Пол, покрытый заплесневелой соломой, – из известкового камня. Стены и потолок – тоже. Пол понижается к внешней стене, напротив которой он сидит. Крысы в основном собираются там, в низком углу, и, возможно, там есть открытый водосток. Подойти и удостовериться в этом мешали крысы, но, пожалуй, защищаемая ими территория была слишком мала, чтобы отверстие позволило ему сбежать.

Сидя в своем углу и анализируя собственные ощущения, Малачи задумался. Из всего, чему его учили в Сандвике, вдруг четко обозначилось самое важное в его ситуации: способность перемещаться теперь зависит от его умения ориентироваться с помощью таких впечатлений, как шумы и запахи! Сидя в камере он вдруг осознал, что эти едва различимые ощущения несут гораздо больше информации, чем он считал до сих пор. Во время пыток он ощущал, где находится горячая кочерга, еще до того, как княжеский палач касался ею его тела.

«Но что в этом особенного? Ведь тепло от солнца я тоже ощущаю кожей».

Интереснее другое: оказалось, что он может чувствовать крыс, толкущихся в углу его камеры. В обычных обстоятельствах такое невозможно. Конечно, магия – вообще не норма существования. Но ведь он вовсе не пытался создать заклинание, которое дало бы ему эти неожиданные ощущения! Правда, благодаря полученной подготовке он умел преобразовывать одни и разрабатывать другие заклинания.

«Не мог ли я, в условиях необходимости, подсознательно создать и теперь применять магический прием для компенсации слепоты?»

Да нет, невозможно. Но тут же он вспомнил драку на «Горностае». Там он точно знал, куда наносить удар, но в хаосе драки, понятно, не до тонких ощущений.

Еще ему вспомнилась защита проекта Урии. Он, Малачи, был остроумен и хорошо перемещался, пока Урия не начал его резко критиковать, и тут Малачи потерял всю свою сосредоточенность.

«После этого я стал натыкаться на мебель. А в ночь моего видения я не сумел сориентироваться в собственном доме».

Известно, что если один раз нанести заклинания на снаряжение и оружие, дальше они действуют, не требуя контроля, и это значит, что магия может работать без сознательного управления ею.

«Но совсем другое – если человек произносит свое заклинание в затмении рассудка, не зная, что делает. Наверное, так получилось заклятие у самого первого мага. А учителя всегда предупреждают: не импровизируй заговор, не подумав вначале; потому что человек невнимательный или легкомысленный может привести в действие необдуманное заклинание».

Жрец Волка потер рукой давно не бритый подбородок.

«Похоже, что это сенсорное заклинание существует и срабатывает. Оно, вероятно, действует в воздушной среде, передавая мне потоки воздуха и другие помехи в атмосфере. Если драку на „Горностае“ следует считать знаком для меня, значит, оно хорошо действует в боевых ситуациях. Получается, я и наполовину не так беспомощен, как думаю, или, что важнее, как думают мои тюремщики».

Малачи воспрянул духом, осознав перспективы этого открытия. Значит, если прыгнуть на стражника, можно заполучить необходимые для побега предметы.

«Сейчас мне требуется только что-то типа рукоятки, но это достать не сложно».

Малачи решил пересесть в дальний угол. Стражники при своих обходах видели его через окошечко в двери камеры. Однажды он уснул и упал в углу, оказавшись вне поля зрения. Тогда стражник вошел в камеру и разбудил его пинками.

«Это будет приманка, чтобы он вошел, но, чтобы осилить его, требуется какое-нибудь оружие. На худой конец, есть мои наручи».

Он постучал краями золотых наручей друг о друга. Конечно, отлично защищают, но в нападении не помогут. Может, разорвать штанину и сплести из обрывков удавку?.. Это на первом этапе. А его ключи и дубинка помогут на последующих этапах.

Малачи обеими руками взялся за манжету на брючине, но не успел приступить к делу, как наручи стали нагреваться. Он ощутил тепло лицом и теми участками кожи на голой груди, где были ожоги, но предплечья под наручами не нагревались. Они даже были холодными, как будто тепло вытекало оттуда.

