Входя в дверь, Урии пришлось наклонить голову, этим он как бы невольно сделал поклон в сторону инквизитора. Он не знал человека в черном, а может, просто не узнал его, но по размеру его тонзуры и выкрашенным под седину волосам Урия решил, что это декан. По церковному рангу этот сан приравнивал его к капитану Айронсу. Никто из лиц церковного ранга не мог приказывать представителям армии, но инквизитор имел право верховной власти в сегодняшнем мероприятии, и все участники должны будут принять его решение.

– Кадет Смит явился согласно приказу, сэр.

– Благодарю вас, мистер Смит. Я Фрэнсис Уэбстер, декан Общества Святого Игнатия. Я расследовал ваши обстоятельства. – Инквизитор посмотрел направо, потом налево. – Капитана Айронса и полковника Кидда вы уже знаете, не так ли?

– Да, сэр. – Урия прочел ненависть на лице Айронса, но выражение лица Кидда не позволяло разгадать, что таится за этими серебряными глазами.

Уэбстер знаком предложил Урии занять кресло, сам уселся за прочный дубовый стол. Единственным освещением в комнате были две газовые лампы, мерцавшие за спиной инквизитора. Они были расположены между двумя стрельчатыми окнами, через которые еще только просачивался свет утренней зари.

Инквизитор взглянул на своих коллег:

– Начнем. Давайте вместе помолимся. Урия наклонил голову и сложил руки. Уэбстер скрестил руки на груди.

– Отец наш небесный, пусть мудрость Твоя пребудет с нами в этом расследовании. Направь нас на принятие решения, которое Ты сочтешь мудрым и справедливым. Пусть наказание соответствует преступлению, смягчится Твоим милосердием, и пусть его предвосхитит Твое всепрощение греха. Помолимся об этом.

– Да будет воля Твоя. – Урия смотрел вверх, его голос слился с голосами остальных. – Господи, о справедливости прошу.

– Я рассмотрел обвинения, выдвинутые против вас капитаном Айронсом. Он довольно откровенно высказался в том смысле, что вы подрываете основы и абсолютно лишены воинского характера. Он обратил особое внимание на многие случаи вашего неповиновения. По его словам, вы нарушаете дисциплину, он предполагает в вас отсутствие ума и даже выдвигает тот довод, что вы физически непригодны к службе.

– Что? – Урия не удержался и необдуманно рассмеялся. – Прошу вас, сэр, если можно, объясните это последнее обвинение.

Инквизитор отрицательно покачал головой:

– Я мог бы объяснить подробно все обвинения, но не стану. Это было бы не в интересах всех собравшихся. На мой взгляд, обвинения изложены вполне понятно, но при расследовании я нашел, что они в основном несущественны. Например, в беседе с полковником Киддом подтвердилось сообщение капитана Айронса об инциденте, имевшем место при оценке вашего проекта на семинаре по тактике, но полковник Кидд не придает этому такого серьезного значения. Это же относится и к другим инцидентам, доведенным до моего сведения капитаном Айронсом.

Уэбстер обратился к Айронсу:

– В ходе расследования мне стали известны обстоятельства, которые объясняют и смягчают многие нарушения, доведенные вами до моего сведения. Капитан Айронс, вы не сочли нужным упомянуть, что отец мистера Смита умер в середине месяца инитибря, почти через пять лет со дня смерти матери кадета в дорожном происшествии. Конечно, вы могли бы учесть, что по этой причине для кадета Смита учебный год начался не лучшим образом. Даже если не считать эмоционального воздействия смерти отца, он потерял месяц на поездку на похороны в Карвеншир и назад, и этот пропуск в занятиях объясняет его заблуждения в учебных анализах.

– Если он собирается стать воином, пусть привыкает к смерти, – не мог не прокомментировать Айронс.

– Вы правы, капитан Айронс, но пока еще он не воин. В ходе своего расследования я столкнулся с кое-какими фактами, так что мое время не потрачено попусту. Некоторые из них, действительно свидетельствуют не в пользу мистера Смита; и если бы не эти факты, мне пришлось бы рекомендовать вашему командованию, капитан Айронс, отправить вас в ссылку на месяц в монастырь Святого Игнатия в Беконфилд. Вам бы надо присмотреться к своей душе, капитан; мне кажется, что ваши взаимоотношения с Господом не таковы, какими им следует быть. Если бы они были должными, если бы вы понимали, что такое сочувствие, я не оказался бы здесь.

