты хочешь, чтобы мы жили здесь?

А ты против?

Да как я могу быть против? Я не видела ничего прекраснее. Это самый замечательный дом!

А как же наш дом? — спрашивает Женя.

Ох, доченька, да разве наша квартира сможет когда-нибудь с этим сравниться? Я всегда мечтала о таком доме.

Тогда решено!

Мы его арендуем? — у меня от радости кружится голова.

Арендуем? Нет! Мы его покупаем!

Не может быть! — я визжу от радости, как школьница, получившая по всем экзаменам отлично. Бросаюсь Сергею на шею, не обращая внимания на строгую тетеньку-риелтора. — О, как я люблю тебя! Ты самый прекрасный мужчина на Земле!

Он смеется и целует меня. Потом говорит риелтору, что в понедельник подпишет все бумаги, чтобы уже на следующей неделе начать обставлять наше новое жилище и переехать сюда в ближайшее время.

Когда мы возвращаемся назад, я не могу отпустить его предплечье, и Сергею приходится управлять машиной только одной рукой. Я держу его, как Жар-птицу, невероятную, мифическую исполнительницу желаний, символ счастья.

В тот день Влад так и не забрал Женю. Сказал, что накопилось много дел.

В понедельник Сергей позвонил мне на работу и сказал, что теперь мы — счастливые обладатели роскошных апартаментов на берегу моря. У нас есть дом! Завтра, если ему позволит работа, он заедет за мной, и мы отправимся выбирать мебель. А сегодня он очень занят и вряд ли успеет к ужину.

Я не могу перестать улыбаться. Людмила Владимировна косо на меня смотрит, но не решается расспрашивать. Я ей благодарна. Не люблю бестактных вопросов и наглых людей.

Женю еду забирать в приподнятом настроении и даже напеваю себе под нос попсовый шлягер, который услышала сегодня по радио. Когда раздается звонок мобильного, лезу в сумочку, все еще мурлыча веселый мотив. Мне звонит отец.

Здравствуй, милая.

Привет, пап.

Едешь за Женей?

Да.

Мы … соскучились. Может быть, заедите?

Этого хочешь ты или мама тоже?

Мама тоже.

А она знает, что ты сейчас нас приглашаешь? — моя мама очень гордый человек.

Ира, поверь мне, она тоже этого хочет.

Тогда почему же сама не позвонит? Это же она отказалась от меня!

Дочка, не начинай. Она тоскует. Она места себе не находит. Вам надо помириться.

Папа, я не хочу чувствовать себя виноватой. А я знаю, что она будет мне твердить об этом постоянно. Нет. Не теперь, когда я, наконец, счастлива.

Сделай это хотя бы ради Жени. Она здесь ни при чем. Привези ее к нам, мы так давно не видели ее.

Хороший предлог, папа.

Ты же всегда была доброй девочкой.

Ладно. Мы сейчас заедем.

Вот и здорово. Я скажу твоей маме. А то она ходит по дому, как неприкаянная, или лежит часами в постели, смотрит в потолок. Сейчас же, небось, побежит блины жарить.

Я сообщила Жене радостную новость, и мы сели в маршрутку, которая останавливалась в квартале от дома родителей.

Двери открыл папа. Женя бросилась ему в объятия, он поднял ее высоко-высоко, заставляя визжать и смеяться. Мама показалась из кухни, но не подошла. Она стояла в коридоре с лопаточкой для блинов в руках и жадно смотрела на внучку. Женя, разувшись, поскакала к ней.

Привет, ба!

Как же я за тобой соскучилась! — у мамы в голосе я слышу слезы.

А я за тобой. А что ты мне готовишь?

Блинчики. Хочешь?

Да! Я такая голодная!

Но ты же только из садика!

Но там давали такую гадкую молочную кашу, — Женя скривила рожицу.

Тогда пойдем, я накормлю тебя блинами с вареньем.

Клубничным?

Клубничным.

Я прошла вместе с папой в гостиную.

Спасибо, что приехала.

Я решаю промолчать. Я люблю своих родителей и чувствую себя ужасно, находясь с мамой в ссоре.

Она не находила себе места.

Мне тоже было нелегко, папа. Она же меня предала. Она дала понять, что я ей не так важна, как видимость моего семейного благополучия, чтобы было как у всех!

Дочка! Ну не начинай все заново! Может быть, вы сегодня помиритесь!

Папа, мне тоже тяжело признавать, что у меня не вышел брак, что я все испортила. Но незачем тыкать меня в это носом, словно нашкодившего кота. Мне и самой плохо. Во всяком случае, было плохо. Неужели ее не может порадовать тот факт, что я, наконец, счастлива?!

Может, — мама подошла неслышно, встала в дверном проеме. В ее руке было полотенце, которым она придерживала горячую сковородку. — Витя, иди, посиди с Женечкой.

Папа выходит из комнаты, прикрывая двери. Вот он, серьезный разговор. Я готовлюсь к нотациям, но мама молчит. Только смотрит на меня с примесью жалости и укора.

Мне Женя рассказала, что вы скоро переезжаете.

Да, — я не собираюсь тут же рассыпаться перед мамой объяснениями или рассказывать о нашем новом жилье. О том, что мы его покупаем. О том, что все очень серьезно. Не хочу ей ничего доказывать.

Дом у моря.

Да.

Значит, твой ухажер не бедный.

Он обеспеченный человек.

Ушла от Влада ради денег?

Не начинай. Не в этом дело, ты и так прекрасно знаешь. Мы не бедствовали, тем более, Влад успешно делал карьеру.

И теперь ты счастлива?

Да. Впервые за долгие годы.

Мама молчит. Потом встает и подходит к полупрозрачным дверям, сквозь которые видна кухня. Ее пальца нервно теребят измятое полотенце.

Я свое счастье отвоевывала, оно мне не досталось вот так просто, как сейчас, кажется, тебе выпало твое.

И мне нужно страдать из-за того, что я воспользовалась своим шансом?

Я принудила твоего отца остаться со мной. Ради семьи. Ради тебя.

Я застываю, как громом пораженная. Открываю рот, но не знаю, что сказать, вместо этого во все глаза таращусь на мамину фигуру, на ее скованные плечи, на напряженную шею.

Тебе было два года. Отец развелся со своей первой женой, и мне тогда казалось, что он счастлив со мной, с нами. Он любил тебя без памяти, ты стала для него и луной, и солнцем. Но я чувствовала, знала, что он все чаще оглядывается назад, всматривается в свое прошлое и видит в нем то, что не дало ему настоящее. Это не твоя вина. И не моя, — последние слова мама сказала с нажимом, и я поняла, что она в них сомневается. — Он встречался с ней, несколько раз, я узнала об этом случайно. Я видела, что он тоскует иногда, сидит перед телевизором или книгой, а глаза застыли в одной точке, и мыслями он далеко-далеко. И только с тобой он оживлялся и возвращался к нам. Я долго терпела, пыталась обеспечить ему все, что было нужно для счастливой семейной жизни. Но он не брал то, что я предлагала. И когда я узнала, что очередная командировка не связана с его работой, что он опять ездил к этой… к этой потаскухе, я поняла, что могу потерять его.