Наручи, как живые, корчились и съеживались. Волнообразным движением, как ползает улитка, их края поползли вниз с предплечий до запястий, потекли по кистям. Он вытянул руки вперед, подальше от тела, и почувствовал, что они покрываются слоем золота, как второй кожей. Потом из ладони правой руки вырос усик и протянулся к левой ладони. Малачи начал раздвигать руки, усик тоже тянулся. Эта металлическая удавка растянулась на два фута и замерла.

«Как такое стало возможно? Тоже бессознательное заклинание или что-то другое?»

В коридоре за дверью камеры послышались шаги. Малачи отвлекся от наручей, быстро встал и пересек камеру. Встав спиной к стене у двери, он поднял руки вверх.

«Дождаться, пока он войдет, зацепить проволокой за шею и сильно потянуть назад. После этого откроется путь к свободе».

В замке заскрежетал ключ. Малачи улыбнулся и приготовился нанести удар.

Одевшись в черное, свернув длинные черные волосы на затылке тугим узлом, Наталия Оганская в ночной мгле выскользнула из своих покоев. Она не доверяла князю Арзлову, но оказалось, что и Григорий врет ей. Ей не хотелось думать, что Кролик обманывал ее по собственной инициативе, но князь был так естествен в своем удивлении, и рассказал, какие слова приписал ей Григорий… Видимо, Григорий больше не заслуживает ее доверия.

Она и раньше знала, что Арзлову хватает ума дурачить ее отца, поэтому ей было особенно неприятно узнать о предательстве Григория только со слов князя. Доверие к Григорию дало трещину, когда он стал настаивать, чтобы она оставалась в своих покоях и воздержалась от общения с Муромом. Но чтобы подтвердить правильность подозрений, надо определить, насколько честен с ней был князь Арзлов.

Арзлов хотел скрыть от нее, что на «Зарницком» был пленник из Илбирии. Он, кажется, успокоился, когда она притворилась, что поверила тому, что пленник устранен. Странно, что Григорий вообще отрицал наличие пленника, но лучше думать, что Арзлов дурачит Григория и манипулирует им, чем верить, что Григорий лжет ей ради своей выгоды.

Они оба скрывали существование илбирийского пленника. И поэтому Наталия решила, что пленник – какая-то важная птица. Если бы удалось допросить пленника, могла бы всплыть важная информация, которую хотят скрыть от нее.

«А обладая информацией, я буду решать, что мне делать для защиты Крайины».

Тасота беззвучно шла из зала в зал по замку Арзлова. Здание было массивным, как и вся архитектура Крайины. Но стены облицованы местным камнем песочного цвета, поэтому здание не производило такого мрачного впечатления. На пересечениях коридоров и вдоль лестниц с потолков свешивались масляные лампы. В их колеблющемся свете шевелились тени, Наталия постоянно оглядывалась – нет ли поблизости стражников.

Она предполагала, что ее личный авторитет заставит стражников впустить ее к пленнику, а потом она заставит их молчать. Но уже на первом посту в этом не оказалось необходимости. Здесь был только один стражник, и за громкостью его храпа не слышно было бы топота наступающей кавалерии. На крючке, вбитом в стену над головой старика, висела большая связка ключей. Наталия, не разбудив стражника, сняла связку с крючка и начала примерять ключи к первой же зарешеченной двери.

Сработал четвертый ключ из дюжины. Она чуть-чуть приоткрыла дверь и проскользнула на площадочку, с которой начиналась крутая лестница. Закрыв и заперев за собой дверь, тасота, крадучись, стала спускаться. В темнице масляные лампы висели на больших промежутках, но света было достаточно, чтобы идти без помех.

У подножия лестницы была еще одна зарешеченная дверь. Наталия немного повозилась с ключами, но довольно быстро отыскала подходящий и открыла ее. Войдя, снова закрыла и заперла дверь за собой и оказалась в узком коридоре, в котором горела всего одна лампа, Наталии повезло – эта лампа висела напротив единственной запертой двери. Три остальные двери были распахнуты, и убранство камер было типичным для тюрьмы.