Урия сдержал улыбку. Такой выговор от инквизитора Айронсу угрожал наказанием, по сравнению с которым надевание парика – просто благодеяние. Режим ордена Святого Игнатия славился тем, что многого требовал в смысле физических лишений, зато духовно возвышал. Каждого кадета перед выпуском подвергали двухнедельной программе, как бы подобием испытаний, которые переносит человек в месячной ссылке за дисциплинарные проступки. Никто, за исключением самих монахов-игнатианцев, добровольно не подвергал себя этим их духовным практикам, а если тебе предписывалась ссылка – это уже основание для отчисления из некоторых полков.

Трудно было скрывать радость при виде того, как распинали Айронса, но Урии отлично удалось, потому что инквизитор отвернулся от него и смотрел на Айронса взглядом суровым и холодным. Урии стало жарко, он занервничал, чувствуя близкий приговор, но абсолютно не мог сообразить, с какой стороны ждать беды.

Если обвинения, предъявленные ему Айронсом, сочли пустяком, то чего ждать теперь?

Выражение лица Уэбстера смягчилось.

– Сочувствую вашей скорби о смерти отца, кадет Смит.

– Спасибо за сочувствие, сэр.

– Не стоит благодарности. Вы занимательный молодой человек, мистер Смит. Кроме капитана Айронса и еще кое-кого, все опрошенные мною говорят, что вы в потенциале можете достичь многого, но никогда не отдаетесь полностью своей задаче.

– Да, сэр. – Урия опустил голову и рассматривал свои руки.

«Сколько раз я уже это слышал».

– Учтите, Урия, это нехорошо. Если бы я не знал послужного списка членов вашей семьи на службе церкви и королю, я бы усомнился в серьезности вашего призвания. Если происшедшее не заставит вас задуматься, у вас очень просто могут появиться такие же проблемы с душой, как у капитана Айронса, а вы ведь этого не хотите, я правильно понял?

– Нет, сэр. – Урия по-прежнему смотрел на руки, не желая видеть горящий взгляд инквизитора. Все же он робко поднял взгляд. – Должен ли я так понимать ваши слова, что мне позволено остаться в Сандвике?

– Да, это возможно. Но не гарантировано. – Уэбстер грустно покачал головой. – Выясняя ваше положение, я узнал, что вы здесь оказались по гранту, оплаченному вашим отцом.

– Да, сэр, это так.

Каждой семье, в которой один ребенок был на духовной службе, церковь предлагала стипендию для обучения другого ребенка в Сандвике. Рукоположение его брата Грэма означало, что плата за обучение в семинарии для Бартоломью поступала из фондов церкви. Для обучения же Урии следовало оформить грант, как и поступил его отец.

«Но сейчас отец умер и, наверное, мой грант тоже. Тибальт наверняка прекратил его выплачивать. Он имеет на меня виды в отношении Карвеншира, но в его планах не предполагается, что я стану воином».

– Герцог Тибальт подал петицию на изъятие гранта, и кардинал Гароу намерен дать ему разрешение.

– Ну да! – Айронс громко рассмеялся. – При отсутствии платы за обучение вам придется уйти.

В ту долю секунды, за которую прозвучало язвительное замечание Айронса, Урия впервые осознал, что он просто очень хочет остаться в Сандвике. Не назло Айронсу – хотя и это неплохая причина, но он хочет учиться именно здесь, подготовиться к следующей войне, чтобы такие как Айронс своей глупостью не доводили солдат до гибели.

«Я нашел для себя то, чем хочу заниматься, а у меня это отнимают. Где же справедливость?»

– Вы правы, капитан Айронс, – кивнул Уэбстер. – Без оплаты обучения кадету Смиту придется уйти.

Урия попытался проглотить комок в горле и, чтобы избавиться от него, поднял повыше подбородок. Он сделал движение, чтобы встать со стула, но Уэбстер знаком приказал ему сидеть: