Она вытаскивала каноэ повыше на берег, вне досягаемости прилива. Потом повернулась и начала собирать хворост для костра. Видно было, что в диком лесу ей так же удобно, как молодой женщине в кухне собственного дома. Джей отвернулся и побрел дальше по берегу, пристально вглядываясь в лесную опушку в поисках сеянцев и маленьких растений в расцвете весеннего роста, которые он мог бы благополучно доставить в Англию.

Он послушался приказа спутницы и оставался в пределах слышимости. Обогнув маленький лагерь по дуге, он появился с другой стороны. Его мешок топорщился, набитый сеянцами и черенками, завернутыми в мокрую холстину.

Дикарка строила шалаш для ночлега, и работа подходила к концу. Сперва она согнула три молодых деревца вместе и связала их. Сверху накрыла их какими-то широкими зелеными листьями, а стенки оплела тростником. Каноэ она подтащила вплотную к их маленькой хижине и поставила на попа, чтобы защитить вход. Перед ним дымился маленький костерок, и две рыбины на заостренных прутиках ждали, когда же их поджарят.

Джей подошел тихо, но она даже не вздрогнула, когда заметила его. Он понял, что она слышала каждое его движение, начиная с того самого момента, когда он покинул ее в полдень. Увидев его, она серьезно кивнула и показала на набитый мешок.

– Да, я неплохо поработал, – сказал он.

Он развязал мешок и показал свою добычу. Она одобрительно кивнула, а потом показала куда-то за его спину. Затем расчистила и взрыхлила маленькую полоску земли.

Он ощутил настоящее счастье:

– Это для моих растений? – Он указал на мешок.

Она кивнула и посмотрела на него, спрашивая, угадала ли она, что ему нужно.

– Просто великолепно!

Джей сиял улыбкой.

– Я еще соберу завтра и посажу все здесь. А заберу, когда мы будем возвращаться в Джеймстаун. Спасибо тебе!

Девочка кивнула, слегка улыбаясь. Но он видел, что она была так же рада его похвале, как была бы рада его дочь Фрэнсис.

– Ты очень, очень умная, – сказал он, и наградой ему был легкий румянец и еще одна улыбка.

Она повернулась к костру, подбросила сухих веточек, и пламя вспыхнуло. Она присела на корточки и связкой тростинок стала шевелить огонь, пока хворостинки не превратились в тлеющие угольки. Тогда дикарка взяла один прутик с нанизанной на него рыбой, а второй дала Джею. Она показала, как надо держать рыбину над костром так, чтобы она жарилась над огнем, но прутик не загорелся, и как нужно поворачивать ее, когда кожа становилась коричневой и хрусткой.

Когда рыба была готова, девочка стряхнула свою рыбину на широкий зеленый лист и протянула ее Джею. Потом взяла себе ту, которую готовил он и которая так и осталась сыроватой с одной стороны, зато почти черной с другой. На какое-то время индианка склонила голову над едой, точно так, как если бы читала молитву в христианском доме, протянула руку к небу, потом повернула ладонью вниз, к земле. Джей понял, что она и в самом деле читала молитву, о чем он сам совершенно позабыл. И он на мгновение спутался в мыслях касательно того, кто же из них был невежественным язычником, а кто – цивилизованным человеком. Затем она улыбнулась ему и начала есть.

Твердое белое мясо рыбы было на удивление вкусным, а хорошо зажаренная шкурка придавала ему острый привкус. Джей лакомился рыбой, оставив только кости, голову, хвост и плавники. Когда он покончил с едой, девочка вытащила из каноэ маленькую корзиночку с сушеными ягодами и дала ему горсть черники. Сначала Джею показалось, что во рту у него камешки, потом постепенно просочился вкус, и Джей сморщился от кислоты, а индианка рассмеялась.

Становилось холодно. Солнце было позади, за высокими деревьями. Джей подложил дров в костер, а девочка поднялась на ноги. Она взяла маленький тлеющий прутик из костра, подошла к кромке воды и положила прутик на раковину у своих обнаженных ступней. Из кошелька на поясе она достала маленькую щепотку чего-то, затем, без малейшего смущения, развязала ремешок своей оленьей юбочки и отложила ее в сторону. Она подобрала тлеющий прутик и, со щепоткой трав в руке, обнаженная, окунулась в воду. Джей слышал, как девочка тихонько охнула оттого, что вода была очень холодной.

Прилив наступал. Река – смесь соленой и пресной воды – лизала песчаную отмель. Девочка казалась всего лишь темной тенью в танцующей, сверкающей воде. Джей видел, как она подула на краснеющий уголек на кончике прутика, а затем опустила его в сложенный кулачок и снова подула на него. Она поджигала травы. Ветер, дувший с моря, донес до Джея острый, едкий запах, похожий на запах табака. Потом Джей увидел, что она разбросала дымящуюся траву по воде.

Индианка омыла лицо и тело, потом подняла мокрую голову, взглянула туда, где низко над горизонтом вставала луна, и подняла руки в молитве. Затем повернулась к берегу и, преодолевая течение, выбралась из воды.

Джею вспомнились вечерние молитвы в Ламбете и вера его покойной жены, он подумал о хозяйке гостиницы, убеждавшей его, что эти люди были просто животными. Он яростно потряс головой, не в силах разобраться в этих противоречиях, стащил сапоги и забрался в шалаш, построенный маленькой индианкой.

Внутри она устроила две постели из листьев, мягкие и ароматные. Одежда Джея была аккуратно разложена на одной куче листьев, сверху лежал его походный плащ. Джей завернулся в уютно и знакомо пахнущую шерсть и заснул еще до того, как девочка забралась внутрь шалаша.

Почти месяц Джей вместе с индейской девочкой провели в шалаше, построенном ею. Каждый день с утра они садились в каноэ и уплывали все дальше и дальше. Потом она причаливала и ловила рыбу или ставила ловушки на птиц, пока Джей исследовал лес и находил все новые и новые сеянцы среди весеннего подроста. В свете заходящего солнца они дружно гребли назад к дому, к своему маленькому лагерю. Джей возился с коллекцией, а девочка ощипывала птицу на ужин или чистила рыбу.

Это время было особенным, исполненным чарующей силы. Тогда-то между королевским садовником и маленькой индианкой и зародились необыкновенные отношения. Скорбящий мужчина и молчаливая девочка день за днем работали бок о бок, и между ними возникла связь, которая становилась все крепче, не нуждаясь в словах.

Джея целиком поглотило одно из величайших удовольствий, которое только может быть даровано человеку, – открывать новую страну, страну, совершенно ему незнакомую. А индейская девочка, избавленная от условностей и опасностей Джеймстауна, показывала все свое умение жить в лесу, действовала по правилам и законам своего народа, впервые освободившись от присутствия критически настроенных белых, наблюдающих за каждым ее шагом, порицающих и осуждающих все, что бы она ни делала. Вместо этого рядом с ней был только один человек, который улыбался ей доброй улыбкой и позволял ей учить его, как жить среди деревьев.

Они никогда не обменивались словами. Джей разговаривал с ней так же, как со своими маленькими растеньицами на грядке, которую девочка сделала для него, – просто ради удовольствия слышать собственный голос и чтобы сохранить ощущение того, что между ними существует связь. Иногда дикарка кивала и улыбалась ему, или тихонько мычала в знак согласия, или смеялась, но никогда не говорила ни слова ни на своем, ни на его языке. И в конце концов Джей поверил, что судья был прав и она немая.

Он хотел помочь ей заговорить. Пытался научить ее английскому языку. Он не мог себе представить, как она выживает в Джеймстауне, где к ней обращались с помощью угрожающих взмахов руки и подзатыльников. Он показывал на дерево и говорил «сосна», показывал ей лист и говорил «лист». Но она только улыбалась и отказывалась повторять слова, которые он говорил ей.

– Ты должна научиться говорить по-английски, – старался убедить ее Джей. – Как ты можешь жить, не понимая ничего из того, что тебе говорят?

Девочка качала головой и склонялась над своей работой. Она сгибала упругие зеленые прутья и плела из них какую-то сетку. Под его взглядом она завязала последний узел и подняла готовую работу, чтобы показать ему. Джей был настолько невежествен, что не мог даже догадаться, что именно она сделала. А она очень гордо улыбалась.